Закрытая Корея
Начать следует с небольшого уточнения: открытость Южной Кореи – это, скорее, исключение из правила, а в закрытости Северной нет ничего удивительного. Корейский полуостров исторически известен своей способностью оставаться этнически и лингвистически однородным. Так, Корея придерживалась изоляционистской политики веками: в конце 19-го века правительство при династии Чосон провело радикальные реформы, но все равно заработало Корее прозвище «Королевство отшельников», которое теперь применяют к Северной Корее. Политика была главным образом нацелена на защиту от западного империализма, но вскоре династия оказалась вынуждена открыть торговлю, начав эпоху, приведшую к японскому правлению.
К концу 19-го и началу 20-го веков среди желающих получить контроль над Маньчжурией и Корейским полуостровом конкурировали Китай, Россия и Япония. После двух побед в китайско-японской и русско-японской войнах Япония, как растущая держава в регионе, в 1910 году присоединила Корею к своей империи. Последовала крупномасштабная миграция корейцев в Китай, Россию и Японию, что положило начало приросту этнического присутствия корейцев в дальневосточном регионе.
История Северной Кореи началась в конце Второй мировой войны - в 1945 году. Капитуляция Японии привела к разделению (под эгидой ООН) Корейского полуострова на две части по 38-й параллели, Советский Союз оккупировал север, а Соединенные Штаты – юг. К концу трехлетней опеки север бойкотировал объявленные общенациональные парламентские выборы, в результате чего только юг сформировал свое правительство. Республика Корея (Южная Корея) была создана 15 августа 1948 года и избрала первым президентом Ли Сын Мана. Двадцать пять дней спустя, 9 сентября 1948 года, Ким Ир Сен, «Вечный Президент» Северной Кореи (а также Великий Вождь, Солнце Нации, Железный Всепобеждающий Полководец, Маршал Могучей Республики, Залог Освобождения Человечества), основал Корейскую Народно-Демократическую Республику (КНДР). В 1950 году Северная Корея неожиданно напала на Южную Корею. После того, как боевые действия зашли в тупик, армии Северной Кореи, Китая и возглавляемое США Командование ООН подписали соглашение о перемирии, которое положило конец боевым действиям 27 июля 1953 года. Южная Корея, однако, не подписала перемирие. Поскольку ни один мирный договор не заменил соглашение 1953 года, север и юг технически все еще находятся в состоянии замороженного военного конфликта. В апреле 2018 года лидеры Северной и Южной Кореи встретились в демилитаризованной зоне и подписали Панмунджомскую декларацию о мире, процветании и объединении Корейского полуострова. Они договорились провести переговоры, призванные официально положить конец Корейской войне.
Нужно ли объединение?
Существуют три концепции объединения Кореи: Северная Корея поглощает Южную; Южная поглощает Северную; Север и Юг создают конфедерацию и постепенно идут к объединению. Но ввиду непреодолимого разрыва в развитии между двумя частями первая концепция представляется нереалистичной. Поэтому левые политики Юга в основном поддерживают третью концепцию, а правые – вторую. Разработкой третьей концепции занимается министерство объединения РК (МОРК) – ведомство правительства Южной Кореи, чья деятельность направлена на воссоединение Кореи. Оно было создано в 1969 году под названием Национальный совет объединения. В основные обязанности входит разработка политики объединения, которая реализуется посредством сотрудничества с другими институтами, а также гуманитарная помощь Северной Корее, обмен и сотрудничество, воссоединение разделенных семей и поддержка северокорейских перебежчиков, приезжающих в Южную Корею через другие страны. Также министерство проводит кампанию по информированию общественности о важности объединения, состоящей во множестве причин, – от воссоединения разлученных во время войны семей до запуска товарных поездов в Россию и Китай через Север.
Заместитель директора департамента международного сотрудничества МОРК Ли Донг Йоп рассказал Vласти, что в Корее есть МИД и министерство объединения (отвечающее за межкорейские отношения, которые иностранными не считаются): «Жители Южной Кореи думают о Северной Корее либо как об отдельной стране, либо как об оккупированной северокорейским режимом территории. Тем не менее, в соответствии с Конституцией Южной Кореи граждане Северной Кореи также признаются гражданами Южной Кореи. Отношения с Северной Кореей мы рассматриваем не как дипломатические, но как отношения с особым статусом. Поэтому вместо дипломатических отношений в Корее существует МОРК, которое, например, выдает разрешение на пересечение границы южнокорейцами в Северную Корею. Без получения разрешения южнокорейцы могут столкнуться с большими неприятностями».
