Президент Касым-Жомарт Токаев был впервые избран президентом в июне 2019 года. Однако реальную власть и силу он смог обрести после событий Қанды Қаңтар 2022 года, которые унесли жизни, по официальным данным, 238 человек.
После этих событий Токаев открыто заявил о том, что экономическая система Казахстана демонстрировала хорошие показатели общего роста ВВП, однако оставалась «неэффективной» в распределении экономических благ.
«И вы это хорошо понимаете и знаете. Ключевыми выгодоприобретателями экономического роста стали финансово-олигархические группы», - констатировал Токаев.
Он уверял, что видел перспективу застоя в момент своего первого избрания и пытался инициировать реформы, однако они не понравились «отдельной властной группе». Второй президент Казахстана так никогда и не конкретизировал, кого он имел в виду под ней.
Вскоре после Январских событий Токаев выступил с проектом «нового» и «справедливого» Казахстана, в рамках которого было обещано справедливое распределение доходов и фокус на повышение доходов граждан.
«Каждый, кто хочет и может трудиться, найдет достойную работу. Каждому, кто нуждается в помощи, будет оказана поддержка государства и общества», - заявлял он в своих предвыборных обещаниях в 2022 году. Тогда, в ноябре 2022-го, он победил, по официальным данным, с результатом в 81,31% голосов. Однако международные организации заявили, что эти выборы были «безальтернативными».
Ключевыми элементами «новой» политики должны были стать прогрессивная шкала налогообложения, налог на роскошь, повышение зарплат, реформы в системах здравоохранения и пенсий, возврат незаконных активов из-за рубежа, а также создание различных фондов и инициатив, вроде «Қазақстан халқына» и «Нацфонд – детям».
Площадь Республики в ночь с 4 на 5 января 2022 года, фото Алмаса Кайсара
Стагнация
Следом за критикой существующего положения с доходами казахстанцев была принята «Программа повышения доходов населения», целью которой было повышение доли оплаты труда к ВВП до 41,1% к 2029 году (на 2022 год - 30,1%) и трудоустройство 3,3 млн человек.
Уже сейчас эта программа отстает от своих целевых индикаторов. Согласно ей, в 2024 году доля оплаты труда к ВВП должна была вырасти до 36,4%, но, по данным Бюро нацстатистики, этот показатель за январь – июнь составил лишь 32,3%.
Также, несмотря на повышение зарплат работникам бюджетного сектора (в 2022 году на 75% и в 2023 году на 100%), аналитики Halyk Finance фиксируют снижение заработков в образовании, здравоохранении и государственном управлении с 2023 года.
Что касается борьбы с безработицей, то Минтруда ежегодно отчитывается о том, что в рамках региональных карт занятости создается свыше 900 тыс. новых рабочих мест. Однако в мажилисе в этом году заявили, что 87% новых рабочих мест создаются в низкопродуктивных секторах и носят временный характер.
Другой нерешенной проблемой остается то, что в секторах с высокими заработками занято всего 9% работников, тогда как в бюджетном секторе, где занято более 50% рабочих, заработки ниже среднего и продолжают снижаться в реальном выражении.
Экономист и автор книги «Финансовый капитализм и неравенство доходов в современной глобальной экономике» Куат Акижанов считает, что проблема низкой оплаты труда и безработицы не решается из-за того, что политическая элита не идет на смену экономической модели в стране.
Туркестан, фото Алмаса Кайсара
Акижанов поясняет, что из-за господства идеологии неолиберального капитализма, чьи программы были взяты за основу еще на заре независимости, правительство не может предложить «новую парадигму экономического развития».
Исследователь социальных теорий Галым Жусипбек добавляет, что показателями минимальных заработных плат и других социальных прав должно быть «достоинство человека». Однако их нынешние размеры свидетельствуют об отсутствии социального государства в стране.
На фоне этого Токаев продолжает заявлять о том, что экономика Казахстана должна ежегодно расти на 6% и к 2029 году составить $450 млрд (в 2023 – $261,4 млрд).
