Рыбнарёк

Вороны и рыбак

Над Уралом летают вороны. Полетав, они приземляются на берегу, у самой воды, и каркают. На набережной в Атырау довольно темно, и птиц можно разглядеть только благодаря подсветке областного акимата. Областной акимат сияет, светится множеством цветов. Мужчина, идущий вдоль набережной, не сияет. У него отрешенный вид, в руке он держит удочку и маленький пакет. Его зовут Нурлан, он работает в нефтяном секторе простым рабочим, но сердце его принадлежит реке и рыбалке. Сейчас ему 43 года, рыбачить его научил дед, профессиональный рыбак, когда Нурлану было семь лет.

— Мы жили в районе под названием «Первый участок», - вспоминает Нурлан, и лицо его становится ясным, он улыбается. - Когда дед только научил меня рыбачить, я ловил на мокрицу. И очень много ловил. В детстве, когда учился в восьмом классе, мы рыбачили здесь же, в центре города. Красная рыба — севрюга, осетр — здесь водилась в изобилии.

Теперь, по словам Нурлана, ни о каком изобилии речи быть не может. И дело не только в недавней массовой гибели рыбы, наведшей иных мистиков на мысли о надвигающемся Апокалипсисе. По словам рыбака, лет пять-шесть назад, в это же время, в начале марта, он «отсюда уходил с двумя большими пакетами улова».

— Можно было телегу рыбой загрузить, - вспоминает Нурлан. - Даже дилетант мог прилично поймать — просто забрось удочку. А кто умеет рыбачить, тот мог пятидесятикилограммовый пакет заполнить. В последний раз у меня такой улов был пять лет назад. Рыбы становится все меньше и меньше. 

Три-четыре года назад там начали копать, но до сих пор не могут закончить. Рыба там умирает.

Крикну, а в ответ тишина

Копать начали раньше, в 2013 году. Летом того года Управление строительства Атырауской области в рамках государственного заказа заключило контракт с АО «Павлодарский речной порт» на сумму чуть более 1,5 млрд тенге. Компания должна была провести дноуглубительные работы, расчистить перекаты для повышения водности Урала и улучшения его гидрологического режима.

По словам председателя общественной организации «Центр эколого-правовой инициативы «Глобус» Галины Черновой, узнав об этом контракте, экологи обрадовались: дно давно пора было углублять.

— В связи с маловодьем в Урале, в нашем Жайыке исчезают нерестилища осетровых пород, нарушаются пути миграции. Промысловые запасы рыбы истощаются, - подчеркивает юрист и профсоюзный деятель Салтанат Рахимова.

— Рыба, в том числе осетровые, приходит в реку. Но в силу того, что устьевое пространство сильно заиливается и не чистилось вот уже несколько десятков лет, рыба не может пройти в реку. Задачей дноуглубительных работ, прежде всего, является повышение водности Урала, притока морской воды и, не менее важная задача — увеличение рыбных ресурсов, восстановление популяции, - сказала Чернова в интервью Vласти.

По данным Рахимовой, замеры, которые на протяжении многих лет велись на гидропостах в поселках Индеборский, Махамбет, Жанаталап, Тополи, Пешной и в городе Атырау, показывали, что глубина реки на перекатах составляет менее одного метра. Низкий уровень воды ограничивает судоходство и прохождение рыбы на нерест.

Проект дноуглубительных работ, за который взялось АО «Павлодарский речной порт», предусматривал, что минимальная глубина реки в итоге составит не менее трех метров, утверждает Рахимова. По ее данным, проект был завершен два года назад, в 2017-м. 

— Заказчик — управление строительства, подписал акты выполненных работ. Деньги из бюджета перечислили исполнителю, — говорит Рахимова.

Однако жители Атырау, которых опросила Рахимова, уверяли, что в микрорайонах Жилгородок и Балыкши дноуглубительные работы «не проводились в соответствии с требованиями». Рыбаки в городе жаловались ей, что рыбы практически нет.

