Archcode Almaty, специально для Vласти
Фотографии Равката Мухтарова и Аиды Исаханкызы
Наталья Душкина, историк архитектуры и градостроительства, эксперт ИКОМОС (Международного совета по памятникам и достопримечательным местам) побеседовала с алматинскими архитекторами, командой проекта Archcode Almaty Адилем Ажиевым, Анель Молдахметовой и Аидой Исаханкызы.
В материале пойдет речь о судьбе древнего городища Талхиз, являющегося памятником Всемирного наследия, на месте которого власти Казахстана начали большую стройку.
Молдахметова: Насколько нам известно, вы приехали в Казахстан не в первый раз и оба раза вы посещаете один и тот же объект — это городище Талхиз в городе Талгар. Что происходит сейчас с этим объектом?
Душкина: Городище Талхиз попало в центр общественного внимания в 2014 году, когда вокруг него стала складываться достаточно опасная ситуация с точки зрения его сохранения. Это не просто объект высшего, республиканского значения, важный для национальной культуры, — это один из городов, стоящих на Великом Шелковом пути. Именно в этом качестве он вошел в серийную номинацию объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО, которая была принята в июне 2014 года и состоит из 33-х городов, лежащих на этом пути. Три страны — Китай, Казахстан и Кыргызстан, подписав заранее соглашение о сотрудничестве, создали Координационный комитет и разработали номинацию, работа над которой шла в течение 10 лет — с 2005 года. В номинацию вошло 8 древних городов на территории Казахстана, 3 — Кыргызстана и 22 — Китая. Что такое Список Всемирного наследия? Я бы его назвала пантеоном выдающихся сооружений мира, «лучшее из лучшего». И это самые высокие стандарты защиты и сохранения наследия, которые существуют в мире. Казахстан — участник Всемирного наследия. В 1994 году страной была подписана «Конвенция об охране Всемирного культурного и природного наследия», и первым в 2003 году был представлен Мавзолей Ходжа Ахмета Яссауи в Туркестане, на следующий год в Список включена обширная археологическая территория с уникальными петроглифами в Тамгалы. Все эти памятники находятся под протекцией ЮНЕСКО, — при нем существует Центр Всемирного наследия и, конечно, важнейшая экспертная организация ИКОМОС — Международный совет по памятникам и достопримечательным местам, который осуществляет экспертные работы.
Осенью 2014 года появилась информация, в основном, в интернет-каналах, о том, что началось сооружение дороги и железобетонного моста через реку Талгар. Это увидели китайские специалисты и придали дело гласности.
Угроза повреждения или разрушения одного из объектов Всемирного наследия означает угрозу снижения всемирной универсальной ценности всей номинации, то есть всех 33-х древних городов, и наносит урон одновременно трем странам, уже не говоря о том, что под угрозой оказалось само городище.
И вот в марте 2016-го года, в связи с сигналами об угрозе повреждения городища Талхиз, была организована так называемая консультативная миссия. Так состоялся мой первый визит для ознакомления с тревожной ситуацией, полного сбора материалов о том, что происходит и, соответственно, подготовки отчета. Во время поездки я также посетила Туркестан и Тамгалы, где был поставлен целый ряд вопросов, вызывающих обеспокоенность на национальном уровне.
В результате пришла к выводу, что прокладка дороги — давно запланированная акция, зафиксированная на уровне генплана города, что были постановления правительства, принятые на самом высоком уровне, что выделялось финансирование на проектирование и строительство. Но при этом происходила полная нестыковка и с Министерством культуры, и с национальной Комиссией по делам ЮНЕСКО. До сегодняшнего момента интересы сохранения этого объекта как Всемирного наследия входят в противоречие с тем, что там происходило и происходит. На основании этих исследований и сбора большого числа документов был подготовлен отчет, который заказало Министерство культуры Казахстана. Он был рассмотрен международными органами, и в результате, в июне 2016 года на сессии Комитета Всемирного наследия в Стамбуле, ИКОМОС и глава отделения Азии и Тихоокеанского бассейна Центра Всемирного наследия, господин Фэнг Джинг представили доклад по состоянию всего объекта Всемирного наследия по Великому Шелковому пути и отдельно по Талгару. К тому моменту и степень разрушения, и продолжающееся строительство моста приобрело широкий международный резонанс. Стали выходить газеты с заголовками, что Казахстан разрушает свое национальное наследие. Это, конечно, сильный негативный имидж для страны, притом, что сейчас Казахстан входит в Комитет Всемирного наследия — а это большая честь. 40-я сессия Комитета Всемирного наследия ЮНЕСКО приняла ряд решений в отношении Талгара. Прозвучало твердое заявление Имангали Тасмагамбетова о прекращении работ и восстановлении разрушенного городища, но остается неясным судьба построенного моста. Несмотря на то, что международные органы, контролирующие Всемирное наследие, приняли четкое решение о его демонтаже, на национальном уровне такого решения не прозвучало.
