Дмитрий Мазоренко, Vласть
Иллюстрация Михаила Воронцова
Фотографии Михаила Воронцова, из паблика Cube Promotion Вконтакте
Поколение, родившееся в начале 90-х, приходило в музыкальную среду по разным причинам. Некоторые изначально понимали, что занятия музыкой для них - не более чем юношеская забава, способная на какое-то время разнообразить досуг. Другие имитировали к ней свой интерес, пытаясь социализироваться и стать полноправной частью этой значимой в культурном плане социальной группы. Совсем немногие смогли увидеть в музыке стержень, который серьезно повлиял на систему их взглядов, и лишь единицы нашли для неё место в своем следующем, более сознательном периоде жизни.
Как это ни парадоксально, сама музыка имела второстепенное значение для этого сообщества, которое в основном состояло из музыкантов и их друзей. Но что важно, каждый из этих людей помогал создавать пространство, в котором мало кто осуждался за эстетические предпочтения или попытки самовыражения, вызывавшие стойкое отторжение у основной части общества. Несколько лет существования этой среды не привело к культурной революции и не имело никакого прямого влияния на общественное сознание. Тем не менее, эта часть социума пыталась смотреть на вещи иначе, чем это принято сейчас.
Интерес к музыке у этой социальной группы возникал по-разному. «В конце 90-х, когда я начинал увлекаться музыкой, всем было не до неё. Даже будучи ребенком, ты чувствовал этот социальный холод, оставшийся после развала Советского Союза», - вспоминает Михаил Воронцов, 24-летний барабанщик группы Gcai. На его музыкальные вкусы серьезно повлиял отец, который с падением социалистического занавеса открыл для себя широкое пространство зарубежной рок-музыки. «Постепенно эта любовь передалась и мне. Без его участия я мог познакомиться с ней только через иностранные телеканалы MTV и Channel V, которые неожиданно появились в наших кабельных пакетах. В Казахстане тогда неоткуда было взяться чему-то подобному, мы находились в информационной пропасти. Был только Хабар с миллионами утомительных концертов, которые вызывали отторжение из-за явного противоречия духу современности».
В 8 классе он перестал быть пассивным наблюдателем и решил заняться музыкой, когда одноклассник предложил ему стать барабанщиком в своей будущей группе. Вместе с ним он записался в музыкальную секцию в своей школе, но долгое время относился к игре на инструменте, как к обычному хобби, вроде дворового футбола. Главным преимуществом этой секции была для него возможность заводить новые знакомства. «Со временем меня окружало все больше ребят с такими же музыкальными вкусами, как у меня. Эту секцию посещало много учеников, живших возле нашей школы. Предпочтения, как и возраст, у всех были разные, но любовь к самому явлению рок-музыки нас серьезно объединяла. Мы вместе стали выступать на школьных концертах и иногда переходить друг к другу в группы».
MTV и Channel V имели основополагающее значение для многих музыкантов того поколения. Барабанщик Никита Куприев и гитарист Ермек Марденов создали свою группу Mapadelmundo под впечатлением от альтернативной музыки, которую тогда транслировали на этих телеканалах. «Мы очень хотели стать такими же крутыми, как все эти ребята по телеку. Мы еще в детстве договорились, что Никита сядет за барабаны, а я возьмусь за гитару. В 7-8 классе мы пошли учиться этим инструментам в джазовую школу. Проучились, правда, недолго – я примерно полгода, а Никита – год», - рассказывает Марденов.
«Я глупо поступил, стал противиться той программе, которую предлагал преподаватель и приносил с собой табулатуры группы Limp Bizkit. Он особо не сопротивлялся, из-за денег, наверное, но точно не был этому рад. Никита был умнее, он все это время учился джазовым основам. Потом мы забросили школу и решили, что будем осваивать инструменты уже в группах. Мы начали играть во всяких разных командах и ориентировались на панк стилистику в духе Ramones».