За городом, на участке переката Балыкши, в районе поселка Курилкино, согласно проектно-сметной документации, следовало извлечь 42 тысячи кубометров грунта. Спрашиваю у Рахимовой:

— Вы там были?

— Да, я изучила место отвала вынутого грунта. Объем того грунта, который вынули, очень сильно отличается от того, что ожидалось. Что до переката Жилгородок, то, знаете, там вообще никто не видел, чтобы по Уралу ходили грузовые баржи. В других местах, где должны были вестись дноуглубительные работы, тоже говорят, что их как следует не вели.

В итоге разочарованные экологи, вначале обрадовавшиеся началу работ, написали заявление, в котором требовали разобраться с ситуацией и привлечь виновных. Чернова написала гневное письмо на имя генерального прокурора Кайрата Кожамжарова, председателя агентства по делам государственной службы и противодействию коррупции Алика Шпекбаева и первого заместителя председателя партии «Нур Отан» Маулена Ашимбаева.

«Жителям города Атырау, - писала Чернова, - известно, что на участках реки Урал, прилегающих к микрорайонам Жилгородок и Балыкши, дноуглубительные работы практически не проводились, рыбы практически нет. В связи с чем осуществлен общественный мониторинг (осмотр) мест гидроотвала в п. Балыкши, Жилгородок, ПМК, который показал, что работы практически не велись, объем вынутого грунта нигде не соответствует технической спецификации».

В связи с этим, по мнению эколога, «в действиях АО «Павлодарский речной порт» имеются признаки преступлений, предусмотренных ст. 189 Уголовного кодекса — присвоение или растрата». Заказчик, Управление строительства Атырауской области, считает Чернова, тоже виновно — в коррупционных правонарушениях, которые выражаются в «незаконном использовании служебных полномочий при принятии выполненных работ в виде оказания незаконного предпочтения подрядчику АО «Павлодарский речной порт».

По словам Черновой, в антикоррупционном ведомстве ей так и не ответили. Тем временем, в начале 2019 года, несмотря на замечания экспертов, Управление строительства заключило с АО «Павлодарский речной порт» новые — дополнительные — соглашения на сумму 10, 427 млрд тенге. Руководитель Управления строительства области Малик Аманов отказался комментировать Vласти обвинения в адрес его ведомства, но дал номер представителя (в немногочисленных публикациях в СМИ его называли исполняющим обязанности заместителя председателя правления) АО «Павлодарский речной порт» Максата Садвакасова. Я попросил его прокомментировать информацию экологов.

— Я был у экологов, никто ничего не говорил, - сказал Садвокасов.

— В департаменте экологии?

— Да.

— Есть независимые экологи. Они писали властям, жаловались. Как вы считаете, ваша компания провела работы надлежащим образом?

— Да, мы сделали, выполнили. Просто, видите, там изначально было 36 перекатов. А по деньгам нам дали только на 16 перекатов.

— «Они» это кто, акимат?

— Я не знаю...

— Ну, ладно...

— Которые нам участки дали, мы их проработали. То, что они (независимые экологи - V) говорят про воду, что ее мало, то наши работы на это не повлияют.

«Специалисты, вошедшие в межведомственную комиссию, путали хлор и хлорид» 

Арман Хайруллин ездит на «Тойоте Прадо», носит черное, а его рост составляет едва ли не два метра. Когда он подвозит меня в свой офис, я говорю ему, что он скорее похож на бандита, чем на эколога. Но внешность обманчива. Арман Хайруллин — независимый эколог, который, наряду с другими коллегами, не дал замолчать тему массовой гибели рыбы в Урале.

— Многим чиновникам уже наплевать на всё — на народ, на экологию, на всё. Только деньги выделяются. В том году выделили на дноуглубительные работы. Но там нареканий к их работе очень много... Уровень реки упал на несколько метров. Это сказывается на химическом составе Урала. Когда мало воды, концентрация вредных веществ увеличивается. Создается неблагоприятная среда. А когда много воды, вредные вещества рассеиваются, - говорит Хайруллин, доставая смартфон.

