Точно помню день, когда решила написать пьесу «Комьюнити». То есть даже не дату, а как это случилось. Я шла вниз по улице Жарокова к станции метро и думала о том, что мне нужна новая история для пьесы. К тому времени я написала свою первую пьесу «Курс», игровую историю о девальвации тенге, и была уверена, что надо продолжать. Впоследствии «Курс» особо отметят отборщики фестиваля драматургии «Любимовка», а «Комьюнити» станет целым этапом моей жизни.
Так вот, я шла вниз по Жарокова и искала в голове новую историю для новой пьесы. Вообще-то мне давно хотелось что-то написать об этих ребятах, моем самом большом в мире друге Олеге и его половине – Никите, которые четыре года назад переехали жить из Алматы в Стокгольм. Мне еще тогда, в 2012-м, думалось сделать из их биографии художественное произведение. О двух мальчишках (когда они уезжали, нам с Олегом было по 25, Никите того меньше), которые хотели счастья себе и другим, но не смогли его построить в той стране, в которой родились.
Впрочем, пьеса «Комьюнити» получилась о том, что и в чужой стране счастья не вышло. Текст я решилась писать примерно через месяц после того, как Олега и Никиту выпустили из миграционной тюрьмы Стокгольма, где они провели два месяца по обвинению в попытке скрыться от властей.
Писать пьесу легко: слева – кто говорит, справа – что говорит. Не знаю, если честно, кто автор шутки, ее приписывают кому угодно, но все драматурги любят ее повторять. Переписка в Фейсбуке идеально ложится под формат документальной пьесы – даже править особо ничего не надо. С этой мыслью я вошла в метро, вспоминая, что мы с Олегом обсуждали в Мессенджере, пока они были в заключении. И выйдя в город, написала ему: ты не против, чтобы я сделала из нашей переписки пьесу для театра? Он был за.
На то, чтобы собрать из восьмидесяти листов переписки двенадцать листов пьесы, у меня ушло двое суток. Я ничего не правила, просто монтировала. Вычеркивала личные моменты (а как мама? а что брат?), с сожалением вымарывала не относящиеся к основной истории разговоры о политике (а ты видел новогодние обращения Назарбаева и Путина?), долго думала, оставлять ли эмодзи и в каком виде.
Готовый текст я показала первым делом, конечно, Олегу. Он написал мне, что Никита, пока читал пьесу, плакал. А один их стокгольмский друг заявил, что хочет сделать из «Комьюнити» кино. И так я решила, что с пьесой нужно что-то действительно делать.
Какому режиссеру в Алматы предложить работать вместе, я долго не думала. С актером и режиссером Антоном Дукравцом мы подружились в то время, когда вся алматинская богема переживала за историю «Пушкина-Курмангазы», и мне была известна его позиция по отношению к гомосексуалам. И так как для «Комьюнити» был нужен не просто постановщик, а постановщик с либеральными взглядами, других вариантов просто не было. Антон согласился, но сказал: ты же понимаешь, что это не тот текст, который станет событием. Оказалось не совсем так.
Затем я отнесла текст пьесы директору ARTиШОКа Насте Тарасовой. В прошлом сезоне театр вел проект «Время действовать», в который мог прийти любой постановщик и показать на сцене ARTиШОКа свою работу. В сам «Время действовать» мы с «Комьюнити» не попали, но пьесу все-таки прочитали в рамках ночного ридинга современной казахстанской драматургии.
Слышать со сцены свой текст, причем вдвойне свой – личный, документальный – это такое ощущение, знаете. Восторг на гране эйфории. То, каким я в первый раз увидела «Комьюнити» (а Антон Дукравец и Света Скобина, актеры, которые в спектакле читали реплики Олега и мои, готовились самостоятельно, я не была ни на одной репетиции и смотрела все с чистого листа), понравилось мне страшно. Оказалось, что не только мне: продюсер театрального фестиваля «Откровение» Ольга Султанова сказала – надо делать спектакль.
И я стала писать проект. «Сделать спектакль» и поддерживать его в течение сезона по моим подсчетам выливалось в три с лишним миллиона тенге. Но высший разум над этой суммой посмеялся – и вместо рыбы выдал удочку.
Первыми, что поддержал «Комьюнити», стал фонд «Сорос-Казахстан». Небольшой грант по молодежной программе покрыл гонорары режиссеру и актерам – не заоблачные, но уже давшие ощущение, что мы делаем настоящую работу. Координатор Сауле Мамаева сразу предложила несколько вариантов, где можно показывать спектакль без платы за аренду зала, и первой мы выбрали экстремальную локацию – трамвайное депо, где в начале сентября выставкой работ современных художников открылся фестиваль ArtBatFest.