«В музыкальную тусовку я попал в 2007 году. Тогда я учился в 7-8 классе и, как и многие в то время, фанател от альтернативной музыки, которую ставили на MTV и Channel V», - рассказывает о своих первых шагах в музыкальной среде 22-летний Роман Азербаев, бас-гитарист группы Swallow. «В моем классе не было никого, кто увлекался такой же музыкой, поэтому в школе было скучно и одиноко. Потом я как-то случайно завел аккаунт в социальной сети Мой Мир. Там быстро нашлись люди со схожими вкусами. Я списался с ними, и они сразу позвали меня на АХБК. Там все и началось».
В то время АХБК, вместе со старой площадью и фонтаном Неделька, были первыми местами притяжения музыкантов этого поколения. Изначально каждая из этих групп была обособлена – сказывалась географическая удаленность, из-за которой они не знали о существовании друг друга. Но постепенно все большее количество музыкантов создавали свои страницы в Моем мире и знакомились через совпадения в биографических анкетах. «Когда ты приходил в эти места, ты обнаруживал, что каждый встречный - гитарист, барабащник или вокалист. Кто-то уже играл в группах, а остальные думали о том, чтобы создать команды, хотя играть на инструментах тогда умели единицы. В основном все сбивались в группы и осваивали инструменты на репетициях. Глядя на все это я тоже захотел играть музыку – желание было у меня класса со 2-3, но все никак не срасталось. В тот момент как раз появилась возможность, я купил гитару и примкнул к этим ребятам», - поясняет Азербаев.
Поколение музыкантов, рожденных в начале 90-х, начало интегрироваться в музыкальную среду в 2008 году. Оно стало следующим после команд XNo, KFIAVIV, flip и многих других, возраст участников которых уже превышал 20 лет. Воронцов, которому тогда исполнилось 16, продолжал играть в школьных группах, с одной из которых он дал несколько концертов в разных клубах города два года спустя. Куприев и Марденов, которым в 2008 году тоже было по 16 лет, создали группу Mapadelmundo, куда вместе с ними вошли еще несколько их друзей. Азербаев в тот год переходил из группы в группу, пытаясь найти жанровые рамки, в которых он хотел работать.
В 2008 году мода на альтернативную и нью-металл музыку, которую пропагандировало предыдущее поколение музыкантов, уже утвердилась. Затем популярность стали набирать экстремальные жанры: металкор, деткор, хардкор, пост-хардкор, скримо и другие производные. «Качество интернета у всех еще было плохим, но мы уже начинали составлять какие-то таблицы с этими жанрами, определять их характерные черты и запоминать составы групп. Все следили за зарубежной музыкой, за тем, как смешиваются и создаются новые музыкальные направления, как расслаиваются различные команды и объединяются во что-то новое», - отмечает Куприев.
По его словам, старшие музыканты скептически относились ко всем этим всходам жанров, но их группа хотела сделать что-то неординарное. Группы, играющие в экстремальном стиле, тогда только начинали появляться в Алматы, поэтому они решили поработать с мало кому понятными тогда жанрами скримо и эмо-вайоленс. «Мы с Никитой находили в нем способ эмоциональной разрядки, а наши друзья симпатизировали хардкор-панк идеологии и принципу DIY (Do it yourself - V), который был характерен для панк-движения в Британии и Америке», - говорит Марденов.
Принцип этот заключался в абсолютной организационной самостоятельности группы: они сами должны были организовывать концерты, записывать альбомы и заниматься их продвижением. А главным постулатом той идеологии был отказ от комфорта, гедонизма и употребления алкоголя с табаком. Но ему они противоречили.