На его экране — жуткие кадры мертвой и умирающей рыбы.

— В декабре, уже после того, как стали известны первые случаи гибели рыбы, я делал видеофиксацию. Я знал — что-то скроют. Давали минимальные оценки ущерба. Мы сняли видео, народ ужаснулся, тысячи репостов. Но так и не были предприняты научные шаги по расчету количества погибшей рыбы. А это надо делать, чтобы готовиться: когда лед тает, надо чистить дно, другие меры предпринимать.

Свои упреки в адрес властей эколог обосновывает: 13 марта водолазы ДЧС произвели видеосъемку, государство сообщило об отсутствии мертвой рыбы на дне. А три дня спустя, 16 марта, Хайруллин и его коллеги тоже сняли дно Урала на видео, и обнаружили мертвую рыбу.

Хайруллин говорит, что у него есть и другие причины не доверять властям:

— Я ходил на несколько заседаний межведомственной комиссии. Специалисты, вошедшие в неё, путали хлор и хлорид.

«Тухлая балка» или поле испарений

К моменту моего приезда в Атырау государство уже вовсю отчитывалось о своей работе и подозрениях.

«В период с 2 по 9 декабря 2018 года обнаружена массовая гибели рыб в реке Урал. Для исследования бассейна реки Урал и выявления причин была создана межведомственная комиссия. В свою очередь, Департаментом экологии совместно специалистами межведомственной комиссии были проведены внеплановые проверки в отношении 4 Предприятия осуществляющие сбросы в р. Жайык: КГП «Атырау Су Арнасы», АО «Атырауской ТЭЦ», РГКП «Урало-Атырауский осетровый рыбоводный завод» и РГКП «Атырауский осетровый рыбоводный завод». По результатам внеплановой проверки в отношении КГП «Атырау Су Арнасы» при сбросе условно-чистых вод установлено превышение хлоридов. Соответственно, составлен предварительный расчет экономического ущерба в окружающую среду и направлен в Департамент полиции Атырауской области для принятия процессуальных решений. По остальным предприятиям нарушение экологического законодательства выявлено не было», - сообщил 17 марта пресс-секретарь министерства энергетики Нурлыбек Женисбек.

Кроме того, по его данным, «в ходе осмотра побережья р. Урал, межведомственной комиссии выявлены 5 несанкционированных источников сброса». «В настоящее время работниками акимата области принимается меры по установлению собственников», — добавил пресс-секретарь Минэнерго.

Ранее, еще в декабре 2018-го, в Атырауской областной территориальной инспекции лесного хозяйства и животного мира сообщили, что материалы по фактам массовой гибели рыбы в реке Урал направлены в Департамент полиции Атырауской области для возбуждения уголовного дела и начала досудебного расследования.

Вечером того же дня, в воскресенье 17 марта, Хайруллин прислал мне на Whatsapp видео. Местный житель указывает на загрязненность водного канала нефтепродуктами. Утром 18 марта Хайруллин, его коллега-эколог, представитель частной лаборатории, я, чиновник местного департамента экологии и сотрудник природоохранной прокуратуры поехали искать этот канал.

Оказалось, что это сбросной канал Атырауского нефтеперерабатывающего завода (АНПЗ). Он впадает в Тухлую балку, которую еще называют «полем испарений». Представитель департамента экологии Жолдаскали Телагисов признает, что канал грязный. Но отмечает, что Тухлая балка, в которую впадает сбросной канал АНПЗ, не связана ни с Перетаской (проток, в котором в декабре 2018-го были обнаружены первые снулые рыбы - V), ни с Уралом. В связи с этим можно было бы сделать вывод, что сток АНПЗ не мог стать причиной загрязнения и, соответственно, массовой гибели рыбы. Однако Хайруллин считает иначе:

— Я ничего не утверждаю, но этот заводской сток, как видно, находится выше уровня Теплого канала. Песок, естественно, пропускает воду. Этот сток должен будет искать ходы, он вполне может попасть в Теплый канал и оттуда — в Перетаску. Перетаска, в свою очередь, впадает в Урал.

