Чтобы задать рамку для разговора, не могли бы вы выделить наиболее значимые, на ваш взгляд, события, которые завершились и начались в первые 30 лет независимости?
Думаю, будет правильно охарактеризовать Казахстан после этих 30 лет как страну, находящуюся в промежуточном состоянии. Я бы не хотел исходить из того, что нам удалось что-то завершить или начать. С одной стороны, мы получили независимость. Но процесс формирования нового государства не был результатом всеобщей борьбы за нее. Он не сопровождался отстранением старой советской политической элиты от власти и отказом от репрессивного наследия Советского союза. Все это в той или иной степени до сих пор с нами.
Что касается начинаний, то здесь мы тоже не смогли построить новые институты − государственные и общественные, − способные стать фундаментом для последующего развития. Если употреблять понятие «транзит», то мы как раз застряли в нем. Страна полностью не освободилась от тоталитарного прошлого. Через четыре года после обретения независимости страна ушла в сторону режима личной власти президента. За это время мы не создали чего-то концептуально нового. Даже если учитывать начавшийся процесс ухода первого президента Нурсултана Назарбаева в связи с его возрастом, перед обществом стоят серьезные вызовы.
История показывает, что государства могут находиться в состоянии транзита довольно долго. Но заметно ли сейчас что-то, способное указать на скорое завершение или, наоборот, продолжение транзита?
Транзит может быть цикличным. Это не поступательное развитие, когда вы идете от одного состояния к другому, лучшему. Вы также можете впасть в застой или застрять в промежуточном состоянии, когда даже при формальной смене первых лиц во власти, сам политический режим не меняется. За 30 лет власти не продемонстрировали желания демократизировать политическую систему. Напротив, система настолько законсервировалась, что только внутренний шок или смена режима позволят обществу реформировать государство.
Что характеризует развитие в нашем случае? Прежде всего, появление новых государственных и общественных институтов, рост экономики и благосостояния, формирование новых связей в обществе. В этом отношении Казахстан как раз и впал в застой, который преподносится обществу как установившаяся стабильность. У нас нет системы разделения властей, независимых политических партий и гражданского общества. Нет честных и свободных выборов. Слишком мало независимых СМИ, которые бы помогали стране увеличивать темп развития или просто давали некий ориентир.
Этого понимания сейчас нет ни у общества, ни у политических элит. У последних, к тому же, нет стимулов проводить реформы. Поскольку власть и политическая система замкнута на одном человеке, а важные решения принимаются с участием его ближайшего окружения, большинство людей не имеет четкого понимания, как и по каким правилам им выстраивать отношения с государством, как в его границах можно вести политическую и экономическую жизнь.
Как бы вы охарактеризовали нынешний политический режим? Ему удается сочетать в себе принципы авторитаризма, популизма и какой-то странной консервативной модернизации. Особенно интересно, что у нас по-прежнему проводятся выборы, вопреки падающей явке и нежеланию режима их усложнять.
Если посмотреть на историю того, как формировалось личная власть Назарбаева и органы власти в начале 1990-х годов, то нужно заметить, что независимость почти что свалилась нам на голову. Общество было растеряно, не смогло как следует побороться за то, чтобы сместить советскую политическую элиту. Старое политическое руководство во главе с Назарбаевым смогло воспользоваться ситуацией и с легкостью узурпировало власть. На пути у них, конечно же, стояло несколько препятствий. Сначала это был Верховный совет (название парламента того времени). А после роспуска парламента остались разрозненные группы элит, часть из которых затем была инкорпорирована в новое политическое руководство.
В тот момент стали постепенно возникать преграды для участия общества в политической жизни. Нынешний кризис с механизмом выборов, о котором вы говорите, — это результат планомерной работы по вытеснению общества из процесса управления государством. Для этой цели правящая группа принимала различные законы, меняла правила игры перед выборами, оказывала давление на всевозможные политические организации, препятствовала их регистрации и, конечно, точечно подавляла оппонентов.
