Сегодня даже сторонники ПСР должны с осторожностью взвешивать свои слова, чтобы их не восприняли как критику правительства или переход на сторону врагов. Необходимость этого стала ещё более очевидной после неудачной попытки переворота 15 июля с целью свергнуть правительство президента Реджепа Тайипа Эрдогана. Уничтожение любых свидетельств связи с недругами ПСР является теперь вопросом самосохранения; особенно если это связи с Фетхуллахом Гюленом, имамом-затворником, проживающим в Пенсильвании и обвиняемом правительством Турции в подготовке путча.
Разумеется, правительство Эрдогана стало далеко не первым в истории страны, кто заставляет турецких граждан скрывать свои предпочтения и убеждения. При светских правительствах Турции, начиная с 1920-х годов и до 1950-го (а в каком-то смысле и вплоть до 2002 года), верующие турки, стремившиеся сделать карьеру в правительстве, армии и даже в торговле должны были поменьше афишировать свою религиозность и избегать публичного одобрения политических исламских движений.
Лидеры трёх исламистских партий, которые предшествовали ПСР, возмущались этими ограничениями религиозных чувств. Они считали, что светский режим во французском стиле извращает турецкую культуру. Хотя они были осторожны и не оспаривали открыто конституцию страны, в 1971-2001 годах их деятельность была постепенно запрещена как представляющая угрозу светскому государству. В 1999 году сам Эрдоган оказался в тюрьме за цитирование стихов, расценённых как подстрекательство к религиозному насилию. В том же году Гюлен, спасаясь от следствия по делу о пропаганде в пользу исламизации государства, переехал в США.
Будучи товарищами по оппозиции светскому режиму, движение Гюлена «Хизмет» (то есть «Служение») и ПСР стали естественными союзниками. Более того, они целое десятилетие работали вместе над подрывом светских государственных институтов Турции. После того как конституционный референдум 2010 году положил конец опеке над Республикой со стороны исключительно светской армии, перед ними открылась историческая возможность для перестройки всех турецких институтов. Однако между ними возникли разногласия – даже напряжённость – по поводу того, как это надо делать.
Эрдоган, который тогда был премьер-министром, начал трансформацию турецкого общества в соответствии со своей собственной консервативной интерпретацией ислама. Стало более интенсивным религиозное образование. Были ужесточены ограничения в отношении алкоголя. Женщинам стали объяснять, что у них должно быть, по меньшей мере, три ребёнка и что им нельзя громко смеяться на публике. СМИ, которые ПСР не выкупила, были подавлены с помощью угрозы начислить разорительные налоги, а также арестов журналистов, отказавшихся сотрудничать. Сторонников светского режима, которые ещё недавно доминировали в политике и считались авангардом современности, стали изображать людьми без морали и достоинства и даже не вполне турками.
Однако верующие мусульмане тоже не избавились от страхов, и не в последнюю очередь из-за начавшейся вскоре борьбы за власть между лагерем Эрдогана и лагерем Гюлена. Поначалу ПСР позволяла сторонникам Гюлена пользоваться привилегиям власти, они имели преимущества при найме на госслужбу и заключении контрактов, однако в 2013 году трения достигли апогея, так как гюленисты попытались начать против Эрдогана антикоррупционное расследование. Эрдоган ответил тем, что начал вычищать предполагаемых гюленистов из госучреждений.
После того как двое учёных выяснили, что серия сенсационных судебных процессов против старого светского истеблишмента опиралась на сфабрикованные доказательства, функционеры ПСР начали винить во всех юридических нарушениях Гюлена. Не было сомнений в том, что в ПСР знали, что жертвы этих судебных процессов, в том числе сотни генералов, были осуждены несправедливо, однако лишь немногие турки высказались по этому поводу – остальные боялись обвинений в том, что они принадлежат к «параллельному государству» Гюлена.
Спустя два месяца после наиболее кровопролитной попытки военного переворота в турецкой истории, турки продолжают постоянно говорить о сюрреалистичных бомбардировках, телевизионных картинках с танками на улице, свирепой реакции правительства, в том числе о десятках тысяч арестов. Некоторые даже предполагают, что Эрдоган могут инсценировать переворот, чтобы оправдать свою эпохальную чистку. Естественно, любые вопросы такого рода задаются только в частной обстановке и с уверениями в неприятии «Террористической организации Фетхуллаха», как теперь официально называется «Хизмет». Турки знают, что правительство может приравнять к предательству даже самые поверхностные связи с Гюленом, какими бы старыми или незначительными они не были.
Предполагаемых сторонников в массовом порядке увольняют с работы или даже отправляют в тюрьму. Люди, получившие образование на стипендии Гюлена, оказались в числе главных подозреваемых. А ведь есть ещё миллионы тех, кто вёл дела с предприятиями, принадлежащими гюленистам. Активы гюленистов были изъяты, что стало самым большим актом захвата собственности в стране с 1940-х годов. В подобных обстоятельствах попытки похвалить работу уничтожаемых благотворительных фондов гюленистов можно приравнять к профессиональному суициду.
Всё это совершенно неоправданно. И не в последнюю очередь потому, что – вне зависимости от реальной роли самого Гюлена – путч не был делом рук одних только гюленистов. В нём участвовали недовольные офицеры самых разных убеждений, а также оппортунисты, стремившиеся таким образом сделать себе карьеру. Провал путча мог быть вызван тем фактом, что информация о нём утекла заранее, и это заставило многих заговорщиков, в том числе некоторые ключевые военные подразделения, отказаться от участия в заговоре.
Многие генералы, офицеры разведки и другие высокопоставленные лица всё ещё колебались, когда стало известно, что путч начался. Высшие генералы и шеф разведки держали Эрдогана в неведении несколько часов, даже когда отряд уничтожения направился к его летней резиденции. Подход по принципу «подождём-посмотрим», выбранный многими офицерами турецкой безопасности, привёл к тому, что некоторые из них оказались теперь в тюрьме. Без сомнения, многие граждане Турции тоже решили подождать и посмотреть, чем закончится путч, прежде чем повернуться против Гюлена.
ПСР и многие из её оппонентов согласны в одном: если бы путч удался, репрессии были бы намного более масштабными. Число сторонников ПСР значительно превышает число гюленистов. Но за последние 14 лет ПСР нажила себе немало яростных врагов, и миллионы турок стали бы аплодировать аресту лидеров этой партии, даже если многие из этих лидеров начнут вполне правдоподобно заявлять, будто поддерживали Эрдогана притворно.
Сегодня Турция максимально далека от создания общества, в котором люди способны говорить открыто и честно. Продолжающаяся охота на ведьм заставляет граждан любых убеждений бояться за свои рабочие места и жизни. Они ищут убежище в притворстве – социальном, политическом, интеллектуальном и религиозном. Эта повсеместная ложь укрепляет силы, приводящие к регулярным политическим кризисам в Турции.
Фото Жанары Каримовой