Чингиз признается, что давно не давал интервью, но сейчас решил «развязаться»- на очереди съемки сюжета на одном телеканале. Вишневый папа объясняет, что раньше он относился к своему занятию как к хобби, которому не нужен пиар, теперь же это бизнес, требующий общения с прессой.
Светлана: Давай обойдем стороной историю о том, как ты создал марку «Вишневый папа». Об этом уже все писали…
Чингиз: О, давай! А то этими вопросами все мучают.
Светлана: Скажи мне, ты ощущаешь себя папой казахстанского промышленного дизайна?
Чингиз: Нет.
Светлана: А алматинского?
Чингиз: Может быть. «Промышленный» - само по себе глобальное слово. Я представляю себе отправку вагонами, доставку железнодорожными составами. Для меня это до сих пор хобби. Не смотря на то, что моя продукция продается в 13 магазинах по Казахстану. Это все равно очень-очень-очень маленький объем.
Светлана: Это примерно какие объемы?
Чингиз: Грубо говоря, реализую 500 мечей в месяц. Произвожу больше, потому что должен быть запас для реализаторов. Допустим, «Марвин» заказывает 1000 мечей. 500 он доставляет по магазинам, 500 у него лежат на складе. Еще какой-то запас должен быть у меня, чтобы, когда у них на складе мечи закончатся, я бы мог доставить еще.
Светлана: Сколько человек у тебя работают?
Чингиз: В самой мастерской два человека, один из них, Ерлан, со мной с самого начала. Еще с тех времен, когда у меня реализация была на 30 тысяч тенге в месяц. Тогда он у себя дома работал, а я – у себя.
Светлана: В какой момент ты понял, что тебе нужна мастерская, склад и сотрудники? Когда какой объем был?
Чингиз: Желание иметь хорошую просторную мастерскую со складским помещением – оно было всегда. Не было возможности снимать помещение в городе, и я искал там, где живу – в Аксайском ущелье. Сейчас я его нашел, и мы там работаем.
Светлана: «Марвин» обеспечивает самые большие продажи?
Чингиз: Да, это самый большой заказчик.
Светлана: А через сайт?
Чингиз: Через сайт я ничего не продаю, мне это неудобно. У меня больше времени уходит на координацию с заказчиком. Мне невыгодно самому заниматься доставкой. Я поставил максимальную цену за доставку – 1500 тенге. Это на тот случай, если люди спросят: почему у вас нет доставки? Доставка есть, мы вам доставим в течение двух-трех дней, но вот…
Светлана: Много желающих?
Чингиз: Нет (смеется).
Светлана: А сколько времени проходит между задумкой до появления товара в магазине?
Чингиз: По-разному, иногда до двух лет. Раньше, когда я начинал, все было гораздо быстрее. Я работал над ассортиментом, потому что мне надо было обновлять страницы в соцсетях и мне казалось, что чем больше ассортимент, тем у меня будет больше оборот. Тогда у меня был большой ассортимент, но маленький тираж. Сейчас я ассортимент сузил. В основном акцент идет на детское оружие: мечи, топоры, щиты и т.д. Они пользуются наибольшим спросом, это как раз выяснилось при работе с «Марвином». Раньше было так: мысль пришла и уже через неделю готов прототип. А сейчас иначе. К примеру, еще в позапрошлом году пришла идея сделать арбалеты, в прошлом году я создал прототипы, откатал, показал, и только на следующей неделе мы будем сертифицировать. Итого: на арбалеты ушло почти два года. Сейчас у меня больше уходит времени на организаторские вещи, чем на создание чего-то нового.
Светлана: О чем ты мечтаешь?
Чингиз: Сейчас я хочу добиться эффективности: чтобы наименьшее количество людей производило наибольшее количество продукции. Раньше я над этим не думал.
Светлана: Ты настоящий капиталист!
Чингиз: Да, капиталист! (смеется). Я отчетливо помню: прошел год после того, как я начал делать всякие поделки, какая-то известность в соцсетях пошла. И вот я делал энную по количеству лошадку. Шлифовал и думал: ну вот я папа, у меня такое нормальное для семьи хобби. Не так, как у других пап: рыбалка, автомобили, не то, что разоряет семейный бюджет. У меня такое хобби, которое, наоборот, пополняет семейный бюджет. Плюс я еще дополнительно работал дизайнером в фармкомпании, у меня была хорошая зарплата, которой хватало на все текущие семейные расходы. И вот я думал: весь доход от моего хобби я могу потратить на себя. И что я буду делать с этими деньгами? Значит так: куплю себе квадроцикл! Прошло какое-то время, у меня появились деньги на квадроцикл, держу их и думаю: ну какая-то мечта несерьезная, надо что-то более основательное, с запасом. Теперь я хочу яхту.
