Сможет ли Казахстан привлечь $150 млрд инвестиций к 2029 году?

«Цель абсолютно реалистична»

В 2024 году во время Astana Think Tank Forum президент Касым-Жомарт Токаев поставил перед правительством задачу привлечь к 2029 году $150 млрд иностранных инвестиций. Вместе с другими поручениями — удвоить ВВП страны и довести активы Национального фонда до $100 млрд — она образует программу, которую президент и его команда управленцев планируют выполнить до конца срока его полномочий.

Еще в марте 2021 года Токаев распорядился создать в Казахстане инвестиционный штаб под руководством первого заместителя премьер-министра. В декабре 2023 года инвестштаб был наделен широкими полномочиями, главное из которых — обязательность выполнения его решений госорганами. Кроме того, инвестштаб получил право разрабатывать временные постановления правительства, имеющие силу закона.

В состав инвестштаба, помимо первого вице-премьера, сегодня входят: советник президента, представители нескольких министерств и национальных компаний (Kazakh Invest, ФНБ «Самрук-Казына», «Байтерек»), управляющий МФЦА, а также сотрудники Генпрокуратуры, КНБ, НПП «Атамекен» и региональных ведомств.

«Цель по привлечению $150 млрд инвестиций абсолютно реалистична, особенно с учетом реализуемых системных изменений. К примеру, за последние три года общий приток иностранных инвестиций превысил $68 млрд. <...> Индикатор президента базируется на среднесрочной оценке совокупного потенциала страны по ключевым отраслям», — рассказал «Власти» глава инвестиционного штаба и первый зампремьера Роман Скляр в августе 2025 года.

Целевые показатели, которые поставили перед «Самрук-Казына» в рамках поручения президента, в фонде тоже назвали достижимыми. Реализация его проектов рассчитана на средне- и долгосрочную перспективу: к 2032 «Самрук-Казына» планирует привлечь $27,8 млрд (совокупно с 2023 года).

«Разумеется, в процессе возникают определённые вызовы — от макроэкономической ситуации до вопросов регулирования и согласования условий реализации отдельных проектов. Все вопросы мы отрабатываем совместно с правительством и компетентными госорганами, что обеспечивает устойчивость и достижимость поставленных целей», — говорится в ответе фонда на запрос «Власти».

В Kazakh Invest «Власти» сообщили, что уже сейчас на Национальной цифровой инвестиционной платформе зарегистрировано свыше 1000 проектов, при этом около 25% — с иностранным участием.

«Наша роль как государства [в этих проектах] — не спонсировать бизнес, а создавать условия и платформу: инфраструктуру, преференции, правовую защиту, прозрачные процедуры», — подчеркнули в нацкомпании.

Залогом успеха государства в привлечении средств из-за рубежа, на взгляд Скляра, станет Национальная цифровая инвестиционная платформа. Она позволит синхронизировать работу всех государственных структур, обеспечив полный контроль за реализацией проектов.

Хорошие результаты также должны обеспечить пересмотр механизма «Одного окна», акселерации по улучшению инвестиционного климата, разработка региональных инвестпрограмм, а также продолжение действия «зелёного коридора» — механизма по сопровождению предпринимателей, который инвестштаб создал совместно с Генеральной прокуратурой.

Финансист Расул Рысмамбетов считает цель по привлечению $150 млрд иностранных инвестиций больше политическим заявлением, чем стратегическим курсом: «Это похоже на задачу по удвоению ВВП. То есть больше на напутствие, чем на четкий план».

По его оценке, более реалистично Казахстану будет ориентироваться на $50 млрд инвестиций, если исключить все сверх амбициозные планы и оставить только реализуемые инициативы в нефтехимии и агросекторе. Их масштабы будут по определению меньше, чем у нефтедобывающих проектов.

Основная проблема, как отмечает Рысмамбетов, в том, что после разработки всех разведанных нефтяных месторождений, Казахстан переживает завершение сырьевого цикла в своей экономике. Его последней точкой был проект будущего расширения месторождения Тенгиз.

Схожее мнение выразил юрист и со-учредитель Haller Lomax Тимур Одилов, имеющий опыт сопровождения инвестпроектов в горной металлургии: «Ресурсный цикл у нас базировался на уже готовых месторождениях советского периода. Инвесторы к нам шли с большим удовольствием. Нам и стараться для них не приходилось. Но теперь будет все наоборот».

Одилов сомневается, что государство сможет легко привлечь планируемые $150 млрд: «За более чем 30 лет мы, как государство, не научились создавать среду, которая привлекает и стимулирует инвесторов. Госаппарат воспитан работать с инвесторами по индивидуальным поручениям и проектам. А это прямо противоположные подходы».