«Фокусирование на удвоении ВВП само по себе ошибочно, потому что оно не приводит к повышению благосостояния населения и улучшению структурных показателей нашей экономики. А они те же, что и были 30 лет назад. По градации Всемирного банка мы относимся к странам с доходами выше средних. Но по цифрам это далеко не так. Правда в том, что у нас меньше 100 человек контролирует одну треть экономики», - объясняет Акижанов.
Токаев, комментируя рост ВВП в 5,1% в 2023 году, говорил, что правительству удалось сохранить «позитивную динамику развития» страны. При этом аналитики Halyk Finance констатируют, что рост зарплат все еще слабо привязан к экономическому росту в большинстве секторов.
«Особенно это заметно в строительстве, где наблюдался один из самых значительных приростов, в то время как реальные заработные платы упали», - пишут аналитики.
Что касается прогрессивной шкалы индивидуального подоходного налога, то госорганы постоянно находятся в дискуссиях, считая, что эта мера может спровоцировать рост теневой экономики. Налог на роскошь все еще не введен, так как принятие нового Налогового кодекса перенесено на 2025 год.
«Мы просто видим, что сверхбогатые люди в стране хотят сохранить статус-кво. Им не хочется больше платить за свои Lamborghini и пентхаусы. Что касается прогрессивной шкалы налогообложения – это просто нормальный механизм экономической демократии, который есть во многих развитых странах», - говорит Акижанов.
Встреча Токаева с отечественными бизнесменами, фото Акорды
Все эти меры, которые, по мнению властей, должны привести к повышению доходов граждан, нивелируют другие решения, которые еще больше снижают покупательную способность населения.
На фоне дефицита бюджета, который в 2023 году сложился на уровне 2,2 трлн тенге (без трансфертов из Национального фонда – 11,6 трлн тенге), принимается политика «затягивания поясов»: государство отказывается от предельных цен на социально-значимые продовольственные товары, соглашается повышать тарифы на коммунальные услуги и цены на топливо, внемля просьбам крупного бизнеса.
Однако когда дело касается требований населения об отмене утилизационного сбора, снижения пенсионного возраста, повышения зарплат и изменений в трудовой кодекс, государство либо имитирует работу, либо игнорирует их.
Президент же вновь возвращается к консервативной риторике, которая перекладывает ответственность за ситуацию на рынке труда и в экономике на самих людей.
«Социальной помощью мы породили в обществе психологию иждивенчества», - говорил Токаев.
К тому же, по словам экспертов, важным инструментом достижения социальной справедливости являются профсоюзы, которые защищают интересы работников как на уровне предприятия, так и на уровне государства. Однако в Казахстане они все еще находятся под контролем государства, а независимые – подвергаются репрессиям.
«Я думаю, что в стране проблема в структурной системе этого режима. У нас профсоюзы и социальную политику рассматривают как преграду. Но это одни из основных инструментов для проведения прогрессивной социальной политики и защиты основных прав в стране», - считает Галым Жусипбек.
В результате, по данным Национального банка, ситуация с работающей бедностью в Казахстане не изменилась. Ежемесячный доход девяти из десяти жителей Казахстана не превышает 151 тыс. тенге. Статистика также показывает, что почти 1 млн казахстанцев живет за чертой бедности – их доходы ниже 45 тыс. тенге ($90). Некоторые эксперты и вовсе считают, что число бедных в стране намного больше, так как государственное определение уровня бедности остается некорректным.
На фоне заявлений о справедливом распределении доходов также противоречиво выглядят и данные издания Forbes Казахстан. В мае этого года оно сообщило, что совокупное состояние 75 богатейших бизнесменов страны выросло на $8,2 млрд,достигнув $46,63 млрд.
Аналитики Halyk Finance фиксируют концентрацию доходов у 10% населения, на которых приходится почти 25% совокупных доходов, в то время как доходы 50% людей не превышают минимальный уровень зарплаты за 2023 год – 70 тыс. тенге.