Для Азербаева, как и многих других музыкантов того поколения, занятия музыкой и вовлечение в эту среду были отдушиной, помогающей пережить социальный прессинг. Людям не нравился их стиль, который включал в себя одежду кислотных и ярких расцветок, длинные челки, крашеные волосы, дреды, татуировки, серьги и пирсинг. Родители возмущались их поведением и успеваемостью в школе. Сами они находились в подвешенном состоянии из-за скорого ЕНТ и подступающего взросления: «Музыка была своеобразным видом протеста против всего этого. Ты приходил на репетиционную базу, брал с собой несколько бутылок алкоголя и погружался в работу. Все остальное на время теряло смысл».
Занятия музыкой, впрочем, тоже не шибко поощрялись обществом. Воронцов говорит, что на музыкантов тогда смотрели с железным пренебрежением, особенно на тех, кто выглядел вызывающе: «Окружающие были диковатыми. Они продолжали придерживаться еще советской позиции: «Сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст». Из-за этого мы постоянно сталкивались с физическими неприятностями».
«Мы с Mapadelmundo были одними из немногих групп в музыкальной тусовке, кто вырос в спальных районах города. Неформалам в них было особенно тяжело – в школе нам приходилось, мягко говоря, отстаивать право «на длинные волосы» перед учителями и другими учениками. К этому еще и гопники добавлялись. В центральных частях города с этим было гораздо проще. Но когда мы собирались, вся эта стилистическая борьба заканчивалась – все принимали друг друга такими, какие они есть», - продолжает Куприев.
Первая концертная активность групп нового поколения началась в том же 2008 году. Узнать о выступлениях можно было на форуме 310.kz, которым уже давно пользовалось старшее поколение музыкантов. По наблюдению Марденова, там осмеливались зарегистрироваться только те команды, которые уже были в состоянии систематически попадать по струнам: «Наше первое выступление было в 2008 году. Мы тогда играли на вечеринке в честь Хэллоуина в клубе Grand Opera. Перед концертом мы очень нервничали, был аншлаг – входных билетов было продано только больше 1000, что для Алматы запредельный результат. И в тот же вечер в клуб приехала полиция - некоторая часть посетителей начала бросать бутылки в окна жилых домов. Мы как раз в этом время выступали. Слушатели приняли нас прекрасно. Тот концерт вообще был особенным – было 10 команд, среди которых много новичков. После него нас и стали приглашать на многие другие».
Постепенно эти группы становились полноценными участниками музыкального сообщества. На растущий интерес к экстремальной музыке и новым группам начали реагировать клубы и бары, количество которых к 2009 году выросло почти до невероятных по меркам Алматы 10 заведений. Самым культовым местом того периода был бар SPORT на центральном стадионе, где в период 2007-2009 годов начинались и заканчивались почти все выходные музыкантов.
«Это был один из первых клубов с неформальной музыкой, когда в тренд входила альтернатива, нью-метал, трэш метал и другие жанры. Постепенно туда начали приходить новые поколения. Сам я помню 3-4 такие волны. Поколение начала 90-х стало появляться под конец второй», - вспоминает бывший диджей и работник бара Александр Абрамов. «Музыка была главным элементом, который всегда привлекал и объединял людей из тусовки. К этому добавлялся еще и стиль. Все принимали то, как через одежду выражаются остальные. Я со своим пирсингом и сережками, как и многие люди из тусовки, испытывал дискомфорт, когда ходил по улице. Но в клубе все относились к этому нормально».
«SPORT был местом абсолютной свободы духа, он символизировал собой победу над юношеским затворничеством», - говорит Воронцов. «Во-первых, там время от времени выступали группы и ты видел, что музыка может выйти куда-то за пределы твоей головы и школьной музыкальной секции, которая строилась на том, чтобы потешить довольно ограниченные вкусы твоего преподавателя. Во-вторых, ты пытался состояться в обществе: появлялся интерес к алматинскому андеграунду, его людям, девушкам, алкоголю, инакомыслию в принципе».