Недавно заместитель генсекретаря ЮНЕСКО по культуре Франческо Бандарин направил письмо, в котором выразил серьезное беспокойство случившимся. Он обозначил возможные сценарии, предусмотренные Конвенцией Всемирного наследия, если ситуация не будет изменена. Был упомянут список объектов, находящихся «в опасности», т.е. когда идет разрушение, но, тем не менее, еще есть шансы, — хоть и с утратами, сохранить памятник и выправить ситуацию. После этого появляется возможность восстановить его прежний статус. Это один вариант. Другой более жесткий — исключение из списка. Таковы санкции при нарушении условий Конвенции. На сайте Всемирного наследия можно найти оба этих списка. Вторая, так называемая мониторинговая миссия, приехавшая сюда по решению 40-й сессии Комитета Всемирного наследия, будет повторно рассматривать и Талгар, и всю цепочку древних городов на территории Казахстана. Пожалуй, это все, что можно сказать сейчас об этом. Никаких выводов пока не сделано. Вопрос исследуется во взаимодействии с местными специалистами, но, конечно, картина увиденного в Талгаре поразила воображение.
Молдахметова: Какие основные, ключевые проблемы вы видите в сложившейся ситуации? Почему она вообще сложилась?
Душкина: Проблемы носят системный характер. Дело в том, что Всемирное наследие — не просто некое умозрительное понятие или чрезвычайно престижное звание. Прежде всего, это высокий уровень сохранения, соответствующий мировым реставрационным стандартам. За этим стоит точная научная методология определения, что есть Всемирное наследие, каковы границы территории его памятников, охранной зоны, которая носит название «буферной». Если говорить о Талгарской ситуации, то на протяжении долгого времени городище Талхиз было представлено в официальных документах лишь одним небольшим фрагментом, то есть, той частью, где были проведены тщательные археологические раскопки и своего рода музеефикация — презентация в небольшом фрагменте очень большой территории. С 2004 года в Талгаре был разработан генплан, по которому дорога проходила в непосредственной близости от этой территории и, по сути дела, перерезала тело городища.
При разработке номинационного досье для Всемирного наследия, территория памятника и его охранные зоны на основе исторических и археологических данных были совершенно справедливо увеличены, но информация об их утверждении на уровне акимата была проигнорирована.
Молдахметова: Во время круглого стола вы говорили о необходимости централизации контроля за сохранением наследия.
Душкина: По охранному законодательству Казахстана вся полнота власти и ответственности за памятники принадлежат акимату на местах. Ну, например, за Талхиз прямую ответственность несут акиматы Алматинской области и Талгара. Они осуществляют все действия, в том числе, финансирование, надзор и мониторинг этого объекта, хотя это Всемирное наследие. Конечно, должен быть законодательно установлен сильный контроль за этими выдающимися памятниками на самом верхнем уровне. Когда происходит разброс информации, отсутствует необходимая координация действий на республиканском, областном и местном уровнях, то мы получаем «случай Талгара».
Похоже, что этот казус имеет большие шансы войти в учебники и международные исследования Всемирного наследия.
Молдахметова: Почему этот случай получил такой общественный резонанс?
