Дорога, знакомая с детства. Но я не ездил по ней 42 года. В неспешном велосипедном темпе есть своя прелесть. Пейзаж меняется не так стремительно, как во время поездки на автомобиле. Есть время для того, чтобы рассмотреть детали, подумать. Едва только закончились городские виды Караганды, следующие сто километров до конечной точки будут примерно такой северо-восточной стрелкой, что прочерчена по низинам и сопкам.
Когда я разбираю сейчас детали этого путешествия и анализирую многочисленные данные, то в первую очередь приходит понимание одного простого факта: всё это стало возможным благодаря колоссальным возможностям, которые были в Советском Союзе и многолетним усилиям десятков тысяч людей. Собственно, в регионе тогда стояла одна главная задача — извлечь природные богатства Центрального Казахстана, превратить их в энергию, металл, продукцию. Если освоение угольного бассейна в Караганде началось в тридцатые годы прошлого века и с серьёзными препонами не сталкивалось, то создание металлургического производства и развитие Экибастуза требовало воды. Караганда в то время была обеспечена водными ресурсами (местные реки, весенний сток, подземные источники) лишь на треть. Становление казахстанской Магнитки неизбежно сталкивалось с вопросом дефицита воды до двух миллиардов кубометров уже к началу семидесятых. Ведь из всего стока республики на долю региона приходится лишь шесть процентов...
Первым перебрасывать часть стока сибирских рек на юго-запад предложил киевский юрист и публицист Яков Демченко ещё в далеком 1868 году. Через три года он издал книгу по этой тематике, где рассматривались потенциальные вопросы «наводнения Арало-Каспийской низменности», в 1900 году она выдержала второе издание. К этой теме обращались уже в Союзе в 30-х, но серьёзно и на самых высоких государственных и научных уровнях к проблеме вернулись уже после войны. В 1948 году Сталину об этой возможности писал академик Обручев. В 50-х главными «лоббистами» будущего канала стали знаменитый геолог, академик Каныш Сатпаев и его ученик, возглавивший Академию наук КазССР после смерти основателя, учёный и энергетик Шафик Чокин. Их многолетние усилия привели к тому, что в 1956 году начались изыскательские работы. Было рассмотрено восемь возможных вариантов, из которых выбрали самый короткий: от головы в первой части канал пролегал по естественному руслу реки Шидерты, проходя мимо Аксу и Экибастуза. Отстаивать свою правоту приходилось в самых высоких кабинетах. Встречаясь с тогдашним председателем Госплана Алексеем Косыгиным, будущим Предсовмина и членом Политбюро, Каныш Имантаевич разбивал доводы скептиков, которые настаивали на использовании подземных вод. По мнению учёного постоянное выкачивание больших объёмов неминуемо будет приводить к подъему солей с нижних горизонтов. Уже тогда академик переживал и заботился о том, чтобы не оставить потомкам выжженную солёную степь.
В 1961 году Совет Министров СССР принял специальное постановление о начале строительства канала «Иртыш-Караганда». Первые строители прибыли в павлодарский Калкаман в декабре этого же года. В 62-ом правительство включило канал в список важнейших строек страны. 5 декабря 1967 года мощные агрегаты первой насосной станции на берегу реки начали подавать воду в русло первой очереди канала. Через шесть суток вода Иртыша пришла в угольный Экибастуз. Канал до сих пор является единственным источником пресной воды для этого региона. Работа продолжилась созданием карагандинской части сооружения и водохранилищ. Уже летом 1974 года был запущен весь каскад насосных станций и 2 июля первые тысячи кубов иртышской воды приняли новенькие очистные сооружения Карагандинского горводоканала. В декабре канал был сдан в промышленную эксплуатацию. Члены Госкомиссии оценили 458-километровую трассу на «хорошо». Поразительно, но работали отцы, похоже, на отлично. По прошествии полувека система до сих пор функционирует в круглогодичном режиме без особых сбоев. При том, что большинство оборудования давно уже отслужило все установленные проектировщиками сроки.