«Все эти вечеринки были очень интересными, и в какой-то момент нам тоже захотелось попробовать что-то устроить», - говорит Руслан Черных, вокалист группы Diary и участник команды промоутеров Cube Promotion, которая организовала большую часть выступлений групп нового поколения. «Я уже точно не помню, где и как познакомился с ребятами, с которыми мы все начали. Но помню, что первое мероприятие состоялось в кафе Buggalow Music на Арбате. У нас тогда толком не было ни аппарата, ни понимания процессов организации, да и умения играть тоже. Но, тем не менее, в тот вечер собралось порядка 120-140 человек, хотя помещение вмещало только 50».
По воспоминаниям Черных, в то время музыканты давали множество концертов в клубе «Жесть», который тогда находился на центральном стадионе. Популярными были и бары Retrospective, Grand Opera, Pasadena, Cinema bar, Moby Dick, Dub Club, «Камелот» и другие. «Я не был на концертах в 90-х, но на моей памяти именно период 2006-2008 характеризовался самыми дикими, шумными и людными вечеринками. Мы как-то раз собрали в бывшем клубе Grand Opera 1200 человек - и это только по билетам, не считая халявщиков. Разгонять этот гиг (концерт - V) приехало много патрульных машин и отряд СОБРа. Тогда все хотели играть музыку - а если не умели, то хотя бы принадлежать к музыкальной тусовке», - вспоминает Черных.
Причиной популярности этих заведений, помимо низких цен на алкоголь, было и благосклонное отношение к музыкантам. Рустам Кайнарбаев, один из управляющих бара Retrospective рассказал, что именно с этой целью они и открыли свое заведение: «Мы хотели помогать творчеству и дать ему место, где бы оно могло обитать и развиваться. Мы давали шанс попробовать свои силы всем талантливым командам, у кого раньше не было такой возможности. Постепенно к нам начали приходить совершенно разные музыканты».
По воспоминаниям Кайнарбаева, в разных залах одного клуба выступление живых групп с тяжелой музыкой могло легко перемешиваться с электронными сетами непонятных широкому кругу диджеев. «Мы вдохновлялись тем, как люди с абсолютно разными вкусами сталкиваются в реальности, как весь этот культурный хаос превращается во что-то гармоничное. Со временем вкусовые границы у наших посетителей стерлись: люди с транс тусовки могли спокойно ходить к нам на хардкор вечеринки. Все они стали одной большой компанией».
«Многие наши сверстники, кому нравилась неформальная музыка, горели идеей хороших концертов со всеми характерными для него атрибутами – танцами, тряской головы, слэмом и мошпитом. Несмотря на то, что к нам почти не приезжали зарубежные группы, этим заведениям и появляющимся в них командам вполне удавалось создать такую атмосферу», - говорит Азербаев. По его наблюдениям, во все эти клубы в основном ходили музыканты и их друзья. Собирающиеся компании были несколько раздроблены, но имели схожие настроения и множество связующих знакомых.
«Всех объединял легкий налет бунтарства, любовь к алкоголю, веселью и тяжелой музыке. Мы хором отвергали устройство повседневной взрослой жизни, в которую всем вскоре предстояло вступить», - отмечает Азербаев. По словам Воронцова, чтобы стать частью этого сообщества ты должен был слушать и понимать материал групп System of a Dawn, SlipKnot, Korn, Limp Bizkit, Deftones, Soulfly, Sepultura, Godsmack, P.O.D, In Flames, а также быть открытым к набирающим популярность экстремальным жанрам.
Куприев отмечает, что музыканты в то время вообще были довольно оторванными от реальности, прячась внутри своего небольшого, полного социальных иллюзий мира: «Хотя внутри нашей музыкальной тусовки не было крепкой дружбы всех со всеми, мы все равно понимали, что это среда своих людей. Среда, где никто не осуждается за какие-либо попытки быть не таким, как все. Нормально относились даже к сексуальным меньшинствам - никого по-настоящему не заботило, кто к кому питает симпатии. Может и неосознанно, но мы стремились к толерантности и взаимопониманию, особенно на фоне постоянного общественного противодействия. Мы были группкой закрытых в себе маргиналов. Вся сеть этих заведений была для нас фонарем, куда мы, как мотыльки, слетались, чтобы почувствовать целостность и безопасность от всех внешних конфликтов».