Душкина: О нем много писали в интернете, в соцсетях. Новости были и в прессе. Благодаря активной работе экологов и неравнодушных граждан, которые, зная о том, что там происходит, выкладывали фотографии и писали в своих заметках в Facebook, информация мгновенно распространялась. Даже в Москве в соцсетях шло активное обсуждение всего того, что случилось в Талгаре. Это уникальный прецедент.
Молдахметова: То есть, здесь общественность сыграла важную роль?
Душкина: Абсолютно! Это был катализатор для того, чтобы ситуация стала обсуждаться на самом высоком уровне. И мне кажется, средства массовой информации и заинтересованное общество играют в этом огромную роль. И, конечно же, надо понимать, что ни один международный эксперт, ни с какими международными организациями не могут сохранить никакое наследие, если к памятникам нет любви внутри страны. У ИКОМОСа есть специальная хартия по презентации культурного наследия, которая говорит о том, как вообще надо представлять такие объекты. И, конечно, одним из самых сложных видов наследия является археология, поскольку для того, чтобы понять полуразрушенные фрагменты, иногда разрозненные, иногда с нечитаемым точным планом, надо иметь определенную профессиональную и культурную подготовку. Постепенно глаз начинает видеть это и воспринимать как ценность. Например, очень помогает и профессионалам, и людям любых профессий, аэрофотосъемка, которая сейчас находится в свободном доступе и выложена в интернете — когда вы смотрите на территорию с высоты, вы «прочитываете» и полный план древнего городища в Талгаре, и видите всю геометрию этого места. Это фантастическое подспорье, которое получила наша профессия, но это и инструмент для широкого зрителя, который помогает получить представление о древности этого места и понять его структуру. Приходит понимание того, каким колоссальным богатством обладает Казахстан. Ваша страна всемирно известна своим археологическим наследием, здесь создана уникальная школа археологии. Значительная часть сокровищ Казахстана еще «невидима», лежит под поверхностью земли. Это задача объемных археологических исследований будущего. Если говорить о номинации городов Великого Шелкового пути, предстоит разработать долгосрочные программы по сохранению и презентации этого наследия для всех объектов на территории Казахстана.
Молдахметова: Если говорить о понимании важности наследия, мне кажется, одна из причин ситуации с Талхизом в том, что не все осознавали его ценность, и были неправильно расставлены приоритеты. Как была обоснована его ценность на национальном уровне?
Душкина: Была разработана номинация, это огромный, большой труд очень уважаемых археологов. Ценность объекта на национальном уровне профессионально была признана. Что мы номинируем? Для меня самое главное — тема движения. Это не просто «путь», это обширный «канал движения», а значит, перемещение огромного количества человеческих масс и информации. Это важнейшая часть истории цивилизации, смешение рас и народов, перемещение знаний и культурных ценностей, в прямом и переносном смысле драгоценностей, это пути распространения религий и верований и так далее. То есть, представлено формирование исторических и культурных слоев, цивилизационных кодов. Второй ряд ценностных показателей в этой номинации, также составляющих ее всемирную универсальную ценность — это те материальные объекты, которые сопутствовали этому движению. Как раз Казахстан обладает разнообразием представленных маршрутов и памятниками, которые на нем сохранилось. По большей части, это археологические объекты. Человека надо научить воспринимать и понимать те ценности, которые едва обозначены на поверхности земли.
Ажиев: А как это сделать?
Душкина: Это, конечно, большой образовательный процесс, связанный с исследованием собственной культуры, своих духовных корней, своих исторических ценностей. Например, частью культуры номадов является кочевание, т.е. постоянное перемещение, но при этом существуют места оседлости с разными функциями, — оборонительными и торговыми. Древний Талхиз — известный в древности торговый город. При раскопках в нем были обнаружены объекты из разных регионов мира. Нужно, чтобы люди больше читали об этом! Поэтому, если говорить о городах Великого Шелкового пути в Казахстане, то их изучение должно быть включено в программы по истории в школах. Чтобы люди понимали, что это не футбольное поле и не место для выпаса скота. Что это национальная история и культура, которую очень легко разрушить и невозможно восстановить. Нужно осознавать, что когда происходит разрушение, стираются следы памяти и культурной идентичности страны. А раз мы говорим о Всемирном наследии, то не только казахстанцы, но и мир в целом теряют те ценности, которые у нас сейчас есть.