Светлана: Да, в Алматы.
Чингиз: Не в Алматы, где-нибудь на Средиземном море. Хотеть не вредно, зачем себя ограничивать? Залез в интернет, посмотрел яхты, нашел ту, что понравилось, за 40 млн. долларов. Оказалось, что кроме яхты нужно содержать команду. Плюс она где-то должна швартоваться – и необходимо оплачивать услуги порта. Естественно, на яхту я не буду тратить последние деньги, это должна быть небольшая часть бюджета. Теперь я, значит, работаю на яхту.
Светлана: Так, с мечтой понятно. А есть желание создать большую компанию?
Чингиз: Есть, но я так думаю, что в Казахстане это сделать трудно. Потому что у нас очень маленький рынок и сложная логистика. Нам сюда доставить что-то, к примеру, стоит 100 тенге, а отправить от нас туда же уже стоит 500 тенге. Я над таким вопросом постоянно работаю. Мне стал интересен бизнес подход, я, конечно, не читаю какую-то литературу, учусь на своих ошибках. Сейчас веду поиски продукта, который легок в производстве, и при этом обладает большой маржинальностью. Который дешево произвести, но можно дорого продать.
Светлана: Ваш легендарный меч, который в лидерах по продажам, не из этой серии?
Чингиз: Не из этой, потому что у него очень большие накладные расходы. Я получаю с меча 10%. Допустим, в магазине он продается по 1800 тенге, я с него получаю 180 тенге. Если даже я продам 500 мечей в месяц, то это очень мало.
Светлана: Кто больше всех получает от продажи меча? Магазин?
Чингиз: Значительную часть я отдаю магазину, но надо понимать, что руководство магазина не кладет все эти деньги в карман. У него тоже приличные расходы. Я же плачу налог, мастеру. У меня нет своих станков, все на подрядных условиях. Потом идет упаковка, краска, расходный материал, содержание мастерской. Когда мне «Марвин» говорит: в связи с таким-то законом нужно сделать дополнительную наклейку «все претензии принимает ИП…», то я хватаюсь за голову, ведь одна такая наклейка стоит 5тенге. Естественно, когда у меня 180 тенге заработок, я за каждые 5 тенге начинаю грызть ногти. Люверс стоит 8 тенге, я хожу, рву волосы на голове: как люверс может стоить 8 тенге?! Причем еще есть амортизация оборудования, затраты на рекламу… Часть работы мы выполняем сами: сестра упаковывает, мать ведет бухгалтерию.
Светлана: Ты зарегистрировал торговую марку «Вишневый папа»?
Чингиз: Да, зарегистрировал в Казахстане и подал заявку на регистрацию в России. Сама процедура регистрации длится около года или даже больше.
Светлана: Ты собираешься выходить на российский рынок?
Чингиз: Почему бы и нет? У меня нет прямого желания. Сейчас я начал делать магниты, которые проще и дешевле в производстве. Может быть с ними и выйду на российский рынок. Вот к примеру, меч. Для того, чтобы его сделать, нужна специальная мастерская, покрасочный цех, для мечей нужна коробка, в которую влезает только 10 мечей. Коробка стоит 100 тенге. На каждый меч у меня уходит по 10 тенге с коробки. Этикетка еще… А чтобы доставить в «Марвин», нужна специальная машина. Расход материала больше, распил дороже. А магниты я могу доставить в рюкзаке, грубо говоря, катаясь на велосипеде. Логистика очень дешевая. Мастер может собирать магниты дома. Сама маржинальность гораздо больше. Там я могу себе позволить оставить 30%. И с оптимизацией производства я могу увеличить маржинальность. Магниты не требуют сертификата, в отличие от тех же игрушек. И их можно легко доставить в Москву.
Светлана: У тебя есть ощущение, что тебе для развития нужен инвестор?
