Просто поразительно, как много политиков, особенно среди правых популистов, прибегает к неортодоксальным способам укладки волос. Сильвио Берлускони, бывший премьер-министр Италии, закрашивал чёрным маркером проплешины между двумя прядями трансплантированных волос. Голландский демагог Герт Вилдерс выкрасил свои зачёсанные по-моцартовски назад, пышные волосы в платиново-белый цвет. Борис Джонсон, подстрекатель Брексита, а сейчас министр иностранных дел Великобритании, старательно заботится о том, чтобы его соломенная копна волос всегда была в состоянии беспорядка, конечно, тщательно продуманного. И все они получают широкую поддержку у избирателей, полных гнева и обид на элегантную урбанистическую элиту.
Здесь стоит вспомнить отца современного европейского популизма – покойного голландского политика Пима Фортёйна, у которого вообще не было волос. Однако его блестящая, гладко выбритая голова выделялась среди аккуратных, серых причёсок политиков истеблишмента так же, как белые космы Джонсона или золотистый чубчик Трампа (кстати, все эти мужчины, за исключением Берлускони, блондины или крашеные блондины; похоже, что темные волосы не влияют на толпы популистов столь же эффектно).
Дело, конечно, в стремлении выделиться. Странная причёска (или выбритая голова) делает популярного руководителя сразу узнаваемым. Такой рода фирменные знаки часто встречаются у диктаторов. Визуальный образ Гитлера можно упростить до сального косого пробора и усов щёточкой. Среди всех современных диктаторов самая странная стрижка, вероятно, у северокорейского Ким Чен Ына: гладко выбритые виски и затылок являются умышленной имитацией пролетарской стрижки его дедушки в стиле 1930-х годов. Отец Кима – Ким Чен Ир – пытался, хотя и безуспешно, копировать причёску Элвиса Пресли.
Но самопародия иногда срабатывает и в демократиях. Уинстон Черчилль, во многом ставший примером для Джонсона, всегда носил с собой большую сигару, даже если он не собирался её закуривать. Он мало что мог сделать со своими редкими волосами, но вот одевался он точно не так, как все остальные. Ни один другой британский политик, даже во время войны, не носил таких комбинезонов на молнии, которые выбрал себе Черчилль. Хорошо продуманная небрежность (или эксцентричность) была символом типичного аристократа, который не испытывал необходимости соответствовать скучным стандартам приличий среднего класса.
Черчилль понимал нечто, что упускают из вида многие политики истеблишмента. Путь к сердцам масс лежит не через притворство, будто вы такой же, как они. Наоборот, если вы из высшего класса, выставляйте это на показ, сделайте из себя в карикатуру на представителя знати – старомодного аристократа, который презирает трусливую буржуазию, но отлично ладит со своим егерем. Джонсон – не аристократ, но он учился и в Итоне, и может легко изображать из себя аристократа. Этим умением он пользуется весьма эффектно.
В США формально нет аристократии. Статус в большей степени определяется количеством денег. Один из секретов популярности Трампа в том, что он выставляет напоказ своё предполагаемое большое богатство. Он даже переигрывает, если это необходимо. Абсурдные позолоченные стулья в его домах а-ля Луи XIV – это грубая имитация аристократического стиля.
У Фортёйна (в более скромных голландских масштабах) и у Берулскони (с более грандиозным итальянским размахом) были схожие вкусы. Люди, для которых всё это было мечтой, восхищались ими за это. А для успешного популизма самое главное – подкреплять мечтания у людей, у которых почти ничего нет.
Ключ в том, что все эти политики не похожи на скучный и приличный мейнстрим. Даже если они к нему принадлежат, они должны изображать из себя аутсайдеров, способных выступить вместе с простым человеком против политического истеблишмента. Любые странности – необычные манеры высшего класса, показной образ жизни, скандальные шутки, умышленная тупость, безумные причёски – становятся активом.
Я не уверен, что люди, которые справедливо видят в Трампе огромную опасность для США и мира, в достаточной степени осознают всё это. Много говорилось о разумном, выдержанном тоне на съезде Демократической партии, особенно в сравнении с «тёмным», агрессивным пафосом на съезде республиканцев. Президент Барак Обама, вице-президент Джо Байден и сама Хиллари Клинтон выглядели просто образцами благородства по сравнению с манерами а-ля Муссолини и вербальной агрессией Трампа.
Сторонники Клинтон – на съезде и не только – пытаются атаковать Трампа, высмеивая его. Этот метод когда-то использовал Вольтер в борьбе с догматами католической церкви. Смех может быть эффективным оружием. В 1920-е годы журналисты (среди них Х.Л. Менкен) выставили христианских фундаменталистов в США в настолько глупом виде, что те выпали из политики на несколько поколений.
Безумное, оскорбительное бахвальство Трампа, его вульгарный вкус и странный вид – всё это является готовым объектом для сатиры. И юмористы, например Джон Стюарт, уже совершенно безжалостно его высмеивают. Однако сатира и насмешки не помогут переубедить людей, которые любят Трампа как раз из-за его странности. Она выделяет его из истеблишмента, который они презирают. Харизма не предполагает ограничений в словах, внешнем виде или манерах. Чем он страннее, тем больше он нравится своим сторонникам. И чем больше умный юморист в Нью-Йорке над ним издевается, тем больше фанатов встанет под его флаги.
Таково великое извращение нашей эпохи разгневанного популизма. Способность к разумным аргументам и политическому оптимизму может теперь вдруг оказаться отрицательным качеством, стать типичным признаком принадлежности к самодовольной элите, которая игнорирует тревоги простых людей, чувствующих, будто все эти шутки – над ними. Никакие разумные аргументы не смогли убедить 51,9% британских избирателей проголосовать за сохранение членства в ЕС. И они, возможно, не помогут помешать безграмотному и опасному клоуну – с глупой причёской и всем остальным – стать президентом США.
Фото EPA / PETER FOLEY / VOSTOCK Photo