В 2010 году в этих клубах играло уже больше 30 групп. Воронцов начинал сосредотачиваться на работе с фанк группой Amsterdam, а Азербаев стал частью команды Swallow. В то время группы уже условно разделялись по четырем категориям качества, на основе которых определялся состав команд для того или иного концерта. Смешанные выступления тоже проходили, но организовывали их довольно редко.
«Нормально в то время мало кто играл. Группы старались, получалось хорошо, но ничего нового в их песнях не было. Мы просто пытались быть похожими на тех парней с запада, никак не адаптируя свою музыку под местный контекст», - рассуждает Воронцов. На его взгляд, причина этого - культурный вакуум, в котором находилась страна все 17 лет независимости. За это время музыканты не успели создать устоявшуюся музыкальную традицию, в которой бы работала полноценная преемственность поколений. Интернет тоже пришел ко всем не сразу – жанровое разнообразие группы начали проявлять только в этом году, значительно отставая от западных трендов.
Mapadelmundo была одной из самых молодых и спорных команд, которой симпатизировали музыканты нового поколения, но отвергали более старшие. По словам Куприева, они смеялись и не хотели воспринимать их с эстетической точки зрения: в то время как многие музыканты старшего поколения старались играть сложные гитарные соло, его группа не всегда попадала в аккорды и не стремилась к техническому совершенства. «Люди постоянно жаловались на отсутствие чего-то принципиально нового на алматинской сцене, но игнорировали любые начинания. Хотя мы и пытались разнообразить наше музыкальное болото, которое в большинстве своем играло русский рок, нью-метал и что-то отдаленно напоминающее панк», - заметил он.
По его мнению, группы прохладно относились не только к своей работе, но и к выступлениям: «Они не пытались создать шоу – они выходили на сцену с понурыми лицами и монотонно отыгрывали свою программу. Нас возмущало все это, поэтому мы отрывались, как могли. Для забавы мы проводили какие-то обряды по экзорцизму, надевали всякие дурацкие головные уборы, играли палочками от ударных на гитарах. Было много всяких безумных вещей. Однажды мы сняли с себя футболки и краской писали на своих телах тут же придуманные и ничего не значащие фразы, вроде: «Казахстан 2030, надежда умирает последней».
Марденов говорит, что никакую значительную идею, несмотря на большой приток новых людей, музыкальной среде к тому моменту так и не удалось создать: «Политических идей ни мы, ни все остальные не выражали – музыка у нас была исключительно про эмоциональные переживания. У многих были какие-то левые взгляды, но их притягивал за собой интерес к западной музыке. Никто не пытался вычленить локальные проблемы, о которых в своих песнях говорят зарубежные группы».
Идейная составляющая начала появляться позже, когда часть групп стала смещать вектор своего жанра в сторону панк-хардкора. «Тогда к этому прибавилась и некая идейная составляющая: мы стали привозить не абы какие команды, а углубились в один жанр, пытались сделать местный DIY музыкальный лейбл, проводить акции Food Not Bombs, организовывать собственные фестивали на открытом воздухе», - поясняет Черных.
Но это, по его словам, не спасло музыкальную среду от переломного момента, когда она неожиданно для всех начала вступать в терминальную стадию: «Однажды мы привозили известную московскую хардкор команду Moscow Death Brigade. В социальных сетях были сотни репостов, но на концерт пришло всего 45 человек, 20 из которых ради этого приехали из Караганды. И дело не в том, что мы неплохо влетели по деньгам, просто тогда я понял, что все умирает и больше это никому кроме нас не нужно».
