Мутали Москеу родом из Шымкента. Он рассказывает, что многие воспринимают его как квир-активиста, но он сам считает себя в первую очередь создателем медийных проектов. Мы встречаемся с ним после того, как один из этих проектов – просветительский сайт для ЛГБТК-подростков Selftanu – был заблокирован по решению министерства культуры и информации.
Об осознании себя и приходе в активизм
«Какую-то свою квирность я начал осознавать еще с самого детства, – начинает рассказывать Мутали. – Но, конечно же, у меня не было какого-то вокабуляра, чтобы как-то это назвать. Я думаю, что слово «гей» я знал тогда, но осознать себя, сказать: «Я – гей» я не мог. В том числе потому, что тогда не было никакого просвещения, никакой осведомленности и репрезентации. Был только фильм «Горбатая гора», а это очень печальная история».
Осознание ориентации случилось благодаря походам в кино – глядя на персонажа фильма, Мутали понял, что он его привлекает:
«Я сразу осознал, что это часть меня, но про это опасно говорить. К счастью, у меня никогда не было мыслей, что от этого нужно излечиться, почему-то я сразу понимал, что это такая данность, нужно это принять и жить. Просто тогда я думал, что ее нужно скрывать».
Тем не менее, в старшей школе и в студенчестве Мутали стал понемногу делиться с друзьями, затем рассказал о своей ориентации близкой подруге. Молодой человек работает в маркетинге, и говорит, что это достаточно дружелюбная среда, где не возникает проблем. С родителями было сложнее.
«В 2020 году я начал снимать видео для TikTok и открыто говорить на квир-тему и на социальные темы, – говорит Мутали. – С того момента я стал публично открытым. TikTok начал очень сильно расти, в какой-то момент я дошел до 100 тысяч подписчиков. У меня появилась узнаваемость и аудитория, но все это время я не делал каминг-аут родителям».
В итоге семья неожиданно узнала о его ориентации от родственницы во время ссоры.
«Мои родители не захотели со мной об этом поговорить, они сами между собой обсудили. Я узнал, связался с ними и поговорил с каждым членом семьи. Но с папой было тяжело, мы с ним поругались, – вспоминает он. – Мои родители религиозны. Все это случилось в месяц Рамазан. Мне кажется, так как это был священный месяц, когда нужно прощать своих родных, отец через какое-то время в пятницу мне просто написал сообщение: “ты мой сын, я тебя люблю”. С тех пор мы с родителями особо эту тему не поднимаем».
«Квир по-казахски»
Когда Мутали начал заниматься квир-активизмом, его окружение тоже стало в большей степени активистским.
«Тогда в принципе в более широком поле начали говорить про деколонизацию, и из-за того, что мы начали чаще об этом говорить и рефлексировать, я понял, что гомофобия и ЛГБТ-фобия в том числе – это продукт, который нам навязала колониальность, – говорит он. – Люди, группы, которые колонизируют, всегда должны быть максимально понятны колонизатору и соответствовать каким-то определенным представлениям. Колонизатору важна бинарность – чтобы обязательно была женщина, чтобы обязательно был мужчина, и они соответствовали вот этим стереотипным понятиям. Соответственно, ни в чем квирном колонизатор не заинтересован».
«Я начал об этом думать, и захотел сделать работу, в которой исследователи, люди науки объясняют, что гомофобия – это плохо, и от нее страдают в том числе и гетеросексуальные люди», – также говорит Мутали.
Так он решил снять «Квир по-казахски» – документальный фильм, в котором он с шестью исследователями в сферах социологии, антропологии и прав человека переосмысляет казахскую идентичность через призму квир-оптики.
Он отмечает, что из-за того, что многие в стране говорят на русском языке, Казахстан все еще во многом находится одном инфополе с Россией.
«Из-за того, что у людей в широком медиа нет какой-то корректной репрезентации ЛГБТ, люди думают, что ЛГБТ – это только то, что транслирует российская пропаганда, что это просто что-то западное, чего никогда у нас не было, нам навязали это, – считает Мутали. – С помощью фильма «Квир по-казахски» мне было важно показать, что какая-то квирность была всегда».
В фильме активистка и исследовательница Жанар Серкебаева и художница Самал Кантар упоминают, в том числе, казахский фольклор и традиции исполнительского искусства.
«Казахское народное творчество было в первую очередь устным, – рассказывает Мутали. – Когда его пытались записать, так как в русском языке есть деление на гендер, то писали «она», «он». Но в казахском языке есть только «ол». Это местоимение, у которого нет гендерного деления, его могут использовать люди абсолютно всех гендеров. Конечно же, даже на этапе перевода очень многое теряется, очень многие смыслы стираются».
Сейчас Мутали с командой работает над тем, чтобы восстановить ресурс Selftanu – сайт для ЛГБТК-подростков, их близких, родителей и учителей с просветительскими материалами на казахском и русском языках. Его он запустил совместно с российской ЛГБТК-активисткой и просветительницей Сашей Казанцевой.
В феврале министерство культуры и информации Казахстана заблокировало его, посчитав, что он наносит вред здоровью детей.
«ЛГБТК-люди очень уязвимые, а ЛГБТК подростки – это еще более уязвимая группа, потому что чаще всего они не понимают, что происходит с ними», – объясняет Мутали. Он отмечает, что сейчас появилось намного больше информации, но чаще всего она очень разрозненная.