В 2018 прошло три саммита и более 50 переговоров между Севером и Югом. Взаимодействие между ними прекратилось после провалившегося саммита в Ханое. Тем не менее, среди достижений министерства Ли Донг Йоп отметил отсутствие с 2018 испытаний межконтинентальных баллистических ракет и ядерного оружия, равно как и крупных провокаций со стороны Севера: «Скорее всего, они подумали, что сделали некий первый шаг в переговорах с США и потребовали соответствующих мер с их стороны. Так, к концу прошлого года Северная Корея заявила, что собирается отказаться от своих ядерных объектов, на которых обогащает уран. Заявление было сделано перед саммитом в Ханое, чтобы суметь достичь некоторых договоренностей с Дональдом Трампом. Но в ответ Штаты заявили, что этого недостаточно, чтобы снять часть санкций. Это могло заставить Север подумать, что они сделали множество выгодных предложений, но американская сторона не предприняла никаких ответных действий».
План по объединению был разработан в 1980-х и состоит из трех частей: первая часть – это примирение и сотрудничество, над которой сейчас идет работа, вторая часть – создание межкорейского союза по типу ЕС, а третья, наконец, станет институционализированным объединением. Но между первой и последней частью плана существует много вероятных сценариев развития, аспектов и дискурсов. Несмотря на различия между социализмом севера и капитализмом юга, цель – демократическое объединение, добавил Му Джин-ха, директор департамента международного сотрудничества.
Му Джин-ха также рассказал об опыте немецкого воссоединения в 1990. С его слов, китайский, немецкий и прочие примеры объединения нельзя перенять в полной мере ввиду уникальной корейской истории и традиции: «Корейская война 1950-х играет в этом наследии особую роль – после нее люди сильно разуверились в необходимости объединения. Также стоит учитывать, что со сменой президентов и их администраций раз в пять лет, меняется и политика в отношении Северной Кореи, что остается проблемой и требует изменений в Конституции страны: либералы и консерваторы пришли к компромиссу по многим вопросам вроде экономики, но расходятся только в вопросе объединения и национальной безопасности.
Тем не менее, у Южной Кореи есть консультативный комитет из Германии. К тому же, если объединение произойдет прямо сейчас или в ближайшее время, случится полномасштабная катастрофа для жителей обеих частей Кореи. Нынешний план примирения рассчитывает, что к тому времени (ориентировочно ближе к 2050 году) экономика Северной Кореи станет устойчивей, а система, равно как и мышление северокорейцев, – гибче и дружелюбнее к демократическому объединению. Есть ряд стран, готовых вкладываться в развитие экономики Северной Кореи, поскольку они видят в ней потенциал и выгоду, которую потом смогут извлечь. Но проблема остается и в непонимании новым поколением южнокорейцев необходимости объединения, для чего используется повестка, понятная как южным, так и северным корейцам. Например, средний возраст обращающихся за воссоединением семьи – около 82 лет. Люди, которые первыми регистрировали свои разделенные семьи, в основном уже умерли. В живых осталось менее 40%, и им приходится добираться из одного города в другой на автобусах, что занимает огромное количество времени, – впустую тратящегося на дорогу времени, которое они могли бы провести со своими близкими, будь этот долгий бюрократический процесс отлажен. Вот почему один из важнейших вопросов для нас – создание Центра воссоединения, где разделенные семьи смогли бы комфортно пребывать и видеться».
Вид на Северную Корею с Ganghwa Peace Observatory, фото автора
А на практике?
На практике две части Кореи уже объединялись. Правда, пока не правительствами, а спортивными командами. На Зимних Олимпийских играх 2018 года в Пхенчхане совместный выход команд Северной и Южной Кореи под единым флагом завершил двадцать третий Парад наций. Это был не первый раз, когда команды выступали под единым названием – Корея. Но это была первая игра объединенной женской хоккейной команды Кореи. Они, конечно, проиграли шведской команде со счетом 1:3, но проигрыш никого особо не интересовал и не расстроил: этой игрой творилась история.
Журналист The New York Times Сет Беркман написал книгу «Своя команда: как международное сестринство вершило олимпийскую историю». На презентации, прошедшей в конце октября в Нью-Йорке, Беркман рассказал, что в сборную позвали также шесть кореянок из Америки и Канады, которые сперва сильно переживали, что забирают места у более достойных выступать корейских хоккеисток, поскольку либо были метисками, либо не знали корейского языка, либо не имели сильной привязанности к исторической родине и чувства корейской идентичности. «В свою очередь, кореянки из Южной Кореи испытывали некоторое недовольство и обеспокоенность – злость и зависть были бы слишком грубыми словами – в связи с тем, что знали, что игроки из Канады и Штатов гораздо сильнее и могут занять все их места».