Молдахметова: А что вообще означает статус памятника ЮНЕСКО, что он дает?
Душкина: Концепция «Всемирного наследия» в целом может рассматриваться как самый успешный геополитический и культурный проект ЮНЕСКО. В определенной степени – это представление страны в контексте всего мира через самое ценное, что у него есть — культурное наследие. С другой стороны, требование очень высоких стандартов сохранения. Иногда бывало так, что на статус Всемирного наследия выдвигали объект, который находился в зоне колоссального риска, в надежде, что это его убережет. Но представление о том, что на страну прольется «золотой дождь», несколько ошибочно. В тоже время, у ЮНЕСКО есть фонд, который может частично профинансировать программы по изучению объекта наследия, его консервацию. В рамках ЮНЕСКО проводятся учебные семинары, образовательные курсы, тренинги, где рассказывается о системе Всемирного наследия и его научных методах, а также о том, что такое План управления наследием. Это одна из важнейших частей работы, которая уже на самом начальном этапе фигурирует в номинационном досье. В План управления входят программы по консервации и реставрации, планы по научному исследованию памятника и его мониторингу, а также юридическая защита и финансирование, которые может гарантировать государство для сохранения. Последнее – одно из важнейших требований Конвенции. На разработку таких планов при определенных условиях тоже может быть выделена международная финансовая помощь и проведены консультации. Кроме того, в самой Конвенции речь идет о консультации объектов Всемирного наследия на безвозмездной основе. Так, например, международная мониторинговая миссия, с которой господин Фенг Джинг и я прибыли в Казахстан, оплачивается международными органами.
Молдахметова: Какие еще существуют критерии ценности объектов наследия?
Душкина: Если говорить о Всемирном наследии, то бок о бок с подлинностью идет понятие «целостности». И если раньше в рамках Конвенции существовала только подлинность, то со временем стало понятно, что сохранять подлинность во всей ее полноте сложно. Тогда на первое место стала выдвигаться целостность. И это, как я называю, спасательный круг для объектов наследия, т.е. допускается проведение реставрационных работ на памятниках, использование различных видов приспособлений под современное использование, которые поддерживают целостность. И даже если подлинность при этом частично уходит, общий баланс еще не настолько нарушен, что можно констатировать сильное искажение памятника. Конечно же, памятник — это единая система ценностей: исторических, культурных, архитектурных, градостроительных, экономических, функциональных, социальных и прочих, из которых и формируется его общая ценностная характеристика.
Применительно к объектам Всемирного культурного наследия разработана система оценочных критериев для определения всемирной универсальной ценности, их всего шесть. Самый спорный из них первый, который сейчас часто критикуют — творение человеческого гения. Все задают вопрос: кто такой гений, как определить? Взять, хотя бы, объекты Ле Корбюзье, недавно включенные во Всемирное наследие. Его номинировали, потому что он гений или потому, что создал совершенно новую систему видения мира? И о Корбюзье ли мы говорим, когда выдвигаются его объекты? Может, говорим о системе новых ценностей, перевернувших представление о жизни человека, его окружении, даже о структуре его тела и о том, как он должен жить? И, в конце концов, мы говорим не о Корбюзье, хотя он, конечно, «гений». Во всяком случае, считаю его одним из гениев XX века. Каждый объект проходит через сложнейший фильтр многосторонней оценки и выявления его свойств.
Молдахметова: То есть в этом случае сохранение наследия — это общие усилия международного сообщества и самого государства?
Душкина: Совершенно верно. Здесь абсолютная прерогатива — силы самого государства и его граждан, которые любят свое наследие, понимают его ценность, берегут его. И главное, необходимо «передать наследие будущим поколениям во всем богатстве его подлинности» (цитата из «Венецианской Хартии», которая была создана в 1964 году и до сегодняшнего дня являющаяся профессиональной и этической доктриной реставрации в мире). Слово «подлинность» здесь более чем уместно, потому что наследие перестает быть наследием и частью культуры, если утрачивает подлинность.
