Вскоре после январских протестов 2022 года государство инициировало кампанию по возврату незаконно полученных или выведенных активов. Её проведение должно было доказать серьезность намерений властей в решении проблем социально-экономического неравенства.
Возврат активов официально завершился в сентябре — без публикации полного списка возвращенного имущества и имён ее прежних владельцев. Опрошенные «Властью» эксперты едины во мнении: существовавший ранее принцип кулуарных договоренностей сохранился.
Кампания и ее результаты
После Қанды Қаңтар президент Касым-Жомарт Токаев запустил кампанию по возврату активов, незаконно полученных внутри страны или выведенных за ее пределы. Она должна была привести к широкой демонополизации экономики и восстановить социальную справедливость, которую требовали протестующие.
В марте 2022 года правительство сформировало комиссию по возврату внутренних активов, а в июне того же года — комиссию по возврату иностранных активов. Руководить ими было поручено Генеральной прокуратуре, при которой в октябре 2023 года был создан комитет по возврату активов.
Согласно профильному закону, который президент подписал в июле 2023 года, механизмы возврата активов должны были применяться «к субъектам крупной коррупции и олигопольных групп, сросшихся с лицами, имеющими административно-властные ресурсы (связи, влияние)».
«[Комиссия будет работать] до тех пор, пока экономические ресурсы не перестанут концентрироваться в руках узкого круга лиц и пока не появится честная конкуренция», − заявляли в Генпрокуратуре.
Кампания завершилась в конце сентября 2025 года. С момента её начала государство взыскало с субъектов олигополий более 1,3 трлн тенге ($2,3 млрд), 850 млрд из них уже поступили в госбюджет.
В числе них были как вполне рядовые активы — предприятия, офисные здания, земельные участки и зарубежная недвижимость, так и не совсем — наручные часы, кабинеты психолого-педагогической коррекции и «Комфортные школы».
Послание президента народу Казахстана 2025 года, во время которого было поручено завершить кампанию по возврату активов, фото пресс-службы Акорды
Кроме того, субъекты олигополий обязались инвестировать в страну 5,2 трлн тенге, в частности в строительство туристического комплекса в Алматы, а также транспортно-логистических центров и заводов в регионах.
По словам генпрокурора Берика Асылова, на возвращенные 375 млрд тенге ведется строительство 207 объектов водоснабжения, 177 медицинских учреждений, а также 14 образовательных и спортивных объектов.
Это относительно небольшие результаты в сравнении с теми капиталами, вывод которых в разные годы фиксировали международные организации.
Точных оценок размеров этой проблемы до сих пор нет. Но в исследовании организации Global Financial Integrity говорится о $167,4 млрд, выведенных только за период 2004-2013 годов. Еще одно исследование этой организации показывает ежегодный разрыв в стоимости товарных потоков, циркулирующих между Казахстаном и его торговыми партнерами в $8,5 млрд. или более $85 млрд за 2009-2018 годы.
Вместе с тем данные Национального банка показывали, что с 2010 по 2021 годы валовый отток прямых инвестиций из Казахстана (преимущественно на Кипр, Нидерланды, Каймановы и Сейшельские острова) составлял порядка $4,5 млрд в год, или $53,4 млрд за весь период.
Более того, кампания с самого начала была непрозрачной. Генпрокуратура не стала раскрывать имена людей, которые вошли в реестр подозреваемых в незаконном получении/выводе активов, а также тех, в отношении кого уже велись расследования.
Были названы лишь имена членов семьи бывшего президента Нурсултана Назарбаева, чьи активы вернуло государство: Болат Назарбаев, Кайрат Сатыбалды, Тимур Кулибаев, Кайрат Боранбаев и Кайрат Шарипбаев.
Кроме того, государство отказалось формировать полный и подробный список возвращенных государству активов, а также имен тех, кому ранее принадлежали эти денежные средства, земельные участки, объекты, предприятия и прочее имущество.
«Никто и не планировал что-то менять»
Опрошенные «Властью» эксперты солидарны в том, что выбор организационной и правовой рамки для возврата активов изначально строился на ситуативных политических задачах. Профильный закон был принят в спешке, без широкого обсуждения с гражданским обществом. А его редакция давала много возможностей для произвольного толкования как целей, так и средств по их достижению.
По мнению члена попечительского совета Transparancy International Kazakhstan Оразалы Ержанова, государство пыталось лишь создать видимость реальных дел: «[Властями руководил] страх после январских событий. И первой задачей было выпустить пар, показав, что якобы что-то делается. На то же была направлена поправка в конституцию о том, что земля и недра принадлежат народу».