Сперва таким оппонентом был Серикболсын Абдильдин (экс-председатель Верховного совета Казахстана и бывший лидер Компартии страны, конкурент Назарбаева на выборах 1999 года − V). Затем им по очереди становились бывший премьер-министр Акежан Кажегельдин, бывший аким Алматы и Алматинской области Заманбек Нуркадилов, бывший министр информации Алтынбек Сарсенбаев и другие. Вытесняя активных оппонентов из политического поля и запрещая оппозиционные политические партии, власти тем самым лишили общество возможностей для мобилизации. Цена политического участия резко возросла как в финансовом плане, так и в плане безопасности.
И поскольку вдобавок выборы постоянно фальсифицируются, а характерной чертой политического процесса стали ложь и манипуляции с информацией, то постепенно общество вошло в состояние апатии. Она является результатом стагнации политической жизни страны. Но общество не стремится придать легитимность режиму с помощью выборов, хотя своим молчанием способствует этому. Не стоит также забывать, что значительную поддержку режимы вроде нашего обеспечивают с помощью зависимых госслужащих и работников бюджетной сферы, сотрудников компаний, связанных с правящей группой.
Но интересно, что несмотря на вытеснение общества из политики Назарбаев всегда стремился закрепить свои решения согласием людей. Нередко он создавал иллюзию, что именно народ уполномочил его на тот или иной шаг.
Отчасти здесь проявляется его советская закалка. Это хорошо видно на примере того, как он через Ассамблею народа Казахстана и другие общественные организации продлевал срок своего правления или расширял полномочия. Он всегда делал так, чтобы инициатива исходила от третьей стороны.
Мы здесь как раз говорим о популизме. И как политический концепт он может использоваться политиками любых взглядов. Популизм нередко бывает негативной формой мобилизации. И когда в стране нет развитой партийной системы и политического спектра, в котором представлены все идеологические позиции, популизм становится преобладающей стратегией. Он еще немало вреда нанесет нашей стране и обществу в будущем. Это наиболее простая форма мобилизации, особенно когда в стране нет организованного политического пространства, а общество сильно разочаровалось в элитах.
В Казахстане есть высокий спрос на простые и неверные решения. К примеру, спекуляции вокруг роли казахского языка вместо внятной языковой политики или кредитная амнистия. Если брать в пример Украину и Кыргызстан, то некая форма популизма была характерна и для нынешнего президента Украины Владимира Зеленского, и для президента Кыргызстана Садыра Жапарова. Но и старые авторитарные правители, включая Назарбаева и Владимира Путина использовали популизм для мобилизации общества обещаниями о светлом будущем во время выборов или для борьбы с оппонентами в лице олигархов.
Вы говорите, что Назарбаев продолжает мыслить в ключе советских политических элит. Но в то же время он пытался создать имидж современного политика. Важным ориентиром для него была, например, бывший премьер Великобритании Маргарет Тэтчер.
Все же я понимаю его в несколько ином ключе. Как минимум, эти политики временно находились у власти и были ограничены серьезными барьерами для ее узурпации. Кроме того, дальнейшая эволюция этих политиков была разной. Назарбаев, будучи выходцем из советской номенклатуры, обладая характерным для нее аппаратом знаний и коммуникаций, пронес эти черты через весь период своего правления. Он старался адаптироваться под новое время, но методы управления, понимание политики и понимание своей роли в ней всё-таки характерны для его поколения. Хотя это не помешало ему создать довольно устойчивую авторитарную систему.
Не могли бы вы немного прояснить свою мысль? Советский режим во многом стремился к изоляции. Назарбаев же до определенного времени приветствовал глобализацию, считался с иностранным бизнесом, даже если тот наносил государству социальный и экологический ущерб. Но в итоге Казахстан был приватизирован, и стал походить на частное предприятие.