Талхиз прокопали насквозь так, что он утратил свою целостность, структурность, и соответственно, частично потерял свою подлинность.
Если целостность еще можно восстановить путем новых материалов, то подлинность восстановить невозможно. Это ресурс не возобновляемый, невосстановимый, и это основа любого наследия. Не может быть не подлинного наследия, так же, как и культуры.
Молдахметова: Вы уже упомянули подлинность как один из основных параметров ценности объекта наследия, а как ее определить?
Душкина: Надо сказать, что применительно к объектам Всемирного наследия были разработаны критерии оценки подлинности. Первоначально, в так называемый «тест на подлинность» входили подлинность «формы» или первоначального замысла, «материала», «техники исполнения». Вот, например, Храм Христа Спасителя в Москве построен на железобетонном каркасе, которого исторически никогда не было. То же самое произошло с деревянным дворцом Алексея Михайловича в Коломенском, которому придали такой же каркас. Это, конечно, бесконечно далеко от настоящей реставрационной работы, даже с учетом того, что в Храме Христа Спасителя форма все же соблюдена. Научная реставрация диктует совершенно точные требования. Четвертым важным критерием является подлинность «окружения». Это самый трудный из всех критериев оценки подлинности, поскольку искажение пространства вокруг памятника иногда происходит стремительно, особенно в городской среде. Критерии подлинности были разработаны для того, чтобы облегчить задачу и экспертному сообществу, и на понятийном уровне дать человеку понять, что это не эфемерное и умозрительное понятие, а совершенно конкретное. Позднее, к основным критериям присоединились подлинность «использования, функций», «традиций» и даже «гения места».
Исаханкызы: А где можно найти этот список, он есть на сайте ЮНЕСКО или ICOMOS?
Душкина: Да, на сайте Центра Всемирного наследия ЮНЕСКО (World Heritage Centre) есть полный список памятников культурного и природного наследия. Мне очень нравится символ Конвенции — это соединение круга с квадратом, где круг — природное начало, а внутри рукотворный квадрат (в природе ведь нет квадрата), значит, это сделано руками человека. То есть, в знаке представлено культурное наследие в окружении природного. Среди объектов Великого Шелкового пути в Казахстане на меня произвел большое впечатление Орнек. Это самый крупный торговый город из тех, что номинированы, занимающий примерно 10 000 гектаров. Сейчас не хватает административных ресурсов для сохранения всей этой территории на национальном уровне, под охраной находится лишь маленький фрагмент. Это изумительный синтез археологического памятника и природы, включая панораму гор, долину реки, степную растительность, потрясающий аромат полыни, обитающих там птиц и насекомых. И подобно Талгару, там угадывается еще мало изученное, но несущее колоссальный потенциал археологическое наследие. Назвать этот объект памятником археологии? Да. Но, на мой взгляд, Орнек, по своей сути, – культурный ландшафт. И он абсолютно не тронут. Это совершенно потрясающее по красоте место.
Исаханкызы: Должны ли/могут ли категории ценности для памятников местного значения быть созвучными с мировыми? Или в каждом регионе устанавливаются свои?
Душкина: Вы знаете, это, с одной стороны, научный вопрос. Категории памятников или его охранный статус определяются специально образованными людьми через экспертизу. С другой стороны, приходится часто сталкиваться с недооценкой наследия. На примере России могу сказать, что, к примеру, всемирно известный русский архитектурный авангард, по большей части сосредоточенный в Москве, до 2005 года охранялся на местном уровне. Сейчас это региональные памятники, как и архитектура сталинского периода, включая знаменитое метро и высотные здания Москвы. И это абсолютный нонсенс, поскольку за ними стоит мировая слава. Авангард едут изучать со всего мира как в архитектурную Мекку, потому что здесь сложился язык архитектуры XX века. Но памятники продолжают прозябать на низком охранном уровне. Добиться подъема этого статуса до федерального, то есть общенационального уровня, не удается десятилетиями. Значит, мы понимаем, что это некая бюрократическая игра. И конечно, это колоссальная недооценка, в данном случае, наследия XX века, с которым вы также сталкиваетесь и в Казахстане. У вас некоторые объекты при переходе из союзного в республиканский реестр попросту из него исчезли. Что касается объектов Всемирного наследия, предполагается, конечно, что страна гарантирует их сохранение на самом высоком уровне. Мы, например, выяснили, что среди уже включенных во Всемирное наследие, три городища Шелкового пути находятся на местном уровне, значит, их надо через процедуру экспертизы поднимать до республиканского.
