Радик Темиргалиев, исполнительный директор фонда «Аспандау», специально для Vласти
Часть 1
Многие любители истории знают о том, что одним из самых видных персонажей в истории Русской Смуты начала XVII века был казахский султан Ураз-Мухаммед. Ведь ни один серьезный исследователь, занимающийся данным периодом русской истории, не может обойти вниманием важную роль данной исторической фигуры в движении Лжедмитрия II. Правда, большинство тех же российских историков очень туманно представляет себе, кем на самом деле был этот загадочный «татарский царь», поскольку в силу комплекса причин историю далекой Франции они знают гораздо лучше, нежели историю своих ближайших соседей.
Естественно, что на родине фигура Ураз-Мухаммеда вызывает гораздо больше внимания. Он даже стал главным героем книги одного из самых талантливых казахских писателей Мухтара Магауина. (Лично, на мой взгляд, «Вешние снега» – это вообще лучший казахский исторический роман). Довольно много было посвящено Ураз-Мухаммеду и отдельных научных либо научно-популярных работ. В общем, к категории «забытых героев» отнести его никак нельзя. Однако некоторые очень интересные моменты биографии Ураз-Мухаммеда до сих пор окутаны туманом, что и послужило поводом для написания данной статьи.
Как следует из сочинения Кадыргали-бека, Ураз-Мухаммед родился около 1572 г. Его отцом был султан Ондан по прозвищу Длиннострелый, а дедом – султан Шигай, возглавлявший чингизидский клан потомков Джадика, называемых также султанами красного знамени. Это был очень могущественный клан, вышедший на главенствующие позиции в казахских степях в 20-30-х гг. XVI века. Правда, вскоре тяжелые потери, понесенные в сражениях с внешними противниками, ослабили его, вследствие чего инициативу сумел перехватить клан потомков Касыма во главе с одним из самых выдающихся казахских правителей – ханом Хакназаром. Последний сумел прервать череду бесконечных междоусобиц и сплотить под своей властью большую часть племен Восточного Дешт-и Кипчака.
Сопутствовала удача Хакназару и в борьбе с соседями. Так, ногайским правителям в 1568 г. удалось остановить наступление казахского войска только с помощью отряда русских стрельцов, спешно присланных из Астрахани. В свою очередь, в 1570 г. сибирский хан Кучум всерьез полагал, что его дни на троне сочтены и Сибирь будет присоединена к владениям Хакназара, о чем и сообщал Ивану Грозному. Последний, кстати, после крымских и ногайских набегов вступил в переговоры с казахским ханом, и между ними начинали складываться союзные отношения, но большое расстояние и отсутствие обшей границы помешало упрочению этих связей. Считается, что контакты прекратились после того, как Кучум перехватил и казнил одного из русских послов, но в 1577 г. Хакназар открыто сообщал ногайцам, что он находится «в миру» с Иваном Грозным. Вряд ли казахский хан стал бы говорить это без оснований, в условиях, когда все было очень легко перепроверить. Сохранилось даже одно из писем ногайского бия Уруса, в котором он упрекает Ивана Грозного за заключение тайного союза с казахами, направленного прежде всего против Ногайской Орды.
В 70-х гг. Хакназар ввязался в междоусобную войну в Средней Азии на стороне бухарского султана Абдуллы (Абдаллаха). Вместе они одолели общего соперника – Баба-хана. Однако когда окончательная победа была уже совсем близка и пришел черед делить завоеванное, союзники перессорились. Абдулла, ставший фактическим хозяином всего Мавераннахра, оценил вклад Хакназара в борьбу передачей «в кормление» четырех небольших селений в Туркестанском вилайете (Сырдарьинский регион), еще не конца даже отбитом у сторонников Баба-хана. Обида была неизбежна.
Загнанный в угол Баба-хан быстро сообразил, что ему выпал шанс переломить ход противоборства. Он немедля вступил в переговоры и раболепно преподнес Хакназару ключи от Саурана и Туркестана, выразив готовность признать себя верным вассалом казахского хана. Хакназар оценил поступок и взял под свою защиту недавнего врага. Осенью 1579 г. отряды Хакназар-хана и Баба-хана без особенных хлопот дошли до окрестностей главных городов Мавераннахра Самарканда и Бухары, разграбив по пути множество городов и селений. Теперь впасть в отчаянье было впору недавнему триумфатору Абдулле.