Да, предприятие, с выделяющимся генеральным директором. Но все же если вспомнить 1990-е годы, то Назарбаев был человеком, старавшимся максимально сохранить Советский Союз, где он стал бы первым руководителем Казахстана. На раннем этапе президентства его взгляды действительно казались ориентированными на рынок. Но по мере усиления его власти менялось и отношение к этой идее. Проведение какого-то подобия рыночных реформ казалось ему необходимым в 1990-е годы, когда страна, став независимой, столкнулась с серьезным экономическим кризисом. Но усиление личной власти при наличии дохода от нефти способствовало затуханию многих экономических процессов. Это привело построению того режима, который мы имеем сегодня. В действиях Назарбаева нет чего-то особенного, что могло бы характеризовать его подходы как гибкие. Подобные вещи случались со многими авторитарными режимами, особенно с теми, кто живет за счет продажи углеводородов. Природные ресурсы как раз и обеспечивают стабильность режима, позволяя поддерживать неэффективное управление и коррупцию.
Каким стало государство в качестве направляющей политической силы? В начале 90-х Назарбаев решил отказаться от четкой идеологической линии. И теперь сложно понять, к чему мы пришли. Но социальным государством Казахстан точно не стал.
Всё-таки Казахстан не является и страной с рыночной экономикой. Возможно, нам не стоит преувеличивать значимость реформ, проведенных им в 90-х. Мы не построили для этого необходимых институтов: более ли менее независимого центрального банка или состязательной судебной системы, которая бы одинаково относилась ко всем субъектам рыночных отношений.
Я повторюсь, что самое емкое определение для нашей страны − это персоналистский авторитарный режим. Да, в нем могут быть определенные послабления для экономической деятельности, если это не касается больших компаний и инвесторов. Страна может быть частично открытой для внешних инвестиций, даже для критики в СМИ, но лишь до определенного уровня. В остальном здесь нет больших возможностей для развития. Политический режим и государство у нас срослись, а все его органы власти используются для личного обогащения.
Чем больше финансовых возможностей у авторитарного режима, тем сильнее усиливается его присутствие в экономике, финансовом секторе, политике, информационном поле и т.д. Это несомненно имеет свои негативные эффекты: пространство для экономической деятельности сужается, деловая активность замедляется, а вместо конкуренции появляется протекция интересов. Эти негативные эффекты мы очень хорошо чувствуем в последние годы. Общество понимает, что страна будто бы застряла там, где была 10 лет назад, и пока не понятно, сможем ли мы двинуться вперед.
Кроме того, одной из характерных черт авторитарной модели является высокая распределительная роль государства. То есть, вы вознаграждаете общество или политические элиты за их верность. Поэтому у нас и наблюдаются постоянные попытки играть на повышении пособий, зарплат бюджетникам и создавать коррупционные возможности для административного корпуса. Для некоторых из них создаются даже легитимные схемы обогащения, например, система тендеров. Но цель всего этого – сохранение политической лояльности, а не попытка построить социальное государство. Для такого политического режима будет крайне необходимо создать условия зависимости, когда и бизнес, и общество будут полагаться на государство.
Давайте перейдем от элит к обществу. В 90-е годы, пока власти не стали пресекать эти попытки, в Казахстане появлялись НПО, профсоюзы, независимые СМИ и другие институты. Сейчас мы видим все более активное появление социальных движений. Это свидетельство кризиса институциональной политики или что-то другое?
Политические организации и партии действительно очень важны для общества, поскольку именно они мобилизуют его для решения различных проблем. Но узурпация власти, которая случилась с Казахстаном в 90-е, обернулась большими и долгосрочными проблемами. Из-за нее не только не сменялся президент, но также не появлялись качественно новые политические организации. Их развитие требует большого количества времени, но этот процесс оказался прерван. Перед нами уже сейчас встает вопрос, чтобы все начать заново. Обществу нужно больше возможностей взаимодействовать с государством.
Чтобы общество начало решать свои проблемы через партии и другие институты, требуется несколько базовых вещей. Страна должна соответствовать минимальным требованиям демократии. Первое из них − возможность сменять власть через выборы. Второе требование − возможность заниматься политикой без репрессий, без высоких финансовых рисков и иных издержек. Если соответствия нет, политические партии не развиваются, общество не продвигает свои интересы, отделяется от государства. Со временем эта дистанция только увеличивается. Кризис, о котором вы говорите и разочарование общества, связанное с институтами и партиями − это как раз последствия того, что развитие партий и партийной системы было прервано.