Пленарное заседание «Справедливый Казахстан: партнёрство гражданского общества и государства», фото kazpravda.kz
«[Кампания по возврату активов] была больше политтехнологической игрой, сделанной на скорую руку. Она не была частью стратегии по изменению политической и экономической систем страны. Если бы была, то мы бы увидели появление команды реформаторов, которая сделала бы ее частью большой программы преобразований», — констатирует политолог Досым Сатпаев.
Экономист Касымхан Каппаров отмечает, что в рамках кампании не вносилось каких-либо реальных изменений в законодательство, которые бы институционализировали ее. К примеру, комитет при Генпрокуратуре был создан по приказу генпрокурора и упразднен таким же образом. За этим не стоял какой-то парламентский или общественный надзор.
В Узбекистане и Кыргызстане, по его словам, аналогичные кампании проводятся иначе.
В Узбекистане активы возвращают с момента начала президентства Мирзиёева, но в рамках официальных запросов прокуратуры. Затем они поступают в специальный фонд. В его работу вовлечены международные управляющие — под их присмотром деньги направляются в экономику.
В Кыргызстане возврат активов длится уже пять лет: ведутся уголовные дела, выявляются коррупционные схемы, пересматриваются контракты по недропользованию и добыче. Все это единый процесс, а средства затем поступают напрямую в бюджет.
Масштаб их кампаний по возврату активов, по словам Каппарова, превышает казахстанский. Он позволяет странам реализовывать на эти деньги крупные инфраструктурные проекты или погашать внешний долг.
«Принцип кулуарных договоренностей уцелел»
Ержанов полагает, что кампания, призванная изменить политическую систему страны, завершилась лишь частичной сменой лиц внутри правящего класса. Ею была затронута только периферийная группа элит или те активы основного круга элит, которые уже не приносили большой выгоды.
«Я думаю, самого Назарбаева и его самых близких родственников, [кампания] особенно не коснулась. По крайней мере до такой степени, чтобы это было болезненно. <...> У Кайрата Сатыбалды имелись активы в КТЖ, которые были доходными при условии, что у тебя есть большое политическое влияние. А когда его не стало, то и держать эти активы смысла как бы нет», — говорит он.
Отсутствие прозрачности, заметил Сатпаев, позволило создать слепые зоны, в которых можно было корректировать процедуры возврата активов на основе личных договоренностей, а не общественных интересов.
«Это позволяет властям дозировать и контролировать информацию, в том числе и касательно финансовых потоков. <...> Возврат активов свернули, когда посчитали, что его цели достигнуты — все основные договоренности заключены, необходимый передел собственности осуществлён, а политическая система достигла устойчивости», — говорит политолог.
Заседание комиссии по возврату активов, фото primeminister.kz
Сатпаев пояснил, что на фоне усеченной кампании по возврату активов, о которой все же заявлялось публично, происходил кулуарный передел собственности. Ержанов утверждает, что часть «возвращённых» крупных предприятий была передана номинальным лицам, а не интегрирована в государственную экономику.
Вне поля зрения общества, по наблюдению Сатпаева, остались и предприятия теневой экономики: крупные точки стихийной торговли, базары, рынки и торговые объекты на «Хоргосе». В течение десятилетий там производились большие потоки наличности, но их работа не была легализована. В результате общество остается в неведении кто их контролирует и какие объемы денег там циркулируют.
Не менее важным итогом кампании Каппаров считает упразднение Агентства по противодействию коррупции и переименование комитета Генпрокуратуры по возврату активов в комитет по защите инвесторов.
«Это показатель того, что нет системной работы над ошибками (неформальным распределением экономических ресурсов в стране — .В). А люди, которые ранее ходили под уголовными делами, теперь станут инвесторами с правом на защиту», — пояснил экономист.
В этом контексте Сатпаев напомнил о всех случаях передачи проблемных ТЭЦ государству без реального наказания собственников. А Ержанов назвал показательными процессы в отношении родственников Назарбаева и предпринимателей Кайрата Боранбаева и Кайрата Сатыбалды.
«Статья, по которой был осужден Боранбаев, предполагает прямую конфискацию всего имущества. Но ему как-то удалось выйти и сохранить при себе все значимые активы. И у Сатыбалды статья предусматривает полную конфискацию, но мы тоже этого не видим», — добавляет общественник.
Эксперты сходятся во мнении, что фиктивное решение вопроса распределения активов повышает неустойчивость политической системы. Кулуарный подход, по словам Сатпаева, ведёт к тому, что право собственности новых бенефициаров будет оспариваться. А они не смогут найти какой-либо защиты, поскольку силовые структуры, суды и СМИ подконтрольны тем, кто непосредственно руководит государством.
Поддержите журналистику, которой доверяют.