В 2002 году у канала, и без того стратегического, появилась ещё одна важная задача. Вода из него пошла в столицу Казахстана. В здешних живописных сопках берёт начало Ишим. До его истока был проложен трубопровод, 22 километра. Если случаются обильные паводки, то они наполняют Вячеславское водохранилище, питающее астанинский водопровод. Если же возникает дефицит влаги, тогда на помощь приходит иртышская вода. Столица с каждым годом укрупняется, растёт, поэтому решение о постройке новой насосной станции и водовода с учётом многолетних перспектив было стратегически верным. Удивительно, как решение из середины прошлого века позволяет расширять мегаполис через семьдесят лет. Впрочем, вряд ли генерал от инфантерии Илья Вельяминов, командировавший сюда почти двести лет тому назад участника Бородинской битвы полковника Фёдора Шубина-второго для обустройства казачьего форпоста, мог подумать о том, что когда-то на степных берегах у Ишима будет жить больше миллиона человек...
На сотни километров картина теперь одинаковая: повороты к насосным станциям, разливы гидроузлов и водохранилищ. Мощные насосы поднимают воду в расчётных крайних точках, в среднем в одну секунду перекачивая до 18 кубометров, чтобы потом она снова текла в канале по естественному рельефу до очередной насосной станции. За 450 километров вода поднимается на 418 метров вверх! В моём же случае география, пусть и незаметно, работает в плюс: по пути есть и спуски и подъёмы, но в целом я качу в сторону понижения. Эта мысль придаёт некую толику сил.
Решаю свернуть с трассы у некогда гремевшего совхоза «Трудовой». Миную разваливающийся мостик через канал и по разбитому асфальту поднимаюсь в селение. Школа, контора, несколько магазинов. Крепкие совхозы давно канули в лету. В советские времена в районе канала было до 80 тысяч га орошаемых земель. Сейчас в нашей области эксплуатируется 21 тысяча, чуть больше 20% из тех, что по документам числятся орошаемыми. Есть программа восстановления ещё 28 тыс. га, рассчитанная до 2028 года. Оборудование, механизмы и сети были разрушены с развалом крупных хозяйств. Теперь везде частные фермерские образования, а восстанавливать живительные нитки Минсельхоз планирует с использованием механизмов ГЧП.
Спрашиваю у местных, где тут знаменитые сады и ягодники, где мы раньше собирали малину, смородину? Те недоумённо пожимают плечами. На помощь приходят старожилы:
— Это вы какие годы вспоминаете? Давно ничего нет. Их распахали, теперь там просто поля...
Снова на трассе, погружаюсь в свои размышления. Удивительно, ведь если взять любого ветерана этих мест, что застали времена создания канала, там от каждого по теории шести рукопожатий несколько шагов до Ленина, 150-летие которого отмечали весной этого года. Шафик Чокинович в рамках работы комиссии по мобилизации ресурсов Урала, Сибири и Казахстана в военном 1943 году в Боровом встречался со знаменитым Кржижановским, одним из автором плана ГОЭЛРО. О ней как о судьбоносной академик вспоминал в своих мемуарах, встреча во многом предопределила новые ориентиры для учёного и энергетика... Есть такое расхожее выражение «много воды утекло». Но когда понимаешь, что почти все эти гигантские проекты, их первооснова, были заложены ещё в столетнем плане ГОЭЛРО, время сжимается до вполне осязаемых величин.
Сразу после пуска канала многие его первостроители окончательно осели в молодом посёлке, стали работать в эксплуатации. Кто-то отправился в командировки на гидротехнические сооружения Подмосковья или переехал в другие уголки Союза. Но костяк треста переместился дальше на запад. В сотне километров от Караганды была основана новая строительная база в посёлке Изумрудный. Поворот сибирских рек, о котором было сломано столько копий, вполне мог быть реализован, поскольку началось создание второй очереди: вода должна была пройти из Темиртау по руслу Нуры, затем по каскаду водохранилищ и сети насосных станций с тем, чтобы через 500 километров достичь Жезказгана и Каражала. Сначала воды Иртыша должны были от Самарки двигаться к Актастинскому водохранилищу (70 километров подъёма), потом спуститься ещё на сорок километров до реки Сарысу. По руслу реки до самого устья вода текла бы семь сотен километров. Оставался только естественный спуск до далёкой Сырдарьи по Телекольскому каналу (150 км), который был построен в 70-х. Были осуществлены пробные прокачки. Но первая очередь канала справлялась только с поставкой воды новым потребителям Павлодарской и Карагандинской областей. Сроки строительства не выдерживались, финансирование сокращалось. Последовавшие перестройка и развал Союза поставили точку на этом проекте. Сегодня разве что остатки плотины у Самарки, бывшей когда-то дальним лагерным пунктом Карлага, вызывают недоумённые вопросы. Помню своё удивление, когда во время одного из велопутешествий остановился в сухой степи у дорожного указателя «Насосная станция», которая, как оказалось, была когда-то возведена моими земляками из Молодёжного. Теперь же русло канала на Жезказган «читается» разве что на космических снимках...