Чингиз: Таких предложений было очень много. Я отказывался, потому что это моя компания, мне комфортно работать одному, комфортно принимать решения самостоятельно. А у инвестора будут свои взгляды на развитие. В то же время я отчетливо понимаю, что сейчас я ограничен в своем росте. Сделал 10 мечей, продал, на полученные деньги сделал 11 мечей, продал. Все так медленно-медленно растет. Чтобы сделать качественный скачок, нужны кардинальные изменения. Выход на рынок, увеличение производства. Но это тяжело сделать без вложения каких-то средств. Сейчас все хотят получить миллион за три дня, а мой бизнес выглядит как утопическая идея. Сейчас я готов взять кредит. Я вообще всегда был против кредитов и того, чтобы брать деньги в долг. Для меня это очень тяжело, я саму эту систему не очень оправдываю. Но я готов, потому что понимаю, что если бизнес будет так тянуться, то мне может все надоесть, и в итоге я могу закрыть компанию. Но сейчас для меня все интересно, это как игра в «Монополию»: затягивает, появляется азарт. Для меня сейчас это стало интересно не так как раньше – сидеть и шлифовать, а как развитие самой компании.
Светлана: Насколько популярны кровати, столы, стулья, которые ты делаешь?
Чингиз: Ко мне редко обращаются с такими заказами, и для меня они крайне невыгодны. Но это будет долго и не так дешево, как если человек пойдет и купит где-то готовую. Я делаю эти заказы только чтобы поддержать интерес.
Светлана: Ты делаешь сувениры на заказ…
Чингиз: Мне это интересно делать на основе уже разработанных продуктов. Например, у меня есть олени. Я могу сделать тысячу оленей, покрасить их в нужный цвет, поставить лого заказчика. Но проблема в том, что я не клиентоориентированный человек. Мне очень тяжело договариваться с заказчиками, особенно с нашими, которые часто бывают весьма капризны, либо не могут принять решение, либо это решение принимается коллегиально. У меня уже опыт большой, я могу оценить, что ждать от людей за первые две-три переписки и нескольких разговоров. Для того, чтобы дальше не ввязываться в тягомотину, ставлю или высокую цену или сроки, которые могут не устраивать заказчика. Но есть клиенты, с которыми очень хорошо работается, они мне дают полный карт-бланш: вот есть такая сумма, нам надо в нее уложиться. Дальше они в работу не вмешиваются. Такие заказы делают существенный вклад в развитие компании, маржу с этих заказов я вкладываю обратно в серийное производство, в те же мечи, в магниты.
Светлана: Ты чувствуешь, что кризис есть?
Чингиз: Я не финансовый аналитик. В принципе, чтобы что-то при девальвации потерять, нужно что-то значительное иметь. А я имею-то немного, поэтому терять нечего. Год назад, во время девальвации у меня не было денег. Все мои средства в товаре. У меня нет денег, которые я могу потерять на процентах. Я только могу в момент девальвации продавать эту продукцию дороже.
Светлана: В феврале прошлого года ты так делал?
Чингиз: Нет. Я продал старые запасы по старым ценам, а вот на новую у меня не было накрутки на 20%, потому что своим ребятам я не повышла гонорары. Они не сидят на зарплате, их доход зависит от выработки.
Светлана: Кризис в России повлиял на тебя?
Чингиз: Кризис в России никак не отразился на мне, неделю назад опять покупали фанеру, цена была так же, что и до нового года.
Светлана: Ты уже занимаешься этим пять лет. На твой взгляд, за это время изменилось отношение к hand made? Когда ты начинал, ты сталкивался с пренебрежением?
Чингиз: Не было пренебрежения по отношению к продукции, было непонимание цены. Человек считал, что раз это сделано в Казахстане, значит, должно стоить гораздо дешевле. Думаю, это люди, которые не могут оценить труд. А сейчас немного по-другому стало. Мне в магазинах продавцы рассказывали, что «Вишневый папа» - российский бренд и один мужчина в Казахстане все делает по франшизе. Я сначала пытался их переубедить, а потом махнул на это рукой.
Светлана: Тяжелее работать на зарплате или быть в таком свободном плавании?
Чингиз: Все зависит от склада человека. Кому-то комфортно получать стабильную зарплату. Тут нет правил. Я этим занялся не потому, что был в поисках увеличения доходов. Для меня это было интересно, это было интересно публике, а потом это стало как снежный ком. Не буду скрывать, тщеславие тут тоже было. Мне было приятно, что результат моего труда нравится людям и пользуется спросом.
Светлана: Ты чувствуешь конкуренцию?
