По данным Минтруда и соцзащиты, в 2020 году экономически активная часть молодежи насчитывала 2,2 млн. человек в возрасте от 15 до 28 лет. Из них трудоустроенными считались более 96%, а количество безработных не превышало 84,7 тыс. человек. Согласно исследованию НПП «Атамекен», уровень трудоустройства выпускников в 2019 году составил 74%, а средняя заработная плата – 103 тыс. тенге. Также, по словам бывшего министра труда и соцзащиты Биржана Нурымбетова, его ведомство спрогнозировало развитие рынка труда на 5 лет вперед. Согласно прогнозу к 2025 году ежегодный приток молодежи на рынок труда возрастет до 256 тыс. человек, а трудоспособное население увеличится до 12,1 млн человек. Объемы создания рабочих мест с 2022 года будут недостаточными, а максимальный дефицит к 2025 году составит 87 тыс. рабочих мест.

Хотя 96% молодых казахстанцев относятся к трудоустроенной части населения, этот факт является довольно условным, так как они часто работают на низкооплачиваемых рабочих местах, где им не обеспечивались высокие социальные гарантии. В третьем квартале 2020 года 359,5 тыс. молодых людей работали в секторе торговли, 248,9 тыс. – в сельском хозяйстве, 222 тыс. – в сфере образования. Большая часть этих рабочих мест приходится на неформальный сектор, в котором, согласно комплексному исследованию социолога Серика Бейсембаева, подготовленному в фонде «Стратегия», в 2018 году трудилось более 600 тыс. молодых людей.

По словам исследователя, существуют верхние и нижние слои неформально занятых. Первые осознанно выбирают неформальный рынок, не входят в социально уязвимые слои населения и потенциально получают реальную заработную плату выше, чем если бы работали на легальной основе. Он отметил, что в настоящее время доступный рынок формального трудоустройства представлен главным образом низкооплачиваемыми вакансиями, которые не привлекают молодежь и приносят им примерно 30-40 тыс. тенге. Приемлемым уровнем оплаты труда неформально занятая молодежь в моногородах называла 100-120 тыс. тенге. По оценкам исследователей, сейчас они зарабатывают 60-80 тыс. тенге. Нижний слой неформально занятых крайне уязвим, они не имеют возможности трудоустроиться на легальной основе в связи с недостатком квалификации или по другим причинам.

Также от региона к региону разнится желание молодых казахстанцев работать в той или иной сфере. В Жамбылской области молодежь больше ориентирована на частный сектор, в Алматинской – на госсектор, а вот в Карагандинской люди до 29 лет готовы работать где угодно, но за высокую зарплату. Такой ответ свойственен молодежи почти во всех регионах с наличием моногородов, которые классифицируются как депрессивные, отметил социолог.

Исследовательница Динара Алимхан, анализируя индекс NEET в 2018 году, который замеряет долю не работающей и не обучающейся молодежи, отметила, что большинство неформальных работников встречается в южных регионах – особенно в Жамбылской области (31%), Алматинской области (18,3%), Кызылординской области (14%) и городе Алматы (11%). Однако учитывая, что более половины молодых людей проживают в южных регионах, они чаще всего и становятся неформальными работниками. Это и является причиной того, что южные регионы имеют самый высокий уровень индекса NEET.

Южная часть Казахстана включает в себя Алматинскую, Жамбылскую, Туркестанскую и Кызылординскую области, а также город Алматы. Но исследовательница относит к ним и Мангистаускую область, поскольку «она имеет самую высокую долю NEET и общие культурные, социальные и демографические характеристики с другими южными областями». Исследователь делает вывод, что объяснить высокий уровень NEET в южной части страны можно тем, что большинство выпускников школ выходит на рынок труда без образования, а также встречается с большой миграцией молодежи из сельских районов в города.

фото Данияра Мусирова

На начало 2020 года 23,6% молодежи числились самозанятыми. Как отмечает Айман Жусупова, эксперт Института мировой экономики и политики (ИМЭП), самозанятость часто связана с низкими доходами и производительностью труда. И особенно это проявляется в сельской местности, где доля самозанятой молодежи в два раза больше чем в городе, что, помимо прочего, связано с низкими возможностями трудоустройства по найму.