Беркман также рассказал о языковых барьерах, возникших между американками (включая тренера команды Сару Мюррей), южными кореянками и позже присоединившимися к ним северными кореянками: «Хорошо знали английский только две или три южанки, Сара немного учила корейский перед вступлением в должность тренера, но все равно попросила себе переводчика, что сильно облегчило всем жизни. Им также повезло, что многие хоккейные термины корейцы давно переняли из английского языка. Но новый языковой барьер возник, когда всего за три недели до Олимпийских игр выяснилось, что кореянки из Северной Кореи тоже будут играть в команде: несмотря на единый язык у корейцев, диалекты достаточно сильно отличаются, отчего им приходилось носить с собой небольшой словарь терминов – в ряд были записаны южнокорейский, северокорейский и английский термин. Например, вместо «пасуй мне» северные кореянки кричали на корейском: «свяжись со мной!» Среди игроков была всего одна девушка, которая обрадовалась, что к ним присоединятся хоккеистки из Северной Кореи. Ее зовут Грейс Ли, и она приехала из Штатов. Ей показалось очень крутым опытом познакомиться с людьми из такой закрытой страны, но остальные сильно разозлились, поскольку знали, что северокореянки играли значительно слабее них. Некоторые хоккеистки рассказали мне, что, как только узнали, что с ними будут играть северянки, поняли, что о победе можно даже не мечтать. Но их можно понять: сперва им пришлось смириться и сдружиться с зарубежными игроками, а после – незваными гостями из соседней недружественной страны. Также все они были очень молоды и, соответственно, не имели никакой привязанности к Северной Корее, какую имели их родители и дедушки с бабушками, – только предубеждения и неприязнь. На предыдущих матчах против Северной Кореи, рассказывали девушки, при попытке заговорить с северными кореянками или хотя бы просто поздороваться, они не получали никакого ответа и даже внимания. К тому же, никому из них не хотелось видеть себя в некотором смысле политическими марионетками, им просто хотелось доказать, что они заслуживают играть на Олимпийских играх».
Со временем канадские и американские кореянки, у которых по разным причинам не было никакого ощущения связи с Кореей, находясь в среде, общаясь с кореянками и узнавая о корейской культуре, обрели это чувство причастности и национальной идентичности. Южанки же, например, которые ввиду того, что в корейском обществе не принято говорить о депрессии – табуированной теме из страха быть осмеянными, – раскрылись, общаясь с американскими коллегами, и открыто обсуждали прежде запретные для них темы. У других южнокореянок были вопросы о сексуальности. Они устраивали в общежитиях целые сессии вопросов и ответов американкам и канадкам, потому что в Южной Корее о таком говорить также не принято: некоторые не говорящие на английском девушки даже не могли поверить, что ЛГБТ – это что-то настоящее, что такое где-то возможно. После, когда к ним присоединились северянки, можно было угадать, что одна из них вот-вот зайдет в комнату, поскольку в нее сперва забегал какой-нибудь Олимпийский чиновник и выключал телевизор: ни одна из северных кореянок не должна была видеть местные новости и прочий запрещенный в их стране материал. Сперва их беседы с коллегами были отрепетированными, а каждое предложение северянки заканчивали словами «о, это все заслуга великого лидера». Всем спортсменам Олимпийской деревни было строго запрещено фотографировать северокореянок, но всякий раз, когда они оказывались где-то вместе с южнокореянками, все сразу доставали телефоны и снимали их. Северянок это очень пугало, а южанки были недовольны фактом, что к их коллегам относятся как к животным в зоопарке. В какой-то момент между ними начали налаживаться все более теплые отношения: каждое утро одна северная спортсменка, не знавшая английского, спускалась к своей американо-корейской коллеге, которая не говорила по-корейски, чтобы поздороваться и обнять ее.
«Я спрашивал всех спортсменок: когда вы видите все, что произошло за эти полтора года, например, как Ким Чен Ын жмет руку Трампу, чувствуете ли вы, что в этом есть и ваша заслуга? Ни одна из них не ответила положительно, но со временем, вероятно, они начали осознавать, что стали частью чего-то большего. Они до сих пор не хотят становиться символом мира или считаться триггером, который вновь открыл дорогу отношениям между Севером и Югом. Но они определенно точно смогли стать одной командой, и для меня это история не столько об объединении Кореи, как об идентичности и возможности стать одной семьей, несмотря на все различия».