Однако уже весной 1580 г. образованная против Абдуллы коалиция распалась. В ходе переговоров о намечаемом продолжении военной кампании Баба-хан, заподозрив своих казахских союзников в недобрых замыслах, решил сыграть на опережение и отдал приказ своим нукерам перебить казахское посольство во главе с Джалим-султаном, его двумя сыновьями и двумя сыновьями Хакназара. Источники позволяют предполагать, что данный инцидент произошел при участии хитроумного Абдуллы, которому сразу же о происшедшем поспешил отчитаться Баба-хан. Теперь последний клялся навсегда порвать с казахами и безропотно признать власть Абдуллы, который, в свою очередь, с удовлетворением приняв донесение, повелел Баба-хану убить и самого хана Хакназара. Баба-хан, исполняя приказ, двинул свое войско в степь, и считается, что в одном из последовавших боев и погиб хан Хакназар, хотя никаких подтверждений этого в источниках нет.
В сочинении Кадыргали-бека (являвшегося очевидцем или получавшего информацию непосредственно от участников тех событий) однозначно говорится о том, что Хакназар погиб в ходе внутренней междоусобицы («Аммә Хақ назар хан өз араларында булғақлық болуб уофат тапды»). И предположить, кто был истинным виновником гибели казахского хана, нетрудно. Скорее всего, это был глава клана потомков Джадика – султан Шигай. Не случайно Хафиз Таныш выделял только его среди всех казахских правителей, отмечая, что «Шигай-хан… с давних пор проявлял себя как сторонник (хавахах) его величества государя (Абдаллах-хана)». «Сторонником» же Абдуллы в тот период можно было быть, только будучи противником Хакназара.
Но даже оказав услугу своему бухарскому союзнику (или именно поэтому), Шигай оказался не в состоянии взять под контроль территорию ханства. Так, даже в августе 1581 г. (то есть в то время, когда, по мнению многих наших историков, Шигай уже стал ханом) один из служивых людей сообщал в Москву что «государя на Казатцкой Орде нет, а есть деи у них царевич, да ещо не посажен». В итоге, не выдержав борьбы с сыновьями Хакназара, Шигай подался в Бухару, где Абдулла формально признал его казахским ханом, поскольку сам факт включения в ряды вассалов повелителя Дешт-и Кипчака очень льстил самолюбию хозяина Мавераннахра. Нам же сейчас «назначать» Шигая ханом, как это привычно делают авторы учебников, нет никакой необходимости.
Противникам Шигая тоже приходилось нелегко. Подвергаясь беспрестанным нападениям со стороны соседей, спешивших воспользоваться выгодной ситуацией, сыновья Хакназара потеряли значительную часть своих подданных («превратившихся» в ногайцев, сибирских татар и кочевых узбеков) и, отбиваясь из последних сил, держались вблизи Иртыша.
Вероятно, вскоре история Казахского ханства могла бы и вовсе закончиться. Но неожиданно на сцене появились новые действующие лица. Летом 1581 г. атаман Иван Кольцо внезапным ударом разгромил ногайскую столицу Сарайчик, а уже в следующем году знаменитый Ермак овладел главным городом Сибирского ханства Искером.
Именно активизация буйной казачьей вольницы отвлекла внимание противников казахской династии и позволила воскреснуть Казахскому ханству. Другим важным фактором стала деятельность сына непутевого Шигая султана Тауекела, которого восточные летописцы называли самым величайшим храбрецом в подлунном мире. Совершив немало подвигов для Абдуллы, Тауекел после смерти отца решил податься на родину. Тем более что правитель Мавераннахра, легко менявший милость на гнев, не внушал никакой уверенности в успешном продолжении карьеры при дворе.
В 1583 г. Тауекел вернулся в родные степи и, по выражению Искандера Мунши, «присвоил себе титул хана». Несколько лет ушло у него на борьбу со своими соперниками, из которой он вышел победителем. И всегда рядом с ним находился его младший брат Ондан, также покрывший свое имя богатырской славой. Не случайно легенды о нем сохранялись даже в XIX веке, когда и были записаны Чоканом Валихановым.
Примерно в 1585 г. Ондан погиб в бою с ойратами. Его сыну Ураз-Мухаммеду в это время было всего 13 лет, но, в соответствии со степными нормами, по своему статусу это уже был полноправный мужчина, который как старший сын своего отца должен был взять на себя роль главы семьи. Видимо, с этим Ураз-Мухаммед справился отлично, поскольку Тауекел-хан вскоре решил поручить своему юному племяннику одну очень важную задачу в северных землях, где в это время происходили очень интересные события.
Как известно, в августе 1585 г. Кучуму удалось взять реванш и убить Ермака. Откровенно говоря, это было на руку русским властям, поскольку на роль наместника неистовый атаман не годился, и потому мстить за его гибель сильного желания у них не было. В итоге в Сибири установилось двоевластие. В Искере поселился сын Кучума Али, а в воздвигнутом неподалеку Тобольске разместился официальный представитель Москвы воевода Данила Чулков. Опасаясь друг друга, стороны не решались проявлять активность и выжидали, бдительно наблюдая за действиями противной стороны.