Развитие предпринимательства также не стало привлекательным для молодых людей. Согласно опросу НИЦ «Молодежь», на вопрос о планах начать в ближайшие три года свой бизнес только 16,5% молодых людей ответили положительно. Не планирует заниматься предпринимательством 51,3% респондентов, а 32,3% опрошенных не задумывались об этом. Помимо этого данные социологического опроса показали основные проблемы, с которыми сталкиваются молодые предприниматели. Наиболее актуальными оказались отсутствие стартового капитала (на это указали 55,7% респондентов), высокая стоимость аренды (32,4%), а также отсутствие опыта ведения бизнеса, сдачи налоговой отчетности (22%). Уровень образования у молодежи также варьируется: 42,9% опрошенных имеет высшее и неполное высшее образование. Причем отмечается разница между наемной молодежью – 48,9% с высшим образованием, и самостоятельно занятой молодежью – только 25,2% с высшим образованием.

Важно и то, как ведется статистика учета безработных. Безработному необходимо обратиться в центр занятости населения по месту жительства, или через портал «электронного правительства», чтобы его вписали в статистику. Согласно исследованию, проведенному в Мангистауской области, только 17% безработных зарегистрировались в качестве соискателей работы, что позволяет отделу занятости связать их с рабочими местами. Этот недостаток знаний сохраняется несмотря на то, что 88% молодых людей являются активными пользователями интернета и социальных платформ. «Однако большая часть людей трудоспособного возраста, и в первую очередь молодежь, не обращаются в поисках работы в центры занятости, а предпочитают искать работу сами по объявлениям через интернет и через знакомых. То есть надо иметь в виду скрытую, теневую безработицу, которая является реальностью для значительной части самозанятого населения, а также – недостаточно полный учет безработных центрами занятости, официальной статистикой», - говорит Жусупова.

Молодежная безработица находится на высоком уровне прежде всего в городах. Это связывают с внутренней миграцией из сельских районов. Одним из основных факторов оттока молодежи является плохой доступ к качественному образованию в сельской местности. По меньшей мере на это указывает тот факт, что подавляющее большинство (87%) профессиональных школ расположено в городах. 

Гендерный фактор также влияет на трудоустройство молодежи. Безработица среди женщин сохранялась на уровне 4,6% против 3,4% у мужчин. Так называемые «женские» специальности менее конкурентоспособные, часто менее оплачиваемые. «Сегодня на рынке труда востребованы кадры со специально-техническим образованием, которое чаще получают мужчины. В частности, в угольных и горнодобывающих, нефтеперерабатывающих районах преобладает мужской труд и слабо развиты предприятия, где бы наиболее полно был применен женский труд» - отмечает Жусупова.

Расширяя проблему трудоустройства молодежи, можно выделить еще несколько причин: «Ловушка первого найма», когда работадатели требуют от наемного рабочего трудового опыта в размере 3-5 лет. Ориентированность молодежи на престижность тех или иных профессий, приводящих к переизбытку юристов и экономистов. Так же выбор профессии у молодежи не всегда продиктован личным интересом. Результаты исследования, проведенного НИЦ «Молодежь» в 2020 году, продемонстрировали, что лишь чуть более трети молодежи выбрали свою профессию исходя из личных интересов. На выбор профессии 23,7% опрошенной молодежи оказали влияние родители, еще 6,4% отталкивались от наличия грантов на обучение, 4% − от рекомендаций друзей» – констатирует Жусупова.

Помимо них, важно учитывать и макроэкономическую ситуацию. За последние 10 лет на молодежную безработицу наложилось два одновременных тренда – экономический «пирог» стал расширяться гораздо медленнее, а на рынок труда вышла рекордно большая группа молодежи. Это было поколение, на которое пришелся пик рождаемости второй половины 1980-х. Отсюда возникла проблема с безработицей и непродуктивной самозанятостью, считает партнер Центра исследований и консалтинга (CRC) Куаныш Жаиков.