Инвестиции после нефти

После завершения проекта будущего расширения месторождения Тенгиз акцент в привлечении инвестиций смещается на несырьевой сектор и высокотехнологичные направления, говорит Скляр. Среди этих отраслей он выделил металлургию, углехимию, агросектор, а также транспорт и логистику.

«Такие проекты, как алюминиевый кластер East Hope Group стоимостью более $12 млрд, металлургический завод Fujian Hengwang с применением водородных технологий формируют устойчивые производственные цепочки с высокой добавленной стоимостью и экспортным потенциалом», — утверждает первый зампремьера.

Из числа агропроектов он привел в пример завод по глубокой переработке пшеницы Dalian Hesheng (с капиталовложениями в $850 млн), сахарный завод QazaqArab Sugar ($580 млн), а также сотрудничество с PepsiCo, которая уже подписала договоры с 15 фермерскими хозяйствами на поставку картофеля для производства снеков.

В Kazakh Invest также упомянули об оффтейк-контрактах, заключенных китайской Fufeng Group с казахстанскими производителями на поставку 300 тыс. тонн кукурузы в год и постепенным наращиванием объемов до 3 млн тонн.

В секторе транспорта и логистики важными инициативами станут развитие международного аэропорт SKYHANSA в СЭЗ «Хоргос» и мультимодальных хабов, помогающих Казахстану стать транзитным центром между Европой и Азией.

«Самрук-Казына» дополнил список инвестштаба проектами зеленой энергетики. К 2060 году фонд собирается завершить проекты со стратегическими партнерами TotalEnergies, Masdar, China Power International Holding, Energy China, Power China, CNPC совокупной мощностью около 5 ГВт и общей стоимостью порядка $6 млрд.

Глава департамента Международного валютного фонда по Ближнему Востоку и Центральной Азии Джихад Азур подчеркивает, что Казахстан обладает развитой экономикой, готовой к росту других секторов, выходящих за пределы нефтегазового. Особый потенциал он видит в технологиях, финансовом секторе и областях, связанных с региональной интеграцией.

«Важно признать, что мировая экономика меняется. И роль развивающейся средней державы тоже меняется. Казахстан может выступить связующим звеном между различными экономическими центрами: Китаем и Западом. <...> Поэтому все действия по углублению местных рынков и увеличению связности региона – это шаги в правильном направлении», — полагает Азур.

По словам Рысмамбетова, с исчерпанием точек роста в сфере нефтедобычи начала усиливаться роль государства как инвестора. Приоритетным направлением инвестиций для него стала инфраструктура — дороги, трубопроводы, электросети, ТЭЦ и другие ее элементы.

Прежде комитет по регулированию естественных монополий не давал поднимать тарифы, чтобы ускорить её модернизацию. Но с перезапуском программы «тариф в обмен на инвестиции» ситуация должна была начать меняться.

«Однако государство не может быстро отпустить тарифы после Қаңтара. А именно это мешает инвестиционной привлекательности инфраструктуры. Без тарифов частные инвесторы туда не пойдут. Значит, государству придется что-то делать самому», — говорит он.

Большие надежды Казахстан возлагает на отрасль редкоземельных металлов. Одилов, участвовавший в разработке действующего Кодекса о недрах, замечает, что с принятием этого документа в 2018 году потенциал развития отрасли действительно возрос.

Кодекс предполагает, что со временем вся территория Казахстана будет открываться для геологоразведки по заявительному принципу. С того момента в неё вложили порядка $1 млрд. Это сделало Казахстан одним из лидеров по привлечению инвесторов в геологоразведку не только среди стран СНГ, но и Азии.

«До конца перспективы добычи редкоземельных металлов в Казахстане неизвестны, поскольку все нынешние прогнозы объемов добычи основаны на расчетах без разведанных запасов. Стандартный срок геологоразведки составляет от шести до десяти лет, а по некоторым сложным запасам — еще больше. Соответственно, месторождения, в случае подтверждения запасов, будут открыты только после 2030 года», — объяснил Одилов.

Более того, эксперт сомневается, что сама по себе добыча редкоземельных металлов может принести существенный вклад в экономику. Вокруг добывающего направления должна сложиться цепь перерабатывающих предприятий. Лишь тогда бюджет Казахстана почувствует отдачу от отрасли. Без этого сфера редкоземельных металлов будет носить больше политический и стратегический характер.

Что ограничивает потенциал Казахстана?

Промежуточные результаты в инвестштабе и Kazakh Invest оценивают положительно. Только в сопровождении инвестштаба сейчас находится более 130 проектов на сумму свыше $70 млрд. Для них инвестштаб уже инициировал свыше 140 поправок в законы, которые ведут к системным изменениям.

При этом инвестштабу еще ни разу не приходилось использовать специальные полномочия по разработке временных НПА: «Эта мера нужна для случаев, когда системные барьеры требуют оперативного решения, а внесение изменений в законы занимает длительное время. С начала работы штаба такой необходимости еще не возникало, все барьеры устранялись в рамках существующих процедур».