Исаханкызы: Почему важно сохранять объекты местного значения?
Душкина: Мы были в Карамергене, который, будучи во Всемирном наследии, оказался вообще не в реестре памятников Казахстана, но это не умаляет его ценности. Здесь сочетание уникального археологического наследия и природного окружения, и это абсолютно нетронутое место. Сейчас надо принимать срочные шаги по повышению статуса этого места. Иногда бывает, что статус искусственно занижен и не соответствует ценности памятника. В то же время, когда надо какой-то объект, не имеющий никакого статуса, поставить под охрану, у вас в законодательстве есть возможность сохранения на местном уровне. В российском законодательстве есть также такое понятие, как ценный градоформирующий объект, на практике это означает возможность реконструкции здания в тех параметрах, в которых оно было построено. Поэтому местный статус, и вообще статус памятника — это единственное, что может затормозить его возможное разрушение. Если охранного статуса вообще нет, у инвесторов или девелоперов полностью развязаны руки для сноса исторических сооружений. Важно также отметить, что у вас в стране крайне сокращены зоны охраны. А это всего лишь 50 метров охранной зоны вокруг памятника, потом 100 метров зоны регулирования застройки, и 100 метров охраняемого ландшафта. В исторических городах при таких минимальных территориях, установленных чисто механическим способом, сохранить ценную городскую среду не представляется возможным. Но все же законодательно есть система ограничений, не позволяющая построить, например, небоскреб впритык к памятнику. Вот на этих нюансах, собственно говоря, и покоится поиск баланса сохранения.
Молдахметова: Вы участвуете в сохранении памятников не только как эксперт международного уровня, но и как горожанин.
Душкина: Да, как градозащитник.
Молдахметова: И в связи с этим хотели спросить, какую роль играют горожане в деле сохранения наследия, могут ли они влиять на оценку ценности объектов, насколько важно учитывать их мнение?
Душкина: Я считаю, что очень влияют. В соответствии с российским законодательством, горожане могут участвовать в постановке зданий на охрану. То есть любой гражданин, собрав материал, имеет право подать заявку в муниципальные органы охраны наследия, и в течение 90 дней должно быть принято решение, может ли это здание претендовать на звание памятника. Если да, сооружение сначала попадает в список выявленных объектов, а после этого, через историко-культурную экспертизу – в региональные памятники. Если объект претендует на федеральную охрану, то заявка подается в Министерство культуры. Сейчас во многих городах действуют общественные организации, объединяющие граждан, борющихся за сохранение наследия своих городов. Одно из известнейших общественных движений — московский «Архнадзор», в Петербурге — «Живой Город», в Вологде — «Настоящая Вологда», в Нижнем Новгороде — «СпасГрад» и многие другие. Все эти организации, оснащенные собственными ресурсами в интернете, объединены Координационным советом градозащитников России. Это огромная сеть, возникшая на волне застройки исторических центров городов и протестов против разрушения наследия. Как правило, на месте уничтоженных средовых памятников, которые составляют лицо города, появляется чудовищного качества современная архитектура с нарушением всех существующих регламентов. Уничтожение ядер в центре городов, ощущение полной дисгармонии приводит к тому, что общество перестает быть равнодушным, оно заявляет о том, что наши города – это наше наследие. Поэтому, если есть равнодушие в обществе, ничего сохранить невозможно. Только через любовь и понимание своего наследия можно найти пути сохранения, найти каналы взаимодействия с государственными органами. Это очень большая работа, это самоотдача, работа круглые сутки. Вы понимаете, что это совершенно бесплатная деятельность, основанная на гражданском чувстве, на любви к наследию и к своему делу. Мне кажется, это одно из позитивных начал, которое осветило последнее десятилетие XX века, в которое мы вошли с очень сильным ощущением гражданской позиции.