Я проверял ленту Facebook, принимая ванну со смартфоном в руках, когда начали появляться первые сообщения – довольно криптические: «думал, не доживу до этого дня!», «я устал, я мухожук». Потребовалась пара минут, прежде чем я вспомнил, что Нурсултан Назарбаев должен был выйти в телеэфир с каким-то сообщением.
Весть эта меня нисколько не впечатлила – президент регулярно обращается к народу с посланиями, смысл которых всегда оптимистичный, но в моей жизни ничего не меняет. Кто вообще смотрит эти послания? Абитуриенты, которых обязывают пересказывать тезисы на вступительных экзаменах, кучка политологов да тематические журналисты, которым выпала эта тяжкая доля? Да у меня и телевизора нет смотреть все это, я даже в новогоднюю ночь Нурсултана Абишевича не вижу…
Но тут я чуть телефон не выронил в мыльную воду, когда все-таки подключился к онлайн-трансляции «Хабара». Президент перечислял достижения страны за годы независимости, благодарил за доверие, говорил еще много всяких вещей, а потом подписал приказ о своей отставке!
Они не помнят. Многие из них родились после того, как он был выбран законным главой независимой Республики Казахстан 24 апреля 1990 года. Но, если быть точным, - и я не помню. Назарбаев был главой правительства КазССР с 1984 по 1989 годы, генсеком Компартии Казахстана с 1989-го и потом стал президентом. Жизнь практически всех казахстанцев моложе сорока прошла при этом правлении, несоразмерная длительность которого только начинает поражать воображение – сейчас, когда юридически оно подошло к концу.
Эта новость была настолько ошеломляющей, настолько неожиданной, что я – как и все в моем окружении – немедленно кинулся в соцсети и мессенджеры. Просто чтобы удостовериться: не приснилось, не показалось, это и другие видели. А там уже бушевал шквал эмоций – от безудержной радости до глубочайшей тревоги. Главной эмоцией была смесь растерянности и страха. Что будет дальше?
Так долго! Все соседние нации пережили как минимум одну смену власти, даже лидер нации Таджикистана у руля «всего» с 1994 года. Мы оставались одни с правителем, который возглавлял страну и в советское время, и в лихие 90-е, и в тучные нулевые, был с нами всегда, чтобы мы там ни думали по этому поводу. И вот 19 марта это закончилось. Как? Почему?
Растерянность охватила всех. Даже я почувствовал себя потерянным, хотя ждал этого момента последние десять лет. Жизнь в стране, несмотря на все декларируемые успехи, давно превратилась в испытание для психики и настоятельное требование перемен – всевозможных, самых разных, висит в воздухе осязаемое, как алматинский смог. Но когда эти перемены вдруг случились, страшновато стало каждому.
Но так работает символ. Так работают формулировки. Такой эффект оказывают смелые декларации. Мы к таким за последние 35 лет привыкли: сильным словам, за которыми обычно скрывается немного практического смысла.
Отрезвление наступит раньше Наурыза и наступит у всех. Нурсултан Абишевич, как по слухам, сообщили вооруженным силам и сотрудникам правоохранительных органов страны, «пошел на повышение». Этот бодрый мужчина с отличной для его 78 лет дикцией и осанкой, вовсе не собирается покидать свой народ на произвол судьбы. Отнюдь. Обладая беспрецедентным статусом «Первого президента – Елбасы», оставаясь председателем правящей партии и возглавляя Совет Безопасности РК, которому в прошлом году были приданы широчайшие полномочия, Назарбаев останется самым могущественным человеком в стране, кто бы ни стал вторым президентом.
Нурсултана Абишевича долгие годы в стране называют «папой». И он на самом деле отчасти выглядит и сам себя считает отцом нации, очевидно. Основатели долгосрочных государств и режимов, а также правители, в дни которых нация процветала, часто награждаются подобными эпитетами. Так две тысячи лет назад принцепс сената Римской республики Октавиан Август получил от благодарного сената титул «отца отчизны». А еще такие штуки любят самые отъявленные деспоты: в детстве самого Елбасы покойный Иосиф Виссарионович гордо звался «Отцом народов». Инициаторы закона о Первом президенте 9 лет назад сравнили деятельность Назарбаева с трудами Махатмы Ганди, Линкольна и Ататюрка – насколько подходящие эти сравнения, впрочем, решать не им и не нам, современникам. Разберутся история и потомство.
Лично я вижу сходство первого президента с родителем скорее в другом.
Папе положено заботиться о ребенке, и мудрость отца, его сила, терпение, труды незаменимы в первые годы жизни младенца. Потом ребенка надо понемножку отпускать – он должен научиться определенным вещам самостоятельно.
А в какой-то момент отцу следует заняться чем-то другим, чем мелочной опекой – папа, живущий с сыном-студентом в вузовском училище, смешон. Папа, который не пускает тридцатипятилетнюю дочь ни на работу, ни в собственную семью, - патологичен. Наш «папа» пробыл с нами слишком долго и эта забота, наверняка раньше исходившая из верных побуждений, сейчас воспринимается как неуместное и вредное вмешательство. Тому свидетельством та растерянность, которая охватила огромное количество казахстанцев – пусть и всего на несколько минут.
Нам так и не дали повзрослеть. И тут я говорю уже о политической зрелости нации. Нам не дали попробовать что-то новое, понабивать шишек, совершить свои ошибки – и вот мы оказались в положении сорокалетнего дядьки или тетки, которые впервые вышли за пределы отчего дома и поняли, что совершенно не готовы к взрослой жизни. «Папа» в нас совсем мало верил – все-то ему казалось, что мы обязательно провороним страну, угробим экономику, выберем себе Гитлера в президенты и вообще все сделаем не так. И это обидно. Не думаю, что мы справились бы хуже, чем братский киргизский народ, у которого уже четыре президента сменилось, между прочим. Но это уже чисто академический вопрос, потому что у нас был только один.
Иногда папе уходить на покой лучше раньше, чем позже. С чисто педагогической точки зрения.
И в этом, наверное, заключается толика трагедии, когда главный пенсионер страны все-таки не может выйти на заслуженный отдых после 59 лет непрерывного стажа. Некоторые атланты не смеют опустить свою ношу до смерти.