«Что-то узнают в TikTok, что-то через литературу, есть медиа. Но это все очень разрозненно, и иногда бывают не очень достоверные и не очень бережные источники информации», – также говорит он. Кроме того, на казахском языке информации практически нет.
«Мы хотели, чтобы наш проект стал хабом, где максимально собрана базовая информация, и подростки могли найти ответы на самые популярные и распространенные вопросы», – добавляет Мутали.
Помимо секс-просветительской части, на сайте было очень много других материалов о том, как знакомиться, как признаться своих чувствах, как пережить расставание, отказ, как находить друзей. Кроме того, были отдельные разделы для родителей и для друзей, а также раздел для подростков о том, как им быть дома с родителями, в школе, в университете, друзьями, и в социальном контексте. Также была отдельная страница с контактами организаций и инициатив, где ЛГБТК-подростки могли бы получить психологическую или юридическую помощь, различные консультации или сдать тест на инфекции, передающиеся половым путем.
Как рассказывает Мутали, материалы сайта оказались полезны и пользователям старшего возраста.
«Как мы запустились, нам очень много взрослых людей писали: вот бы в мои подростковые годы был такой сайт, – говорит он. – Нам писали родители, я видел пару сообщений: я мама квирного ребёнка, я обязательно расскажу своему ребенку про ваш сайт».
На второй день после запуска появилась петиция о запрете сайта.
За первые три дня сайт посетило 10 тысяч пользователей – такую цель по охвату основатели себе ставили на год. Вместе с широким охватом пришло и большое количество негативных комментариев, в основном их оставляли под публикациями в медиа с большой аудиторией. Вскоре после публикации о сайте в российских СМИ хейтеры перешли к более активным действиям:
«Буквально на следующий день нам прислали скриншот из одного российского правого чата – примерно как “Мужское государство”, там люди обсуждали: “в такой-то день, в такое-то время устраиваем атаку”».
«С нами никто даже не связался»
Вероятность блокировки создатели сайта обсуждали с юристами сразу после появления петиции о его запрете. Тем не менее, весть о ней все равно пришла неожиданно.
«С нами даже никто не связался, никакого уведомления не было, нам никто не сказал: “У вас есть вот такие статьи, они нарушают закон, удалите их”. Медиа отправляли запросы, и им в министерстве ответили, что если мы удалим какие-то материалы, то наш сайт восстановят», – говорит Мутали.
О том, из-за каких материалов сайт был заблокирован, создатели узнали из письма хостинговым компаниям:
«Там были статьи о том, что такое ведущая и принимающая роль в сексе. Еще там была статья “Обязательно ли мне выглядеть как ЛГБТК-человек”? Если честно, мы сами не до конца поняли логику – почему какие-то статьи нарушают какие-то законы».
Сейчас основатели составляют письмо в министерство культуры и информации, но готовятся к тому, что блокировку придется оспаривать в суде.
«Я хочу заниматься просветительством, у меня столько идей, я столько всего хочу сделать, но я трачу свои ресурсы сейчас на то, чтобы разбираться с абсолютно неправомерной блокировкой», – говорит Мутали.
Он также считает, что причины, по которым госорганы приняли решение о блокировке ресурса, кроются, с одной стороны, в низкой осведомленности об ЛГБТ и с другой – в давлении антигендерных групп, в том числе выступающих и против принятия закона о семейно-бытовом насилии.
«Госслужащих, которые принимают эти решения, тоже можно понять: они тонут в бюрократии. Возможно, они думают: какие-то люди очень активно недовольны – заблокируем», – предполагает Мутали.
Череду событий до и после блокировки сайта – запрет на наставничество над сиротами для ЛГБТК-людей, а также акцию протеста, участники которой потребовали специального закона о запрете ЛГБТК, Мутали называет тревожными тенденциями, но подчеркивает, что подобные заявления звучат периодически, в том числе и от депутатов.
«Меня это очень расстраивает, но нам не нужно отчаиваться и сильно переживать по поводу того, что ещё не случилось, – считает он. – У нас, к счастью, нет закона пропаганде, тем более – об экстремизме [ЛГБТК]».
В фильме «Квир по-казахски» эксперты говорили о том, что ненависть к ЛГБТК часто искусственна и конструируется политически. Мутали также добавляет к этому, что сами представители сообщества открыты и готовы поддерживать другие дискриминируемые группы.
«Квирные инициативы включались, когда случились Январские события. Тогда многие люди пережили пытки, и их родные устраивали сборы, им нужна была помощь. И я знаю, что очень многие квирные инициативы собирали для них деньги, – говорит он. – Мы также организовывали с проектом Qazaq Genius квиз и ярмарку, и все средства, которые мы собрали, мы передали людям, пережившим пытки».
Мутали также надеется, что в будущем между разными угнетенными группами будет больше солидарности.
«Я думаю, мы придем к этому, – говорит он. – Я сейчас вижу намного больше союзников, чем было раньше. Когда запустили петицию [против сайта Selftanu], люди писали: кто-нибудь запустит петицию, чтобы повысили пенсии, а кто-нибудь запустит петицию против коррупции? Я очень рад видеть, что люди понимают, что мы не являемся каким-то злом, каким нас пытаются люди с властью показать».