Сложившейся ситуацией в своих интересах и решил воспользоваться казахский хан Тауекел в 1587 г. Так, в борьбу вмешалась третья, весьма внушительная сила, заявившая свои права на власть в Сибири. Во главе ее стояли: местный князь Сейтек, бывший главный советник хана Кучума Кадыргали-бек (Карача) и пятнадцатилетний султан Ураз-Мухаммед, именуемый в русских летописях Салтаном.
Этот триумвират был способен удовлетворить любые запросы. Тосковавшие по прежним докучумовским временам получали в лице Сейтека законного представителя династии тайбугидов, правившей Сибирью со времен Чингисхана. Желавших реставрации недавних порядков привлекала фигура Кадыргали-бека, на мудрых советах которого и держалась во многом власть Кучума. И, наконец, разочаровавшиеся в прежних кумирах сибиряки могли возлагать надежды на представителя казахской чингизидской династии Ураз-Мухаммеда. Узун-кулак быстро доносил до Сибири все вести о новом хане Тауекеле, вновь превратившем Казахскую Орду в один из самых сильных военно-политических союзов на региональной арене. В общем, у Али не было никаких шансов и он был очень легко изгнан из Искера, занятого новыми хозяевами.
По всей видимости, Тауекел, рубившийся в это время на всех фронтах, рассматривал Сибирь как более безопасное место в отличие от своих владений. Так, в Искер была переправлена группа знатных женщин, среди которых была мать самого хана – Ази-ханум (Йахшим-бегим). Значит, русских новые правители Искера воспринимали не как потенциально опасных противников, а как естественных союзников в борьбе против не желавшего складывать оружия Кучума.
Поэтому когда находившиеся на ястребиной охоте правители Искера получили от Данилы Чулкова приглашение отобедать в Тобольске, то приняли его с легкостью. Как рассказывают русские летописи, в ходе последовавшей трапезы воевода предложил своим гостям выпить по чаше вина за общее здравие. Непривычные к алкоголю степняки выпить залпом за предложенный тост не сумели («поперхну в гортани»), из чего воевода сделал вывод, что гости «мыслят зло», и подал команду своим воинам напасть на «татар». Сейтек, Ураз-Мухаммад и Кадыргали-бек были повязаны, а их сопровождающие — перебиты.
Этот план, вероятно, был задуман с самого начала, и инцидент с вином (если он имел место) был лишь надуманным поводом, что показывает и готовность воинов к отмашке своего воеводы, и то, что предводителей явно осознанно брали живыми. Но из-за этого бесспорно коварного поступка в плен попал Кадыргали-бек, и сохранился его поистине бесценный для историков труд. Так что, сегодняшние ученые, занимающиеся историей Казахстана, могут только поблагодарить тобольского воеводу.
После пленения правителей Искера Данила Чулков овладел и самим городом, где в плен русскими были взяты находившиеся там женщины. Позже пленники были переправлены в Москву. Никакой реакции на этот совсем недружественный жест со стороны Тауекела не последовало. Окруженный противниками, он, видимо, просто не мог и не хотел ввязываться в противостояние с могущественным государством, продолжавшим неуклонно расширять свои границы. Тем более что, как выяснилось позже, несмотря на акт самоуправства тобольского воеводы, воспринятого вполне позитивно, в Москве продолжали рассматривать «Казачью Орду» как потенциального союзника. Это демонстрировало отношение, выказанное с самого начала к казахскому пленнику.
В ту пору Ураз-Мухаммед был не единственным представителем казахской знати в Московском государстве. Еще в 1585 г., спасаясь от Тауекела, в Астрахань прибыли двое сыновей Хакназара, которые просили принять их «под царскую руку». В Кремле даже успели похвастать перед иностранными послами, что вскоре в число владений царя войдет и «Большая Казачья Орда», но дальнейшая судьба этих казахских султанов осталась безвестной. Видимо, разобравшись в реальной расстановке сил в степи, русские власти сочли кандидатуры «царевичей» неподходящими для использования в серьезных целях.
В то же время Ураз-Мухаммед, через непродолжительное время переправленный в Москву, оказался удостоен самых высоких почестей. Уже в начале 1590 г., когда разразилась русско-шведская война, султан принял участие в боевых действиях в качестве одного из военачальников сторожевого полка русской армии. А когда в мае того же года в Кремле был устроен прием персидским послам и по правую руку от царя восседал представитель одной из самых влиятельных чингизидских семей на Руси султан Арслан-Али, то по левую руку находился молодой и мало кому еще известный Ураз-Мухаммед. С точки зрения дипломатического этикета той эпохи, это означало, что недавний пленник превратился в одного из самых крупных сановников Московского государства.