Чем может быть чревато увеличение дистанции между обществом и государством?
Тем, что государство может оказаться несостоявшимся, а общество − дезориентированным. Мы можем прийти к сильной поляризации и серьезным конфликтам из-за консервации политической жизни. Это и есть пагубный эффект авторитаризма. Когда такой режим начинает разрушаться или меняться, он создает множество рисков для общества. А после их реализации обществу буквально приходится учиться всему заново.
Стратегия выживания авторитарных режимов состоит в том, что они стимулируют неорганизованность общества. Президентам-автократам выгоднее, когда к ним обращаются не организованные политические группы, а разрозненные индивиды. Доминирование над ними позволяет вести торги с большей выгодой. При этом, политические партии создаются только для поддержки авторитарного лидера. Все 6 существующих партий в Казахстане − это больше патронажные организации, которые действуют для создания видимости многопартийности и устойчивости режима. Приходящие в них люди используют эту платформу в корыстных целях, обменивая свою лояльность на доступ к ресурсам.
В ситуации экстремального социально-экономического неравенства, общества могут выбирать радикальные пути изменений, один из которых - разрушительный национализм. Мы близки к такому повороту в Казахстане? Чем он может быть чреват?
Помимо того, что наше общество оказалось вытесненным из политики, оно действительно было исключено из системы распределения экономических ресурсов. По большей части население осталось бедным, только небольшая его часть ведет зажиточный образ жизни.
В таких условиях политики будут склонны использовать национализм для получения политических дивидендов. Национализм, как и популизм, тоже может использоваться по-разному. Но по большей части он чреват негативными последствиями, поскольку ведет к поляризации общества. Приоритет групповой идентичности над правами человека не может привести к хорошему. Более того, попытки объединить языковые, этнические, религиозные и культурные границы с политическими всегда приводят к самым уродливым формам национализма.
Как можно этого избежать? Чем больше общество будет вовлечено в политические и экономические процессы, тем быстрее начнет повышаться его социальный статус и благосостояние. Следом люди начнут интересоваться уже не реакционными идеями, а собственным благополучием и его сохранением. В этом отношении Казахстан продолжает быть в зоне риска. Думаю, мы можем увидеть более неприятные формы, которые будет приобретать национализм. Возможно, усилится дискриминация в отношении тех, кто не владеет казахским языком, что в последующем может лишить часть граждан возможности занимать другие представительные должности, не только пост президента. Это в свою очередь подтолкнет часть населения к эмиграции.
Думаю, это связано с отсутствием четкого понимания на каких основаниях мы строим государство. Если мы опираемся на принципы прав человека и верховенства права, то политика государства выстраивается с учётом прав каждого индивида, невзирая на его происхождение. Казахстан в этом отношении не стал правовым демократическим государством, подотчетным обществу, оставив для властей возможность играть с темой национализма. Власти всегда манипулировали общественным сознанием, намекая на опасность национализма для неказахского населения. Держа людей в страхе, властям получалось убеждать их в том, что при любой альтернативной Назарбаеву власти их жизнь ухудшится. У нас, к сожалению, не возникает вопроса о том, можно ли кого-то дискриминировать по языковому признаку. Общество не привыкло мыслить категориями прав человека, свободами отдельного индивида. Кроме того, к сожалению, у нас нет независимой судебной власти, чтобы гарантировать права всем гражданам в равной степени.
Чтобы подытожить, каким вам видится будущее? Мы продолжим оставаться в подвешенном состоянии транзита, без крепкой опоры на институты и идеи?
Это может быть так, но из этого есть выход. Нужно менять политическое устройство страны. Если этого не сделать, мы останемся на периферии мирового развития надолго. Пока, к сожалению, всё идёт к тому, что режим может снова реплицировать себя. После смерти Назарбаева может смениться президент, но сама система устоит. И это будет самый плохой вариант для общества. Поэтому нам нужно переходить из состояния застоя в состояние динамики. И это можно сделать лишь через изменение политического режима.
Иллюстративные фото Жанары Каримовой, Ольги Логиновой