Азербаев вспоминает, что настроения музыкантов сильно изменились к началу 2011 года, когда интернет появился практически у каждого. Очередное изменение трендов переключило внимание многих на электронную и инди музыку. Те же, кто продолжал увлекаться тяжелыми жанрами, сильно углубили свои знания о них и разочаровались в собственных навыках, которые не шли в сравнение с уровнем западных групп. Постепенно они теряли интерес к собственной музыке и прекращали какую-либо активность. Вслед за ними уходили и их друзья.
«На многих других стали давить суровые жизненные реалии и поощрение обычного образа жизни, которое проявлялось со всех сторон. Потом оказалось, что он им даже понравился. Начинал происходить естественный процесс взросления – люди стали находить серьезную работу и создавать семьи. К тому же, у них стали появляться деньги и на смену этим музыкальным попойкам пришли рестораны, кофейни и бары другой категории», - рассуждает музыкант.
По мнению Воронцова, у музыкантов начинал проходить период юношеской беспечности. Кто-то понимал, что его любовь к музыке была иллюзорной, а кто-то уставал бороться с ветряными мельницами, потому что она никогда не приносила доходов и не сулила никаких перспектив на будущее. Собственная музыка групп, по его словам, всегда мало интересовала владельцев баров, а публика, которую приводили с собой музыканты, не отличалась особой платежеспособностью, из-за чего группы ничего не получали за свои выступления. «Кроме того, у людей в Алматы никогда не было достаточного запала, чтобы начать делать что-то яркое и эксцентричное, как это сделала хардкор тусовка в Америке или пост-панковское движение в Британии, надолго захватив внимание публики и музыкальной индустрии. Нам бы не позволила сделать это и правоохранительная система, которая неоднократно прерывала шумные вечеринки и концерты».
За все годы концертного подъема в Алматы не появилось инвесторов, заинтересованных в развитии музыки и лейблов, которые бы помогали группам записывать и коммерциализировать свои альбомы. «Мы с небольшой группой людей сами пытались начать все это формировать, последние полтора года работы клуба SPORT этому и были посвящены. Но мы все равно сталкивалась с тем, что нужны денежные вливания и навыки менеджмента. Никто с этим помогать не хотел, да и сами музыканты не проявляли желания тратить на это время. У многих, на самом деле, были натянутые отношения друг с другом, и к серьезной совместной работе почти никто не был готов», - отмечает Абрамов.
В 2011 году начинали закрываться и бары, которые хоть как-то пытались работать с музыкантами. В некоторых случаях это было связано с противодействием правоохранительных органов: к примеру, собственник центрального стадиона не испытывал особой радости от работы двух клубов на своей территории и их шумных посетителей. В других это происходило из-за конфликта с арендодателями, которые видели большие потоки людей в клубах и повышали арендные ставки, а у клубов не было возможности их выплачивать.
«Постепенно не стало большинства заведений, в которых можно было что-то устраивать и где можно было играть. Дело в том, что зарабатывать на роке в Казахстане сложно - это очень узкий сегмент и тебе нужно либо работать с людьми, у которых вечно нет денег, либо переквалифицироваться в кабак с каверами на Цоя и Led Zeppelin, что почти все и выбрали. Одна из основных причин угасания тусовки – командам стало негде играть, а значит, незачем вообще начинать. Ну, если ты не хочешь собрать очередной кавер-бэнд, разумеется», - говорит Черных.
У музыкантов была гипотетическая возможность попробовать свои силы на российском или европейском рынке, но серьезных попыток, по мнению опрошенных музыкантов, никто так и не предпринял. Единственный опыт взаимодействия с внешним миром был у группы Mapadelmundo. По словам Марденова, однажды про них написал популярный в Испании блог о хардкор музыке, после чего они попали в европейский сборник хардкор музыки со всего мира и через некоторое время записали совместный альбом с венгерской и американской группами. Какие-то шансы у группы были, но всему помешал её распад в 2011 году.