Обращаюсь к Телагисову:

— Теоретически такое возможно?

— Ага...

Представитель частной лаборатории, которого пригласил Хайруллин, взял пробы воды. Результаты будут готовы примерно через три дня.

Примечательно, что в начале февраля в местной газете «Ак Жайык» вышла статья опытнейшего атырауского эколога, доктора геолого-минералогических наук, профессора Муфтаха Диарова под заголовком «Урал находится под угрозой возможного катастрофического загрязнения». Второй блок статьи, в свою очередь, озаглавлен: «Постоянная угроза возможного катастрофического загрязнения Урала связана с жидкими отходами ТОО «АНПЗ». Диаров, в частности, пишет: «Главным источником экологической напряженности Атырау представляются его крупные промышленные предприятия, отходы их производства, особенно жидкие отходы в виде сточных загрязненных вод. Юго-восточный отстойник «Тухлая балка» («Квадрат»), который примыкает с востока к левобережной части города, был построен еще в 1945 году и приписан к АНПЗ. Первоначально он был рассчитан на прием и испарение 24 тыс. кубометров в сутки, однако по статистическим данным Атырауского НПЗ ежесуточно в отстойник поступает более 60 тыс. кубометров сточных вод со всех предприятий левобережной части г. Атырау. Полигон хранения жидких отходов «Тухлая балка» по существу является «кладбищем» мощных ядовитых веществ. К настоящему времени в отстойнике скопилось огромное количество сильно загрязненных (нефтепродуктами до 200 ПДК, фенолами 20-80 ПДК, а также хлоридами, солями аммония, сульфатами, тяжелыми металлами - медь, цинк, хром и др.) жидких отходов - приблизительно 50-70 млн. кубометров».

Начиная с 2000 года по настоящее время, по словам Диарова, «сброс жидких отходов в «Тухлую балку» постоянно рос. За 74 года её использования создался очаг неконтролируемых, нерегулированных ядовитых веществ (жидких и твердых отходов) огромной площадью 50 кв.км». 

«Тухлая балка», - продолжает ученный, - не ограждена и ничем не ограничена. При этом здесь происходит инфильтрация отдельных химических соединений в грунтовые воды. Расстояние от «Тухлой балки» до реки Урал, включая территорию ТОО «АНПЗ», составляет порядка 3 км. Как было отмечено, жидкие отходы «Тухлой балки» многие десятилетия уходили на глубину, мигрируя по отдельным ослабленным зонам недр, по древним руслам рек, по отдельным участкам смещения пород (просадок). Инфильтрационные, миграционные пути могли расширяться в результате слабых землетрясений 1-2 балла по шкале Рихтера. Возможно, на ограниченных участках по протокам миграционных путей ядовитые осадки поступают в грунтовые воды в районе нефтеперерабатывающего завода».

Я попросил представителя департамента экологии Телагисова прокомментировать слова Диарова. Однако он сослался на то, что департамент является исключительно контрольным органом, и не ведет научно-исследовательскую работу.

О вредном влиянии нефтяного сектора на рыбу в Урале говорилось и ранее. К примеру, в 2010 году тот же профессор Диаров, комментируя планы по строительству Северо-Каспийской экологической базы реагирования на разливы нефти (СКЭБР, с 2013 года ей владеет ТОО KMG Systems and Servises - V), по информации радио «Азаттык», говорил:

— Согласно Закону «Об особо охраняемых природных территориях» акватория северо-восточного шельфа Каспия и дельта реки Урал входят в охраняемую заповедную зону и предназначены для сохранения рыбных ресурсов. Ниже поселка Дамба находятся круглогодичные зимовальные ямы рыб, там проходят нерестовые маршруты осетровых и запрещено рыболовство. Устье реки Урал является местом скопления миллионов птиц и их гнездования. При строительстве здесь СКЭБР любое судоходство различной интенсивности может стать угрозой для рыбьей молоди, может повлиять на ход рыбы, на нерест в Урале. Очень печально, что нефтяники выбрали самое экологически уязвимое место на дельте Урала.