«Человеческие проекты, не считающиеся с великими законами природы, приносят только бедствия», — писал Карл Маркс. Как знать, каким бы было течение Иртыша в Сибири, воплотись этот полуторатысячный разворот силами «марксистов-ленинистов» современности в полную мощь? Хотя, были примеры течения и «в обратном направлении». Управляющий трестом «Иртышканалстрой» и многолетний начальник строительства водной магистрали Леонид Полежаев в конце 80-х вернулся в родной Омск, где сначала стал председателем облисполкома, в 1991 году первым главой администрации области, а затем ещё 17 лет занимал пост губернатора этого сибирского региона вплоть до 2012 года. Удивительно, какими жизнеспособными оказались идеи публициста Демченко, высказанные полтора века тому назад. Вновь о повороте рек Сибири неоднократно заявлял Юрий Лужков, время от времени эта тема всплывает в выступлениях казахстанских политиков, на трансграничных и международных форумах. Однако то, что превращалось в реальность в веке двадцатом, через пятьдесят лет воспринимается, по большей части, как фантастика.
Несколько красивых изгибов трассы, высокие сопки — и вот уже видна конечная точка моего дневного пробега. Когда-то красная водонапорная башня была краем посёлка, за которым начиналась звенящая от жаворонков степь. Сейчас же она высится посреди многоэтажек, выросших здесь в 80-х. Неторопливо качу по поселковому асфальту, силясь вспомнить что-то из своего детства. Универмаг, школа, эксплуатационная контора канала — всё как и прежде на своих местах. Останавливаюсь у группы девочек-школьниц, что играют у закрытого на замок дома культуры, он работает только днём. Память подводит, справляюсь у них, правильно ли я еду на улицу прославленного энергетика Графтио? Те подсказывают мне верный поворот. Ещё сотня метров и я уже в хлебосольном доме давних друзей нашей семьи. Чай, отдых, долгий ужин; он, словно путешествие на машине времени, превращается в вечер воспоминаний.
Второй день начинаю с исследования окрестностей посёлка. Мой путь лежит вдоль железнодорожной ветки на угольный разрез. Его появление, как и в случае с каналом, обусловлено дефицитом. В конце семидесятых в угольной отрасли ощущалась значительная нехватка: шахты вышли на свои мощности, а промышленность и энергетика требовали топлива и сырья. На тот момент в урочище Борлы были только сопки, караганник да волки. Из данных имелись лишь результаты поискового бурения: да, уголь есть. Соседний разрез в Куу-чеке своими мощностями не мог покрыть дефицит. Но при тогдашней практике до первого вскрышного ковша должно было пройти очень много времени. Нужно было провести разведку месторождения, затем утвердить запасы. Все согласования требовалось выполнить с многочисленными ведомствами, венчал которые Генплан. Лишь после этого можно было переходить к разработке ТЭО и только после него уже браться за проект освоения разреза.
Мотовоз тащит допотопный вагончик с ремонтной сменой. Путейцев расставляют в степи на участках, которые требуют внимания. Ветка старая, случаются сходы вагонов.
Тогдашнее ПО «Карагандауголь» было мощной структурой, в состав которой входили и энергетики, и строители, и геологи. В ноябре 1979 года собственными силами к будущему месторождению провели линию электропередач, подтянули технику. Уже в первом квартале 80-го пошёл первый уголь. Это был уникальный случай в истории советской горной отрасли: разведка, освоение и эксплуатация шли параллельно. Борлы получили замысловатую аббревиатуру РЭР — разведочно-эксплуатационный разрез. Оформление всех документов делали «по факту». У такого метода нашлись противники в высоких кабинетах, тогдашнего угольного генерала Дрижда даже предлагали привлечь к ответственности за экономическую диверсию. Но выбранная тактика оказалась выигрышной. Свою роль сыграло и внимательное отношение к проекту Кунаева. Первый секретарь прочувствовал, что это выстрелит, помогал. Как и в истории с каналом, где биться за целесообразность приходилось Чокину, Сатпаеву, руководству республики.
Водители грузовиков коротают время в очереди. Время от времени шлагбаум поднимается, можно заехать под погрузку. Тонна угля здесь стоит 4 500 тенге. На обратном пути обратил внимание на объявление у магазинчика в селе Пионерском, что в 50 километрах от Молодёжного на запад. Здесь уже за это топливо просят 9 тысяч тенге.