При этом даже в секторах с высокой оплатой труда, как в нефтегазовом секторе, не прекращаются трудовые конфликты и забастовки.
Атырау, фото Алмаса Кайсара
Также в Halyk Finance сообщают, что текущая статистика по неравенству доходов является «весьма сомнительной».
«Ведь она основана на результатах опросов, в то время как по неравенству богатства статистика вообще не ведется. Единственным источником информации по неравенству богатства являются сторонние источники», - пишут аналитики.
Они также сообщают, что по индексу прозрачности неравенства (Inequality Transparency Index), разработанному ООН для оценки качества данных о распределении доходов и богатства, Казахстану присвоено 3 балла из 20.
Та же система
«Бедность растет и многие люди из беднейших слоев казахстанского общества по-прежнему исключены из государственных программ социальной помощи. Мне кажется, что, несмотря на риторику, никаких существенных изменений в социальной политике в посткантаровские годы не произошло. На мой взгляд, большие социально-экономические ожидания, которые возникли с вступлением президента Токаева в должность, просто не оправдались», - констатирует Анчески.
Он считает, что не изменились также и отношения между правительством и олигархией в Казахстане.
«В последние годы (правления – В.) Назарбаева существовала недемократическая клептократическая система. То же самое продолжилось и после 2019 года. Что изменилось, так это то, что появились новые мастера и новые клиенты», - говорит он.
Анчески добавляет, что усилия по «деназарбаевизации» привели лишь к маргинализации некоторых бизнесменов и подъему новой группы олигархов.
«Конечно, были определенные действия со стороны государства, но они не создали эффект домино, - констатирует Досым Сатпаев. - В токаевской системе все еще лозунги превалируют над содержанием. Президент не решил самую большую проблему, которую еще создал Назарбаев, – существующая экономика не принадлежит казахстанцам. Она все еще под контролем олигархата».
Ситуация в экономике же будет только ухудшаться, считает Акижанов. Он говорит, что доходы населения будут снижаться «за счет бесконечных девальваций и политики Национального банка, которая постоянно повышает процентную ставку и убивает национальное производство».
«Это будет повышать рост имущественной поляризации, - считает он. - И политическая система будет видоизменяться согласно сложившимся тенденциям. У нас авторитарная клептократия сменяется плутократией – властью богатых. Например, я думаю, что в следующем десятилетии в парламенте будут заседать только миллионеры и ставленники миллиардеров».
Галым Жусипбек добавляет, что корень проблемы в том, что в Казахстане нет настоящей дискуссии, касающейся «достоинства человека» и методов ее защиты и влияния на нее.
«У каждого человека есть это достоинство, которое не ниже и не выше любого другого. Социальные права как раз призваны защищать в социальном государстве достоинство человека. Однако у нас социальную политику рассматривают через призму неолиберализма, а не через права людей. Согласно ей, социальная политика не нужна, она якобы только нагружает государство», - говорит он.
Анчески добавляет, что реакция населения на рост бедности и неравенство будет определяться драматическими событиями, как пожар в Астане в 2019 году (который заставил Назарбаева сменить правительство) или спонтанной реакцией на внезапные экономические события, как рост цен на сжиженный газ в 2022-м, который спровоцировал протесты в Жанаозене, запустив Январские события.
«Именно через всплески локального сопротивления казахстанское общество будет выражать свое несогласие с социально-экономической политикой, потому что режиму удалось распылить оппозицию и подавить инакомыслие в стране», - подытоживает исследователь.
Сатпаев считает, что из-за того, что не были решены проблемы, которые привели к протестам 2022 года, все еще может быть повторение этих событий.
«Протестность в Казахстане никуда не делась. Она просто не аккумулирована в рамках политических оппозиционных партий и движений. Вся история локальных протестов – в Жанаозене, Шаныраке или во время земельных митингов – показывала, что власть не владеет ситуацией и замкнулась в мыльном пузыре, пока страна жила в другом измерении. Токаев получил эту страну по наследству. Но причины, которые провоцировали рост социальной напряженности, не удаляются», - констатирует политолог.