Что произошло?
Почти всю прошлую неделю Коммунистическая партия Китая – единственная правящая с 1949 года институция в стране – проводила ежегодный пленум. Его программа была несколько абстрактной: в течение четырех дней 200 человек обсуждали нормы партийной политической жизни и переход к её усиленному регулированию. В один из дней председатель Китая Си Цзиньпин без лишней скромности назвал себя «ядром» партии, поставив в один ряд с сакральным для страны реформатором Дэн Сяопином – создателем особого механизма смены правящей элиты, по которому она меняется каждые 10 лет. Нынешний состав, который как раз и возглавляет Си Цзиньпин, подходит к середине своего правления. В течение следующих пяти лет они должны начать подготовку нового поколения управленцев. Однако пленум этого года, исходя из намеков и действий нынешнего председателя, может стать предтечей грандиозной политической трансформации страны.
Какой трансформации?
Вслед за пленумом Компартия начнет готовиться к главному событию своей партийной жизни – XIX по счету съезду, которые проходят каждые пять лет. Следующей осенью на нём поднимется вопрос об уходе пяти из семи членов постоянного комитета политбюро – главного надзорного органа за её деятельностью. Остаться в нем должны Си Цзиньпин и действующий премьер госсовета Ли Кэцян, но лишь до конца срока своих полномочий. В числе новичков политбюро должны появиться и два будущих руководителя страны, кандидатуры которых не избираются населением, а утверждаются доминирующими группами интересов. Эксперты предполагают, что ими станут Ху Чуньхуа – управляющий 107-миллионной провинции Гуадун, и Сунь Чжэнцай – руководитель 30-миллионного города Чунцин.
Через год они должны получить посты вице-председателя Китая и первого вице-премьера, которые помогут им постепенно перенять полномочия первых лиц. Однако Си Цзиньпин не особо воспринимает их в качестве своих преемников. Впрочем, как и кого-либо другого. Вступив в должность председателя страны в 2012 году, он сразу же занялся консолидацией властных полномочий в своих руках, разрушая институты, которые регулировали работу государственных ведомств различных уровней. Со временем желание Си Цзиньпин вернуться к бескомпромиссно жесткой форме управления приобретало все большую твердость. Он неоднократно отвергал демократические и либеральные ценности, обещая вместо этого «великое возрождение» своей нации под чутким «императорским» присмотром.
Из каких побуждений исходит Си Цзиньпин?
Си Цзиньпину претят правила игры, установленные моделью Дэн Сяопина. С одной стороны, она помогает избежать появления во главе страны стареющего и отрешенного от жизни диктатора, но с другой - тормозит реформы, гарантируя личную безопасность (которая распространяется и на их активы) для всех бывших и действующих членов политбюро даже в случае провальной работы. Жить подобным образом можно было во времена непоколебимо высокого роста экономики. Но в нынешних обстоятельствах промедление с реформами грозит стране большими потрясениями.
Еще в 2013 году Компартия утвердила пакет структурных реформ, которые должны снизить присутствие государства в экономике, изменив его роль с вездесущего собственника до компетентного регулятора. Однако никакой работы по их проведению так и не началось – партийным группам выгодно нынешнее положение вещей, которое обеспечивает им высокую ренту. Начав реформы сейчас, Си Цзиньпин не сможет завершить их к окончанию срока своего правления в 2020 году. Отчасти этим и объясняется его стремление сохранить лидерские позиции.
Как он укрепляет позиции?
Основным явлением политической жизни страны в последние три года остается антикоррупционная кампания, которую Си Цзиньпин запустил в январе 2013 года. С того времени под пресс её тисков попали 1844 человека. Самым резонансным стало дело бывшего члена политбюро Чжоу Юнкана, который ранее считался уголовно «неприкасаемым». С его задержанием перестали существовать и другие ограничения. Но цель этой кампании далеко не альтруистична. Места арестованных чиновников, в том числе и антикоррупционных инспекторов, стали заполняться лояльными Си Цзиньпину людьми. Именно эти ставленники должны легитимизировать его желание сконцентрировать власть у себя. Однако и к ним он не питает стойкого доверия: к примеру, он уже дважды переназначил руководство своей охраны.
Другим масштабным проявлением его активности стало уничтожение независимой журналистики. В конце июля этого года крупнейшие интернет-компании Китая получили распоряжение от Администрации по киберпространству, принуждающее закрыть свои СМИ или очистить их от «нелепых» материалов. Среди них были компании Sina, Sohu, Tencent, NetEase и Phoenix, влиятельность которых западная пресса сопоставляет с компаниями Google, Facebook и Twitter. Принадлежащие им издания, вопреки официально установленной в стране цензуре, систематически публиковали политические расследования, чем вызывали ярость у действующего руководства страны. Медиа-эксперты говорят о том, что установленные ограничения дают им полный контроль над свободой слова и общественными дискуссиями, которые уже сотрясаются примерно двумя миллионами правительственных пропагандистов.
Что будет дальше?
По словам экспертов, в следующем году Си Цзиньпин может выбрать один из нескольких вариантов решения. Во-первых, он может обойтись без назначения преемников и сформировать постоянный комитет политбюро из своих приближенных, отложив смену власти как минимум до 2027 года. Во-вторых, он может упразднить институт постоянного кабинета политбюро, оставив лишь обычное политбюро, которое включает 25 мест и не представляет собой систему коллективного руководства. В третьих, Си Цзиньпин все-таки может покинуть пост председателя страны через пять лет, но оставить себе должности генерального секретаря Компартии и Центрального военного совета. Такие прецеденты в истории Китая уже были.
Однако, каким бы крепким не казалось положение Си Цзиньпина, однопартийцы уже не проявляют особого восторга от его авторитарных приемов. Не нравится эта тенденция и другим группам интересов, которые рискуют лишиться своих капиталов. Деформация политической системы становится очень рискованной для председателя. Причем, эффект может быть для него не прямым – итогом может стать разрушение и без того зыбкого компромисса между элитами страны.
Перестройка политической парадигмы в Китае настораживает и руководство западных стран. Их надежда на то, что он продолжит становиться все более демократичным государством, открывая вместе с этим свою экономику для международного бизнеса, дает основательную трещину. От практики толерантного взаимодействия, которой западные страны придерживались в надежде на полноценное открытие китайского рынка для своих инвесторов, они могут перейти к усилению защиты собственных рынков. Все это грозит нарушить хрупкий баланс во внешнеполитических отношениях мировых держав.