Сегодня проектная мощность предприятия — 10 млн. тонн угля в год, извлекают чуть меньше. За минувшие десятилетия добыто более двухсот миллионов тонн, а имеющихся запасов хватит по меньшей мере ещё на полвека. Работа здесь ведётся вахтовым методом. Так что наличие рабочей силы в самом посёлке (две трети в настоящий момент от численности чуть более тысячного коллектива) — фактор не самый обязательный. При необходимости персонал можно рекрутировать из Караганды и других населённых пунктов. Уголь Борлы высокозольный. Этот параметр колеблется от 38 до 51% (в среднем 45), влажность до 8 процентов. То есть собственно горючая часть каждой добытой тонны — половина, в лучшем случае, средняя удельная теплота сгорания 3.850 ккал/кг. Остальное составляют породы, примеси, окислы металлов. Обогащению эти угли не подлежат, слишком дорого. Хотя, стоит отметить, что в них разведано высокое содержание титана, циркония, галлия, германия, скандия, других ценных редкоземельных элементов. Всё это «драгоценное» сырьё для металлургии, сверхпрочных материалов, микроэлектроники, лазеров и ещё полусотни высокотехнологичных отраслей можно извлекать из зол и шлаков. Но пока логистическая цепочка выглядит предельно просто: выкопал — перевёз — сжёг — отправил в отвал. Может быть с развитием технологий дойдём и до следующей стадии. По крайней мере, среди местных вот уже полвека кочуют истории про загадочных японцев, что мечтают купить наши карагандинские терриконы, породные отвалы и золоотстойники.
О том, что здесь добывают уголь можно догадаться только по огромным тёмным отвалам вскрыши да торчащим конструкциям огромных экскаваторов. Чёрная чашка разреза уходит в толщу земли. Топлива здесь хватит ещё на полвека каждодневной работы.
Уголь марок К, КЖ и Ж здесь добывают открытым способом. Собственно сам разрез представляет собой мульду (чашу, корыто) неправильной формы со сторонами 2,5 и 8 километров. Нижняя рабочая точка угледобычи — 220 метров. «Вскрыша» и добыча ведётся различными типами экскаваторов, отвал складируется рядом. Породу и уголь затем перевозят на мощных «Белазах» (грузоподъёмностью от 45 до 220 тонн). После он перегружается на автомобильный транспорт и в железнодорожные вагоны. Основным потребителем местного топлива являются энергетические станции корпорации «Казахмыс», которая и владеет этим предприятием, в частности Топарская ГРЭС-2, рассказ о которой пойдёт в третьей части обобщённого материала. Часть реализуется предприятиям региона и населению.
Один из моих визави, с которым общались в очереди, сигналит мне на прощания что есть силы. Уголь загружен, теперь важно быстро и без поломок доставить его покупателям. Эта разбитая автодорога и однопутная нитка железной дороги — единственные транспортные артерии предприятия. Рельсы уходят через канал в сторону Кушокы. Куу-Чекинский разрез начали разрабатывать много раньше здешнего, поэтому транспортная инфраструктура организована через эту точку.
Мой визит во многом спонтанный, попасть в саму чашу без предварительных согласований не получится. Рассматриваю работающую технику в телеобъектив, беседую с водителями. Мои скромные геологические увлечения сосредоточены на агатах, яшме, самоцветах. Как знать, может получится побывать когда-то здесь с более детальным осмотром?
Решаю исследовать соседний населённый пункт — бывший совхоз «Тракторист», в нём проживает 1200 человек. Границы между ним и Молодёжным практически нет, если не считать таковым протяжённый лог, поросший рогозом. Но отличия всё же есть: огороды и крепкие сельхозподворья, большие сеновалы.
Посёлок через низинку перетекает в бывший совхоз «Тракторист». Он и возник как его отделение, в далёком уже 1954 году. Сегодня это место называется Акбулак. Сельская принадлежность сразу бросается в глаза, хотя улицы Молодёжного видны отсюда отчётливо. Тут ни благоустройства, ни асфальта.
У одного из домов моя велоэкипировка привлекла аксакала, разговорились. От неспешной беседы о видах на урожай я плавно свернул к будущему. Тут сельчанин продемонстрировал серьёзный уровень:
— Думаю, что не будет скоро ни Акбулака, ни Молодёжного, как отдельных административных единиц. Всё равно мы рядом. Правительство станет сокращать акиматы, нас объединят. И так уже много что можно сделать через интернет, зачем держать контору и тех, кто там сидит, штаны протирает? Молодёжь в город стремится, здесь теперь только старики остаются. Есть же места, где вообще людей переселяют. Не выгодно поддерживать в таких глухих уголках дорогу, воду, школу. У нас в этом смысле всё нормально, так что поживём ещё...