На первый спектакль я приглашала зрителей через Фейсбук. Локация вмещала по самым смелым подсчетам человек сто, а счетчик желающих уже в первый день накрутился человек на триста. В итоге у нас было полторы сотни зрителей, многие стояли, сидели в тесноте, благо «Комьюнити» продолжается только полчаса.
За день до показа Олег написал мне, что на спектакль придет его мама – которая живет здесь, в Алматы. Тогда я, кажется, впервые почувствовала большую ответственность за то, что будем показывать. И мы с ней немного поговорили перед спектаклем, а когда он закончился, я увидела, что ее среди зрителей уже нет. Но на следующий день она позвонила, чтобы поблагодарить. И стало окончательно понятно: мы все делаем правильно.
После спектакля не случилось ни одного отрицательного отзыва на обсуждении. Не было ни одного негативного отзыва в соцсетях (кроме гомофобных анонимных комментариев под сообщениями в СМИ от тех, кто не видел спектакля). По итогам показа о нас написали почти два десятка изданий, причем некоторые публикации пробирали меня до мурашек – настолько точно коллеги считывали все мои вложенные в текст идеи и настолько готовы были к восприятию документальной театральной формы.
Между первым и вторым показом прошло почти два месяца. Второй раз «Комьюнити» мы играли в сверхкамерном зале – кинозале городского кафе «Кино» - для тридцати с небольшим зрителей. К нам пришли и случайные люди: те, кто выпивал в это время в баре, взяли свои напитки, зашли в зал и, прямо на полу устроившись, остались на спектакль. Это было честно и правильно, это был театр без колонн, театр без вешалки, театр без театра. И снова публика высказалась одобрительно.
После второго показа Антон сказал мне: знаешь, я иногда не понимаю, почему им всем нравится, кажется, как будто мы делаем какую-то ерунду, а люди все равно хлопают и хвалят.
А мы и правда не делали ничего сверхъестественного. У нас были два актера, два софита, два гаджета, два видеоролика. И реальная история про казахстанских ребят, которые провели несколько недель в шведской миграционной тюрьме.
И я стала искать публику, которая могла бы среагировать по-другому. Сауле Мамаева предложила обратиться к Ирине Медниковой из Молодежной информационной службы Казахстана, чтобы пригласить на новый показ студентов. Мне рассказали, что в недавнем опросе среди студентов был вопрос: «С кем бы вы меньше всего хотели делить комнату в общежитии?». Самыми популярными вариантами ответа были – мигранты и геи.
Третий показ «Комьюнити» проходил в пространстве SIGS space. У нас снова случился переаншлаг, потому что ан показ, помимо приглашенных МИСК ребят, я позвала студенческий театр «Эйдос» из КазНУ и слушателей семинара драматургии Открытой литературной школы Алматы. Еще пришли актеры Немецкого театра – смотреть на своих коллег Антона и Свету.
И мы снова долго обсуждали спектакль, и снова публика была более чем доброжелательна. Может быть оттого, что сама тема гомосексуальности в «Комьюнити» подается не как основная, а самый «наполненный» ЛГБТ-идеями эпизод очень ироничен. Я люблю этот момент в спектакле и каждый раз снимаю на видео реакцию публики: когда Олег рассказывает, что Казахстану для выхода из кризиса нужен гей-парад, зрители смеются.
После показа в SIGS меня впервые спросили, почему деньги на спектакль дал иностранный фонд. И я поняла, что это скорее вопрос ожиданий. Не могу точно утверждать, что управление культуры города отказало бы в финансировании постановки, но я ожидала именно того, что оно откажет. А когда шла в «Сорос», ожидала, что он поддержит. И ожидания оправдались.
«Комьюнити» как совместный с фондом «Сорос-Казахстан» закрыт. Но «Комьюнити» как спектакль, похоже, продолжает жить. Потому что те, кто уже был на спектакле, спрашивает, когда можно посмотреть его еще раз, потому что хотят прийти снова, привести друзей, детей, родителей. Те, кто не был, но уже наслышан, хочет прийти впервые.
Мы еще сыграем «Комьюнити» в «Бункере», куда нас позвали. Фестиваль «Откровение» пригласил «Комьюнити» участвовать в казахстанском шоукейсе в феврале следующего года.
Но самое главное – я поняла, что Алматы нужен документальный театр и, что еще важнее, Алматы готов к документальному театру. И я уже знаю для себя точно, что буду делать новый документальный спектакль, и те, кто поддержал «Комьюнити», готовы поддержать и следующий проект.
Хэштег #алматыточкадок будет множиться.