В Kazakh Invest настроены так же оптимистично. В мониторинге нацкомпании сегодня находится 254 инвестиционных проекта на общую сумму $72,6 млрд: «Только за первую половину 2025 года подписано 17 соглашений об инвестициях на сумму более $13 млрд, а также заключено 86 инвестиционных контрактов — почти в два раза больше, чем за аналогичный период прошлого года».

Со снижением внимания западного бизнеса к сырьевой индустрии Казахстана всё более значимыми для страны становятся инвесторы из Китая, констатирует Рысмамбетов. Большую активность проявляют и местные предприниматели. Они приобретают и развивают предприятия, которые ранее были созданы по госпрограмме ГПФИИР.

Интерес к казахстанским активам есть и у Катара. За последние два года катарские инвесторы завершили сделки по приобретению мобильного оператора Алтел/Tele2 и Bereke Bank, а также заключили соглашения о реализации проектов в Казахстане на сумму свыше $12 млрд.

Но и отдельные европейские страны не списывают Казахстан со счетов. В Kazakh Invest сообщили, что компании из Германии, Франции и Италии обсуждают локализацию ряда производств в Казахстане. Они рассматривают страну как площадку для экспорта продукции в Центральную Азию и на рынки ЕС.

На геологоразведку месторождений редкоземельных металлов сейчас, по словам Одилова, в основном смотрят инвесторы из России, Китая и Узбекистана. Есть также компании из Австралии, Канады, США, Великобритании, Германии и Франции. География здесь не будет обширной, потому что не так много стран-инвесторов имеют предприятия с необходимой экспертизой.

Как рассказали «Власти» в Kazakh Invest, чтобы добиться долгосрочной эффективности проектов, каждый из них будет проходить многоуровневую проверку. Она будет проводиться как центральными, так и местными исполнительными органами.

Кроме того, часть этой нагрузки возьмут на себя инвестиционные фронт-офисы, которые сопровождают проекты на всех этапах. А международные консалтинговые компании — Deloitte, PwC, KPMG и другие — будут оказывать дополнительную информационную поддержку на каждом уровне контроля.

«В любом бизнесе всегда присутствует элемент риска, но наша задача — создавать условия, при которых проекты становятся максимально устойчивыми и имеют наибольшие шансы на успех», — добавили в Kazakh Invest.

Несмотря на оптимистичный настрой государства, эксперты видят целый ряд ограничений, которые сказываются на темпах привлечения инвестиций.

Одилов считает главным барьером деградацию государственных институтов: «Иногда судебные решения не исполняются, а иногда законы не применяются самими госорганами. Когда правила не соблюдаются теми, кто их разрабатывает, инвестиционная среда становится крайне непредсказуемой. В результате инвесторы понимают, что институты в этой стране не работают».

По словам эксперта, большая часть механизмов, созданных государством с целью увеличить приток инвестиций, укладываются в логику ручного управления проектами. «Привлечение инвестиций у нас не увязано с понятием инвестиционного климата. Под этим понимается почти что “приведи инвестора под руку и что-то дай”. Привлекать инвестиции через такие каналы вредно для страны. Все, что нужно сделать — создать равную среду для всех, и инвесторы к нам сами потянутся»

Более того, государство часто сопротивляется своим же реформам. Одилов отмечает, что в последние два года наблюдает попытку откатить реформы в недропользовании. В частности, доступ к лицензиям вновь становится непрозрачным. Кроме того, государство не облегчает доступ к нужной для инвестпроектов информации, а, напротив, находит преграды для её цифровизации.

Еще одна причина для беспокойства — отсутствие нужных кадров. Любые усилия инвесторов по открытию производств будут наталкиваться на дефицит специалистов, убежден Рысмамбетов. Из-за этого реализация несырьевых инициатив в обрабатывающих отраслях рискует затянуться на долгие годы.

«Государству не очень интересно кормить иностранных инженеров, а найти квалифицированных специалистов — по ирригации, теплоинженерии, электросетям — у себя крайне сложно. Их нужно начать массово готовить, поэтому переработка и несырьевые сектора потребуют времени для развития — не менее 10 лет», — констатирует финансист.

В МВФ полагают, что властям необходимо сохранять макроэкономическую стабильность и поддерживать состояние базовой инфраструктуры. Макроэкономическая стабильность, по словам Азура, удешевляет стоимость кредитов для внутренних и внешних инвесторов, а базовая инфраструктура позволяет развиваться новым отраслям.

«Способность государства обеспечить хороший уровень инфраструктуры и правильные инструменты с точки зрения регулирования очень важны для того, чтобы, с одной стороны, взращивать несырьевой сектор экономики и привлекать еще больше инвестиции в Казахстан и регион», — заключил представитель МВФ.