2020 год только усугубил проблемы трудоустройства и занятости молодежи. По данным Международной организации труда, из-за пандемии работу потерял каждый 5-й молодой человек в мире. Опрос НИЦ «Молодежь» в 2020 году, утверждает, что из-за введенного режима ЧП и объявления карантина 13,2% респондентов отметили, что лишились работы. «Наиболее наглядно это проявилось, например, в сфере торговли, поскольку во всем мире новый импульс получила онлайн-торговля, на распространение которой сильно повлиял период вынужденного ограничения передвижения, когда граждане выработали новые привычки приобретения товаров», − подчеркнула Жусупова. Также она отметила, что в краткосрочной перспективе стоит ожидать сжатия сфер туризма, ресторанного и гостиничного бизнеса. Хотя в долгосрочной перспективе может произойти их восстановление. Помимо этого, в связи с ухудшением экономической ситуации, возможно дальнейшее сокращение занятости в сферах искусств, развлечений и отдыха. 

фото Юны Коростелевой

Все это порождает негативные явления на казахстанском рынке труда и в экономике, так как один из механизмов решения проблем низкокачественной занятости молодежи – это образовательная или трудовая миграция. Согласно исследованию Международной организации по миграции 2019 года, молодые люди покидают место своего рождения по следующим причинам: системная бедность и материальный кризис в семье; отсутствие рабочих мест в стране или сложности с трудоустройством (необходимость трудового стажа, протекции или взятки); отсутствие рабочих мест по отдельным профессиям; низкий уровень заработной платы на уже имеющихся рабочих местах; преобладание на рынке труда рабочих мест, предпологающих тяжелый монотонный труд. В противном случае молодые люди остаются жить со своими родителями продолжительное время и становятся склонными к антисоциальному поведению.

В перспективе 5-10 лет безработица среди молодежи может снизиться, но после 2030 ситуация может вновь ухудшиться: «В следующие 10 лет на рынке труда ожидается приход поколения конца 1990-х. В это время показатели рождаемости в стране достигли исторического «дна». Их физически в 1,5 раза меньше, чем нынешних молодых кадров. Возможен даже некоторый дефицит на стартовые позиции во всех отраслях экономики и всех регионах. По официальным прогнозам, наибольшее снижение молодежи – на 25-30% к 2025 году – ожидается во всех приграничных с Россией областях. Ситуация с молодежной безработицей вновь станет острой после 2030 года, когда нынешние дети присоединятся к рынку труда. Напомню, Казахстан занял 1-место в мире по приросту доли детей в структуре населения за последние 10 лет».

Также эксперт отмечает, что региональные истории будут различаться, так как локальный рынок труда сильно зависит от спроса на работников со стороны местной экономики: «В первую очередь под угрозой находится вся «промышленная» дуга, от нефтяного-западного до металлургического-восточного регионов. В международном опыте существует понятие «ржавого пояса», которое характеризует ситуацию с моногородами, зависимыми от тяжелой промышленности. Во многих «ржавых поясах» развитых стран постепенно происходила массовая трудовая эмиграция. Она затрагивала 50% населения этих моногородов. Государственная политика частично смягчала этот тренд через искусственное создание занятости в «социальных» секторах – образовании и здравоохранении».

По словам Жаикова, в ближайшее 10-летие Казахстане в ожидается пик добычи, но затем ресурсы будут постепенно истощаться. Этот риск уже реализуются в Кызылординской, Актюбинской и, частично, в Мангыстауской областях. «В условиях нашей страны речь также могла бы идти о возможной миграции миллиона человек из промышленных регионов. В таком случае возможна консервация проблемы в виде: а) высокой молодежной безработицы с негативными социальными последствиями в западных, центральных и восточных областях; б) дефицита молодых кадров и высоких доходов в городах-миллионниках», − полагает экономист.

На рост молодежной безработицы также способна повлиять замена людей машинами и автоматизация трудовых процессов. «По оценкам различных специалистов, до 66% существующих профессий исчезнут в ближайшие 10-20 лет, и в то же время более 47% профессий только появятся на рынке в ближайшие 5-10 лет», − резюмировала Жусупова.