Другую попытку в 2013 году предпринял Воронцов, который за неделю до отъезда записал первый альбом со своей последней группой Gcai и переехал в Канаду. Хотя причины этого решения были больше бытовыми, нежели идейными. Несмотря на то, что в качестве основной профессии он выбрал графический дизайн, навыки которого до недавнего времени приобретал в одной из специализированных школ Ванкувера, музыка стала играть для него гораздо большее значение: «Отношение к музыке приобрело другие очертания, когда я сменил обстановку и познакомился с несколькими людьми в Канаде. Они показали её с совершенно другой стороны и усложнили понимание. Сейчас музыка стала для меня основной формой искусства. Это уже не обычная любовь к группам и жанрам, а, пожалуй, главный предмет моих художественных поисков и самовыражения».
Он говорит, что мировоззрение у алматинских музыкантов остается местечковым. Многие хотели переезжать, чтобы окончательно связать жизнь с музыкой, но никто так и не собрался с духом. По его словам, сегодня многие уже устроились в жизни, у них появилась какая-то работа и призрачное ощущение стабильности. А музыка не способно дать такую же твердую уверенность в будущем, особенно в другой стране. Про себя Воронцов говорит, что видит больше возможностей заниматься музыкой, но есть ли шансы заниматься только ей – пока неизвестно. «Приехав сюда, ты понимаешь, что конкурируешь уже не с местными группами, а глобальными. Требования к себе серьезно возросли. Огромное желание делать музыку сохраняется, но найти заинтересованных людей все еще сложно – город слишком огромный, да и увлечены многие материальными заботами».
Несмотря на исчезновение музыкальных среды, часть прежних групп все еще остается в музыке, надеясь, что постоянное техническое совершенствование и старательность в продвижении помогут им если не вернуть прежних слушателей, то сформировать новую прослойку. Одна из таких – группа Swallow, в которой продолжает играть Азербаев, совмещая её с работой в строительной компании, поскольку музыка по-прежнему не позволяет покрывать даже расходы на оплату репетиций.
«Мы продолжаем пытаться как-то расшевелить тусовку, потому что любим музыку и не понимаем, как можно настолько легко перестать её играть. Конечно, вряд ли получится восстановить все до прежнего состояния, но все же надеемся установить какую-то твердую периодичность в концертах. Активных групп сейчас не так много, всего 10-15. И в основном это команды из прошлого, кто, как и мы, не потерял к музыке интерес. Новые команды появляются, но из-за того, что им негде себя проявить, они остаются либо в полузачаточном состоянии, либо перегорают», - делится Азербаев.
По его словам, последней попыткой оживить музыкальную среду предпринимал бар Killfish на Панфилова. Но его клиенты не были в восторге от выступающих групп и стали игнорировать заведение в дни концертов. Владельцы были вынуждены отказаться от этой затеи. «Сейчас я также пытаюсь как-то поддержать музыкантов через инициативу #weare727. Мы ищем ребят, которые способны играть свою музыку, что-то сочинять и придумывать, и планируем с ними работать и организовывать концерты. Но таких пока немного», - говорит Абрамов.
Группа Mapadelmundo распалась почти через два года с момента создания – участники посчитали, что её идея исчерпала себя. Куприев сейчас работает баристой в одной из алматинских кофеен, а Марденов занимается SMM-маркетингом в креативном агентстве. По мнению Куприева, алматинская музыкальная среда рассыпалась из-за слабой кооперации друг с другом и недобора идеологии: «Музыкальными тусовками в России и на Западе движет не только желание хорошо провести время и выпить с друзьями, но и добавляющиеся к этому размышления социального и политического порядка, которые объединяют их идейно и подталкивают к совместной работе. В других странах все это развивается в периоды различных кризисов, когда жизнь видоизменяется, и возможности потреблять сокращаются. У нас пока нет таких примеров. Думаю, что нам нужно еще время. Возможно, все только начинается».