Популистские движения обычно заняты поиском виновных. Отец Чарльз Кофлин, римско-католический священник из Детройта, который в 1930-е годы выступал за фашистскую программу для Америки, неустанно искал виновных в проблемах общества. Точно так же сегодняшние правые популисты с жаром набросились на «истеблишмент» и «элиты».
В Европе это означает, что надо во всём, что идёт не так, винить ЕС. Разбираться в сложных причинах нынешних экономических и социальных проблем (например, Великобритания и Франция серьёзно страдают от системы наследственных привилегий и застывшего классового общества) намного труднее, чем обзывать ЕС злобным бегемотом.
Помимо обвинений, популистская идеология активно опирается на ностальгию. Нынешний политический шум в Европе заставляет вспомнить осуждение Эдмундом Бёрком в 1790 году Французской революции как продукта ошибочной веры в идеи, пренебрегающие привязанностью народа к своей истории и традициям.
С точки зрения британских сторонников Брексита, концепция мира без границ, которую представляет Евросоюз со своей приверженностью идее глобализации, ведёт к разрушению национального государства, лучше защищающего их интересы. Во время кампании накануне референдума они напоминали о прошлом, в котором рабочие места были гарантированы, все соседи были знакомыми, а безопасность – обеспечена. Существовало ли такое прошлое когда-нибудь в реальности, было совершенно неважно.
В 1930-х годах, когда европейские демократии всё-таки уступили радикальным политическим движениям, демагоги находили поддержку, главным образом, в старом нижнем слое среднего класса. Его представители боялись лишений и сползания в бедность под воздействием бесконтрольных экономических сил. После длительного кризиса евро и последовавшего за ним болезненного сокращения госрасходов популисты современности получили возможность играть на тех же страхах, причем в первую очередь, как и в предыдущий раз, среди работников в возрасте и других уязвимых групп.
Конечно, не только Европу охватил популизм. Соединённые Штаты, где Дональд Трамп стал республиканским кандидатом в президенты, также находятся в серьёзной опасности. Трамп рисует мрачную картину жизни в США сегодня и винит в этом глобализацию (особенно иммиграцию) и лидеров «истеблишмента», которые её продвигают в ущерб простым американским трудящимся. Его лозунг «Сделать Америку снова великой» стал ярким выражением лживой популистской ностальгии.
И если сторонники Брексита хотят выхода Британии из Европы, то Трамп хочет выхода США из системы международных договорённостей, частью которых они являются, или для которых даже служат опорой. Он предложил отказаться от НАТО, заявив, что союзники США должны платить за оказываемые им Америкой услуги защиты. Он также выступает с тирадами против свободы торговли и даже ООН.
Как и везде, протекционизм и националистический нарциссизм Трампа опирается на тревоги тех, кто пострадал от безличных тёмных сил «рынка». Поворот к популизму стал бунтом против интеллектуальной ортодоксии, воплощённой в космополитических профессиональных элитах. Во время агитационной кампании за Брексит слово «эксперт» стало оскорблением.
Это не означает, что вызов истеблишменту брошен совершенно безосновательно. Истеблишмент не всегда сохраняет связь с народом. И популизм может в каких-то случаях стать легитимным каналом, который даёт возможность пострадавшим избирателям сообщить о своём недовольстве и потребовать смены курса. В Европе есть масса причин для обоснованного недовольства: сокращение госрасходов, массовая безработица среди молодёжи, дефицит демократии в Евросоюзе, избыточная бюрократия в Брюсселе.
Однако вместо внимания к реальным вариантам решения проблем сегодняшние популисты зачастую апеллируют к самым низменным человеческим инстинктам. Во многих случаях она делают упор на эмоции, а не факты, разжигают страх и ненависть, опираются на националистическую программу. Более того, они заинтересованы не столько в устранении причин экономического недовольства, сколько в использовании этого недовольства для продвижения программы, которая приведёт к свёртыванию политики социальной и культурной открытости.
Лучше всего это видно на примере дебатов об иммиграции. В США Трамп завоевал общественную поддержку, предложив запретить мусульманам въезд в США и построить стену на границе с Мексикой, чтобы прекратить попытки её нелегального пересечения. В Европе популистские лидеры аналогичным образом используют наплыв беженцев, которые хотят укрыться от конфликтов на Ближнем Востоке, чтобы убедить людей, будто навязываемая ЕС политика угрожает не только безопасности европейцев, но и их культуре.
Тот факт, что почти все регионы Британии, проголосовавшие за Брексит, получали от ЕС огромные субсидии, подтверждает данную интерпретацию. Об этом же свидетельствует и ситуация в Германии. Прибытие в страну миллиона иммигрантов (в основном мусульман) в прошлом году никак не навредило экономике – здесь сохраняется полная занятость. Однако многие жители страны отвергают идею новой, мультикультурной Германии, которую отстаивает канцлер Ангела Меркель.
Проще говоря, многим европейцам иммигранты представляются не столько угрозой их кошельку, сколько вызовом их национальной, родовой идентичности. Популистские лидеры, например Найджел Фарадж из Партии независимости Великобритании, без колебаний использовали это культурное недовольство и в конечном итоге сумели убедить британских избирателей проголосовать вопреки их собственным реальным интересам.
Впрочем, недовольство, которым манипулируют популисты вроде Фараджа и Трампа, реально. Для сохранения принципов открытости и демократии, от которых зависит продолжение социального и экономического прогресса, надо понять причины этого недовольства и заняться их устранением. В противном случае популисты будут и дальше завоёвывать поддержку, и последствия этого будут суровы, как уже показала катастрофа с Брекситом.
К счастью, существует прецедент предотвращения захвата власти популистами. В 1930-х годах, когда Европа оказалась в руках тиранов или слабых демократических лидеров, в США Кофлиных и ему подобных сумел затмить президент Франклин Рузвельт со своей политикой «Нового курса». И новый курс, который скорректирует зияющий дефицит демократии в ЕС и положит конец саморазрушающей политике сокращения госрасходов, – это ровно то, что сегодня спасёт Европу.
Фото с сайта www.independent.co.uk