Родник появляется из под каменистого основания крутой сопки и струится дальше небольшим ручейком. Он и дал название этому месту. Делаю несколько осторожных глотков, разогрет после своего утреннего заезда — вода ледяная, вкусная. Вспоминаю, как в конце мая, когда звенел последний звонок, ходили сюда классом в импровизированный поход. Тогда это расстояние казалось внушительным, настоящее приключение!
Мы тепло прощаемся, налегаю на педали. Исследую местные закоулочки, спускаюсь к прохладному роднику, что дал название месту. В магазине напротив церкви встречаю землячек, которые крепко дружили с нашими соседями. Всё же есть своё очарование в таких местах. Прошло больше сорока лет, а едва только называешь фамилию, как вспоминают, что отец был редактором районной газеты, а мама работала в детском саду.
Плотный обед с разносолами грозит моим изысканиям. Но вторую половину дня посвящаю прогулке с фотоаппаратом, больше знакомясь с новой частью посёлка. Сегодня в Молодёжном проживает 6500 человек. Практически каждый шестой житель — пенсионер. Экономически активны три тысячи, из которых 1750 трудится на градообразующих предприятиях: разрезе и канале. Мероприятия в комплексном плане развития на 2020 год обозначены более чем скромные: ремонт нескольких улиц, замена теплосетей, установка детских площадок, дорожных знаков. Типичная, в общем-то картина для таких заштатных населённых пунктов. Тем более, сложно сравнивать с временами, когда здесь всё активно строилось и развивалось.
— В моём представлении у Молодёжного есть несколько срезов, — рассказывает моя коллега, популярная карагандинская журналистка Алиса Войташенко. Она здесь родилась, выросла, окончила школу.
— Посёлок начала семидесятых, когда сюда переехали дедушка и бабушка, из их воспоминаний. Он же времён детства и юности моей мамы, таким его помните и вы. Он был развитым, самодостаточным, уютным. Крепкие предприятия, школы, магазины, кинотеатр, клуб, столовые, местная пищевая промышленность, кулинария. Все с такой ностальгией и нотками грусти вспоминают, как с утра машина поливала благоустроенные асфальтированные улицы. Я, как ребёнок 90-х знаю его уже немного с другой стороны, когда многие сектора стагнировали.
По-прежнему его люблю, это же родина. Хотя почти всегда была мысль, что после школы я здесь не останусь. Несколько лет участвовала в олимпиадах по русскому языку. И когда после победы в районной олимпиаде нужно было ехать на областную, бураны замели нас на неделю. Именно эта отрезанность от большого мира была одним из побуждающих мотивов. Многие мои одноклассники получили высшее образование, почти все учились на грантовой основе, школа у нас хорошая. Все они состоялись в городе. Но и те, кто остался здесь — живут неплохо, трудятся, воспитывают детей. Потенциал в этом месте остаётся, покуда будут живы главные предприятия. Немного обидно, что районный центр чувствует себя куда лучше нас и выглядит более благоустроенным, развитым. А ведь основные доноры бюджета Осакаровского района именно наши канал и разрез. Думаю, что можно вдохнуть сюда новую жизнь. Пока же если что-то делается и ремонтируется, это разовая целевая помощь корпорации и дирекции по эксплуатации, — делится своими мыслями Алиса.
Сложно не согласиться с моей молодой землячкой. В обратный путь домой я отправился через сёла и посёлки в Осакаровку. В этом году райцентр отмечает 110-летний юбилей, а самому району исполнится 80. Близость к новой автомагистрали и к столице, большая железнодорожная станция, элеватор, мощные фермерские хозяйства, развивающийся малый бизнес и сфера услуг. Многочисленные кафе, торговые дома, современный супермаркет с отличным кафетерием. Кружил вечером после ужина в ожидании электрички по освещённым улицам и все сравнения, увы, были не в пользу Молодёжного, утратившего районный статус в далёком уже 1997 году.
Эта заколдованная сотня километров, что я не мог преодолеть больше сорока лет, позволила увидеть бывший районный центр словно в законсервированном состоянии, на облике которого, тут уж никуда не скрыться, время оставило свои размашистые отпечатки.
