Многие, особенно в Германии, вспоминая те невероятные месяцы в конце 1989 и начале 1990 годов, когда испарился советский контроль над Восточной Европой, до сих пор, кажется, удивляются тому, как этот, как будто бы провинциальный и до скучного нормальный, человек смог воспользоваться шансом объединить свою расколотую страну и ловко обыграл всех противников. Они, наверное, думают, что Колю повезло оказаться в нужном месте в нужное время.
Но удача в дипломатии редко оказывается делом случая; удачу необходимо заслужить. Летом 1989 года Коль был точно так же удивлён скоростью развития событий, как и все остальные. Однако он потратил всё время с момента вступления в должность канцлера в 1982 году на подготовку к этому вероятному зову истории.
Внутриполитические вопросы неизбежно требовали от Коля внимания и мастерства. Если бы это было иначе, вряд ли он стал бы доминирующей фигурой в своей партии и в стране, причём дольше, чем любой другой немецкий канцлер со времён Отто фон Бисмарка. Однако в его мыслях на первом месте оставалась цель гарантировать будущее Германии в мирной Европе, и это стало его величайшим даром. Будучи в то время журналистом немецкого еженедельника Die Zeit, я часто лично общался с Колем в его боннском офисе. «Внешняя политика, – говорил он мне, – важнее внутренней политики, потому что ошибки в ней могут очень дорого обойтись».
Главным методом Коля, который помогал ему не допускать таких ошибок, было создание доверительных отношений со всеми державами, большими и маленькими, которые имели значение для благополучия Германии. Более того, Германии была необходима внешняя поддержка при любом варианте национальной реинтеграции, если бы такой вариант появился. В то время как для Шмидта ключевым стратегическим инструментом была уверенность в политических расчётах, для Коля таким инструментом было создание доверия. И он активно занимался его укреплением и формированием.
Коль стремился к максимально тесным отношениям с главным и незаменимым союзником страны – США – с самого начала своего правления. После падения правительства Шмидта в 1982 году из-за массовых народных протестов против размещения американских ядерных ракет средней дальности, Коль занял твёрдую позицию, понимая, что, поддавшись общественному давлению и не выполнив обязательства Германии, он подорвёт уважение и доверие со стороны США, а также свой авторитет в глазах Москвы.
Годы спустя, когда стены в Европы дали трещину, Коль наладил уникально доверительные отношения с Вашингтоном. В лице президента Джорджа Буша он нашёл твёрдого и решительного сторонника воссоединения, который мог гарантировать, что Германия выйдет из этого процесса, оставшись твёрдо привязанной к Западу.
Тем временем, хотя стареющий СССР и его немощное коммунистическое руководство давали мало поводов для надежды на прогресс, Коль продолжал политику разрядки напряжённости, начатую Брандтом и Шмидтом, хотя против неё активно выступала его собственная партия. Когда к власти пришёл Михаил Горбачёв, Коль сначала отнёсся к смелым предложениям нового советского лидера о сокращении вооружений как к банальной пропаганде а-ля Йозеф Геббельс.
Однако как только Коль увидел серьёзность намерений Горбачёва, он быстро воспользовался своей стратегией формирования доверия и наладил личные тесные отношения с человеком, без которого никакие мирные изменения на карте Холодной войны в Европе были бы невозможны. Впрочем, когда такой шанс представился, заключённое в итоге соглашение, весьма выдающееся на фоне тогдашнего политического климата, стало возможным лишь потому, что Коль всегда думал о финальной цели.
Для Коля вопрос тесного объединения Европы был крайне эмоциональным, это было ключевое условие для мира в Европе и процветания Германии. Он сумел завоевать доверие французского президента Франсуа Миттерана и дружбу Жака Делора, председателя Европейской комиссии и архитектора европейского общего рынка.
Не менее значимой была и сеть контактов, которую Коль наладил со всеми странами, окружающими Германию. Он много читал об истории этих стран и хорошо понимал, как история повлияла на их отношение к Германии. Он был убеждён, что, будучи страной с крупнейшей экономикой в Европе, Германия должна была быть самым конструктивным, если не самым щедрым, членом европейского клуба.
Однажды, к моему удивлению, Коль спросил меня, не укрепляет ли страхи перед доминированием Германии его большая масса – у него был рост 193 см, а вес – более 136 кг. Мне было не трудно его переубедить. Когда в 1989 году открылась перспектива воссоединения Германии, многолетняя работа Коля над созданием доверительных отношений была вознаграждена: успокоив тревоги в различных европейских кругах, он смог заручиться необходимой поддержкой.
Сегодня стратегия Коля по выстраиванию доверия до сих пор слышна в официальной немецкой риторике, хотя на практике она проводится менее последовательно. Бесполезно спекулировать на тему того, как бы он реагировал на отчуждение России от Запада в тот момент, когда его ещё можно было предотвратить, или ответил бы он, в отличие от канцлера Ангелы Меркель, немедленным проявлением солидарности, причём более быстрым и действенным, на греческий долговой кризис 2010 года. Стал бы Коль в ответ на поведение президента Дональда Трампа публично дистанцироваться от США? Или же он, напротив, попытался бы укрепить основы трансатлантических связей?
Одно представляется очевидным: Коль не стал бы стремиться к одним лишь краткосрочным и популярным внутри страны решениям. Вместо этого, он оценивал бы все эти проблемы с точки зрения их влияния на европейский порядок, главную выгоду от которого получала (и получает) Германия. И он бы интегрировал любые политические решения в долгосрочную стратегию будущего Германии и Европы.
Именно за это незаменимое качество подлинного государственного деятеля, а не только за его заслуги в воссоединении Германии, Коль заслуживает того, чтобы его помнили и оплакивали.