Дамба

Дамба — село под Атырау, в котором, как мне сказали горожане, живут одни рыбаки. Я иду вдоль берега Урала, увязая в грязи, которая засасывает по щиколотку. Вода мутная, дна не видна, как, впрочем, и мертвой рыбы. Сказался субботник, состоявшийся накануне: рыбу из реки доставали граблями.

Вдоль берега местами стоят, словно вросшие в почву, ржавеющие и покрытые бог весть чем лодки. Кажется, что если пнешь такую, в воздух взметнут летучие мыши, вороны или какая-нибудь жуть из холодно-потного кошмара. Мужчина с бородкой на своем участке возится с машиной.

— Салем, вы случайно не рыбак?

— Нет, в нефтянке работаю.

— А где рыбаки?

— Видишь, там порт, — указывает вперед. — Вроде там они.

Иду дальше. В лицо, в уши, в спину дует холодный ветер. Вновь заброшенные лодки, словно бы покрытые жуками скарабеями или детскими кошмарами Говарда Лавкрафта. Заброшенный цех, ворота которого заржавели; никому не нужное здание охраняет олимпийский мишка.

Порт — одно средней величины рыболовецкое судно и несколько лодочек. Рядом территория рыболовецкого кооператива, огороженная металлическим забором. Дверь открывает парень с большими и удивленными глазами, как у неаполитанского вельможи XVI века, что обнаружил под своей подушкой последний айфон, и с кривым носом, кончик которого смотрит в сторону города, в сторону Атырау. Он ничего не говорит, только плюет в лужу. Говорю, что я журналист и хотел бы поговорить с рыбаками, узнать, каково им приходится после массовой гибели рыбы.

Парень смотрит в сторону, а потом плюет в лужу. Говорит, что ничем не может помочь. Я прошу позвать начальника. Парень говорит, что начальника нет и не будет — и опять плюет, опять в лужу.

Ухожу от берега, в сторону домов. Наконец, встречаю семью — мужчину лет сорока, женщина и девочка. Мужчина говорит, что раньше был рыбаком, но год назад бросил. Спрашиваю, почему бросил, но на него начинает орать жена:

— Э, опаздываем мы же!

— Мне бы две минуты, - говорю.

Пройдя еще километр-другой, вижу у ларька полного мужчину добродушного вида. Спрашиваю, что он знает о местных рыбаках, есть ли они здесь. Узнав, что я журналист, спешит откланяться, но я говорю, что, видимо, меня обманули и никаких рыбаков здесь, в поселке Дамба, никогда и не было. Мужчина предлагает сесть в машину. Имя свое он не называет, но везет меня к берегу. Там — все те же ржавеющие и гниющие лодки.

— Раньше здесь все кипело, — говорит, кивая на реку.

— Вы были рыбаком?

— Да, работал.

— А почему завязали?

Отмахивается.

— В начале 90-х, знаешь, тут как было? — говорит после паузы. — Севрюга, осетр, этой рыбы было много. Очень много. В то время судака, леща, карася и воблу здесь за рыбу не считали. Лет восемь-десять назад красной рыбы начало становиться меньше. Красная рыба исчезла, начали ловить судака, сазана. Но их тоже становится меньше. Это началось года два назад, меньше рыбы стало. Еще лет пять-шесть назад здесь почти все рыбаками работали.

— А сейчас?

— В город поехали, там работу ищут.

Молчим с минуту. Затем мужчина разворачивает машину, выезжает на грязную тропу, что ведет на грязную же дорогу.

— Ладно, меня в гостях ждут.

— Знаменитый беш из рыбы?

Хмурится, уезжает прочь.