Русло канала у бывшего совхоза «Трудовой». Вода позволяет заниматься в этом краю орошаемым земледелием. Вспоминаю свои студенческие годы: нас из университета отправляли на уборку под Темиртау, в крепкие немецкие совхозы. А эти земли Молодёжного района были вотчиной карагандинского Политеха. «Мирный», «Звезда» — через осенние картофельные поля этих совхозов в 70-80-х прошли десятки тысяч студентов. Удивительно, как это нынешние сельчане справляются без такой помощи сегодня?
Пост транспортной инспекции и кафешки для водителей-дальнобойщиков. Всё больше попадается автомобилей с номерами соседней Павлодарской области. Дорога кормит. Полотно становится всё хуже. Дальше, на северо-восток от бывшего совхоза «Родниковский» самый неприятный участок. Удивительное дело, ровно от границы Павлодарщины дорога куда лучше. Ровный светлый асфальт, широкая обочина. В этом «медвежьем углу» сходятся границы трех областей: Акмолинской, Карагандинской и Павлодарской.
Местный спорткомплекс много лет в запущенном состоянии. Но при этом какой-то гений сделал впечатляющую надпись из больших пластиковых букв. Такая красота тянет на пару миллионов. Почему бы эти деньги не потратить на ремонт?
Центральное поле захвачено сухой травой. Футболисты отвоевали себе более-менее комфортный участок за счёт искусственного пластикового покрытия. Сегодня мальчишки сдают зачёт по бегу. Тренер терпеливо ждёт, когда забег завершат самые медленные спортсмены.
.
От школы решаю пройти старой тропинкой до дома, в котором жила наша семья. Здесь мало что изменилось за четыре десятка лет, разве что немногочисленные деревья стали выше
Время осенних каникул, но на улице одни пенсионеры. Не везде могу пройти привычным маршрутом: где-то построили новые дома. Но по большей части все свободные уголки заняты гаражами, сараями, сеновалами, курятниками. Некогда аккуратный посёлок стал похож на какую-то дикую слободу, деревню.
Старейший детский сад Молодёжного «Айголек», когда-то он назывался «Светлячок». Из него вышла наша группа, став 1 «б» классом старой средней школы. Здесь сумели пройти через самые трудные времена и сохранили учреждение. На территории чистота и порядок, аккуратные и яркие участки для прогулок, зелень.
Часть домов посёлка отапливают две больших котельных. Но в старых двухэтажках сохранились и печи. До снега и холодов нужно запастись углём.
Когда-то здесь была окраина посёлка. В 80-х, во время активного освоения угольного разреза, Молодёжный резко прирос новыми многоэтажными домами. Все свободные участки в сторону степи превратились в импровизированные огороды.
Удивила новая школа, что выросла напротив, в степи. У фасада за минувшие годы были посажены какие-то деревья. А так безрадостно выглядит школьная территория сбоку. Одинокое дерево и два надворных туалета, разбитый стадион.
Движимое и недвижимое имущество, 70-е и 90-е, рукописная реклама и «Рухани жангыру». Пласты из разных времён здесь густо перемешаны и сосуществуют словно в параллельных мирах.
Центральный универмаг, построенный в середине 70-х свои позиции утратил: внутри убогий магазинчик сельского вида. Конкуренцию составляет современный минимаркет напротив. Все недостающие позиции берут на себя частники. Два дня в неделю здесь кипит настоящий базарчик, где можно купить разные товары, что привозят из города на машинах.
У бывшего райкома партии, что позже был районным акиматом, ещё одна пасторальная картинка с приветом из детства: пасущийся на улицах скот и тогда был проблемой. Сегодня в здании осталось несколько кабинетов поселковой исполнительной власти. Остальное занимают сотрудники национального парка «Буйратау», который расположен в 80 километрах на север.
В лучах закатного солнца Молодёжный вдруг оживает. Улицы наполняются мамами, бабушками, детворой — все спешат за малышами в детские сады. Жители возвращаются с работы. Ещё час и посёлок погрузится в сонный и дымный вечер, наполненный ожиданием долгой зимы.
Нет ничего более постоянного, чем временное. Выворачивал из проулка к дому моих гостеприимных хозяев и встретил такое чудо — «балок» первостроителей.
Земля. Большая, чёрная, серая, жёлтая. Тающая в дымке осенних пожаров. Совсем скоро её укроет на многие месяцы снег. Весной она снова оживёт. Хлеб, уголь, вода. До тех пор, пока всё это будет востребовано, жизнь не уйдет из этих мест.