Чингиз: Людям будет тяжело конкурировать. Не в том плане, что со мной, а тяжело осуществлять это производство. Мне помогало то, что я работал, у меня был стабильный оклад, лояльное руководство, которое никак не препятствовало моей параллельной работе. Я только в декабре 2014 года уволился.
Светлана: Есть ощущение, что тебе нужно получить финансовое образование?
Чингиз: Я вообще к образованию отношусь положительно, рад, что по случайности попал в архитектурный институт, потому что он меня раскрыл. Не смотря на то, что большинство дисциплин, которые там были, мне не нравились. Но живопись, проектирование дали мне многое. Я уверен в том, что большую часть знаний человек получает из практического опыта, уже сталкиваясь с какими-то проблемами, он ищет решение. Этот поиск и есть образование. Я точно пока не буду получать финансовое образование.
Светлана: Ты знаешь, сколько примерно стоит твой бренд?
Чингиз: Нет, я даже не знаю, как это посчитать. А ты знаешь?
Светлана: Вот если бы у тебя было финансовое образование…
Чингиз: Я сам свой бренд могу оценить в значительную сумму (смеется).
Светлана: Тебе предлагали продать компанию?
Чингиз: Нет, и я думаю, что я ее никогда не продам. Это часть меня. Как себя продать?
Светлана: У тебя постоянный рост по продажам?
Чингиз: Да, я двигаюсь медленно, но всегда вперед. Я в принципе никогда не вел расходов-доходов, я просто ограничиваю себя в личных расходах, не позволяю себе излишеств. В квадрацикле я себе отказал, думаю, в яхте тоже откажу. То есть я могу потратить деньги на ребенка – на Чию, могу понудеть, когда супруга строит планы.
Одежду я в принципе не покупаю, мне ее в основном дарят. У меня нет своего автомобиля, я пользуюсь чужими – родителей, сестры. Сейчас езжу на машине прошлого века, в ней установлена магнитола, которая ловит только одну волну и то через раз. И я каждый раз ее тыкаю, тыкаю, когда сбоит и ругаюсь на нее нехорошими словами: «Я тебя сейчас поменяю!». Я понимаю, что на это мне надо будет потратить 20 тысяч тенге и тут эта волна, наконец, настраивается, она начинает играть и я думаю: «Ну, слава Богу, 20 тысяч тенге сэкономил!»
Я понимаю, что эти 20 тысяч тенге — вложение в этом месяце в оборот, в следующем месяце они уже превратятся в 22 тысячи. Но в то же время я могу пойти и купить дочке ботинки, могу посидеть с семьей в ресторане.
Светлана: У меня было ощущение, что тебе нравится продавать. Есть это?
Чингиз: Есть! Мне нравится, когда кто-то испытывает интерес к моей продукции, я настраиваюсь на одну волну с таким человеком. Он любит мою продукцию, я ее люблю. У меня есть мечта обзавестись собственным магазином-мастерской, куда может прийти группа детей и где я смогу провести урок труда, где мы сможем что-нибудь выпиливать. При мастерской должен быть магазин, где мы будем продавать продукцию. Где ребенок может выставить на продажу свою игрушку. Это мне хочется, но это требует больших финансовых вложений. Думаю, что можно это сделать в ТРЦ в центре города, в районе паркинга, потому что мастерская требует многих технических решений. Кстати, сейчас в школах есть уроки труда?
Светлана: Есть. Можешь туда пойти трудовиком. У меня такой вопрос. Его, наверное, часто тебе задавали: почему папа девочки делает игрушки для мальчиков?
Чингиз: У меня этому есть простое объяснение: я же папа, мальчик, через меня у Чии складывается восприятие мужчин. А у мужчин грудь волосатая, они громко говорят, могут позволить себе выпить кружку пива. Для дочки я из девчачьего делал только кроватку. Меня хватало только на розовый цвет и завитушки. Меня больше интересовало конструкторское решение. На первый стул, который я делал для Чии, я налепил черепа. Думал, это круто. Тогда не было monster high и никто этого не оценил. Я сделал с черепами четыре стульчика и ни один не продал, до сих пор ими пользуемся. А вот сейчас я становлюсь конъюнктурщиком. Раньше я искал то, что интересно мне, а сейчас я пытаюсь это скомпоновать с тем, что интересно рынку и получить из этого максимально большую выгоду. Решить это уравнение с большей эффективностью.
Светлана: Тебя как художника это не мучает?
Чингиз: Пока нет, пока я увлечен высокой целью – яхтой (смеется).