Ольга Малышева, театральный критик, специально для Vласти
«Да, я все больше и больше прихожу к убеждению, что дело не в старых и не в новых формах, а в том, что человек пишет, не думая ни о каких формах, пишет, потому что это свободно льется из его души», - так в конце позапрошлого века Антон Павлович Чехов устами Константина Треплева выразил свое отношение к драматургии. Сто двадцать лет спустя этими же словами о театре заговорил Рубен Суренович Андриасян. В лермонтовском театре дают «Чайку».
Чехов – это известный андриасяновский пунктик. Худрук «лермонтовки» успел поставить и «Трех сестер», и «Иванова», и «Вишневый сад», и только над «Дядей Ваней» на сцене своего театра доверил работать режиссеру Азербайджану Мамбетову. О «Чайке» Андриасян размышлял много лет – и вот премьера.
Художником на спектакль пригласили бывшего алматинца, лауреата «Золотой маски» Эрнста Гейдебрехта, совместно с которым Рубен Андриасян уже ставил спектакль по Чехову – «Вишневый сад» в 2011 году. Работы немецкого художника странным образом могут совмещать в себе монументальность и воздушность, ровно настолько, насколько эти качества соединяются в режиссерской манере худрука лермонтовского театра. И как результат, трио Чехов-Андриасян-Гейдебрехт показывает, что классический театр не обязательно должен быть утомительно-морализаторским.
«Современный театр – это рутина, предрассудок. … когда в тысяче вариаций мне подносят все одно и то же, одно и то же, одно и то же, - то я бегу и бегу, как Мопассан бежал от Эйфелевой башни, которая давила ему мозг своей пошлостью. … Нужны новые формы. Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно», - не то же самое ли вслед за чеховским Треплевым повторяют сейчас молодые театралы? На фоне разразившихся споров в алматинской богеме о ценностях в театре выбор Андриасяном «Чайки» смотрится настоящим хулиганством, а тем более ее академическая, психологическая постановка.
В новый спектакль Андриасян отобрал своих бывших студентов, а теперь молодых артистов театра Лермонтова – Викторию Павленко (Заречная), Романа Жукова (Треплев), Алину Руденко (Маша), Дмитрия Багрянцева (Медведенко). И как в «Вишневом саде» у постановщика ведут Антон Митнев и Камилла Ермекова, так и в «Чайке» молодость выигрывает у опыта. Не во всем, правда. Так, главным героем в спектакле выглядит Треплев в исполнении Романа Жукова, который, кажется, единственный из всего актерского состава, кто помнит, что в зале есть зритель («Чайку» играют на малой сцене, где ряды расположены не только напротив сцены, но и слева и справа). Жукову хватает твердости, чтобы обращать внимание публики на ключевые фразы, и обаяния во все прочие моменты. И вообще на лицо, что именно он – новый фаворит Андриасяна. Виктории Павленко же природных данных для роли оказалось мало. В первых трех действиях ее наивная Нина Заречная хороша бесспорно, но в четвертом – годы спустя – не вышла. И сценического, и жизненного опыта актрисе не хватило, чтобы изобразить утомленную жизнью и лицедейством женщину.
Впрочем, похоже, Андриасян вовсе не ставил актерам задачу «изображать». Во всяком случае, старший состав – Виталий Гришко, Анатолий Креженчуков, Людмила Тимошенко, Геннадий Балаев – сыграл ровно то, что давно привык играть, не выходя за пределы собственных амплуа. Интересно получилось с Анастасией Темкиной, которая перешла от чеховских девушек к чеховским дамам - неожиданно режиссер именно в ней увидел Аркадину. Молодящаяся прима – возможно, и не роль мечты, но опыт определенно интересный.
«Чайка» в лермонтовском под конец календарного года вышла как напутствие. Взяв ассистентом режиссера Илью Бобкова, а исполнителем главной мужской роли Романа Жукова, которые в составе арт-группы Feel.IN становились лауреатами молодежного (читай: неформального) театрального фестиваля, и обратив их в абсолютную классику, Рубен Андриасян как будто примирил два лагеря. «Дело не в старых и не в новых формах», дело в честном отношении к себе и к зрителю. И у Андриасяна опять все по-честному.
