Убыточность угольной отрасли в Украине связана с устаревшим оборудованием для добычи угля и минимальными вложениями в модернизацию. Из-за этого себестоимость угля постоянно возрастает. За последние четыре года цена добычи одной тонны угля увеличилась вдвое — с 2100 гривен в 2015-м до 4300 гривен в 2019-м ($96 и $166 в пересчете на курс 2015 и 2019 годов).
Но закрытие шахт не обязательно означает запустение и смерть моногородов. Рурский регион Германии — такой себе немецкий Донбасс — смог трансформировать шахтерские моногорода в инновационные и культурные центры. Сейчас Германия планирует профинансировать пилотный проект по трансформации одного или двух украинских моногородов.
Журналисты hromadske побывали в двух шахтерских моногородах Донбасса — Украинске и Тошковке — и поговорили с их жителями о будущем, которое ждет их в случае закрытия шахт.
Украинск, Донецкая область
Самый украинский город
«Вон там стадион наш "Украина", универмаг "Украина", город Украинск, гастроном "Украина", шахта "Украина". Все "Украина" у нас было названо. Самый украинский город!»
Экскурсию для заезжих журналистов вызвался провести Сергей. Он — шахтер на пенсии. В городе Украинске, впрочем, практически все — шахтеры. Если не нынешние, то бывшие или будущие. Другой работы здесь просто нет. Даже название города — производное от названия шахты «Украина».
Согласно статистике, население Украинска — 11 тысяч человек. Инна Терещенко, первая заместительница городского главы Селидово (Украинск входит в состав Селидовского горсовета), говорит, что договоры с семейным врачом в городе заключили только 6,5 тысяч человек.
«Да, возможно, процентов двадцать этого не сделали, но в любом случае количество населения — далеко не 11 тысяч», — заключает она.
Хотя в 1991-м Сергей на референдуме голосовал за независимость Украины, а в 2013-м ездил поддержать протестующих на Майдан, о советских временах он говорит с ностальгией.
«Квартиры давали, люди ехали со всего СССР! Отец из Беларуси приехал, мать — из Житомира», — продолжает он экскурсию в пространстве и времени.
Но период расцвета давно в прошлом. В отличие от других шахтерских городков, Украинск стал депрессивным еще в 90-х — из него уезжали в поисках работы, за которую платили бы деньги.
«Люди разбежались, зарплат же не давали. У меня все золото в ломбард ушло, когда зарплату вообще перестали давать. Я когда браконьерничал, то лучше жил, [своим] девкам на сапоги давал. А когда пошел в шахту дорабатывать до пенсии, то самому ни на что не хватало», — с горечью вспоминает Сергей.
В Украинске он оставаться не собирается. «Уже уехал бы, — уточняет, — коронавирус помешал».
Уезжать он планировал в Беларусь, на историческую родину отца. Но после начала массовых протестов против Александра Лукашенко уверенности в правильности выбора новой страны для жизни поубавилось. Но не в том, что нужно уезжать.
«Что тут делать? — недоумевает он. — Ну посмотри [вокруг] — много людей?! Раньше в любое время дня и ночи — толпы, молодежи было — немеряно! Везде футбольные поля, турники — все занимались спортом. Массовые драки были! Квартал на квартал по 100 человек выходили драться!»
— Что ждет этот город? — спрашиваем напрямую.
— Он дождался, — смеется бывший шахтер.
Попытка изменений
«2002 год: заехать в Украинск со стороны Донецка невозможно — порывы воды, фекальные воды. Трасса закрыта льдом и водой. Город по полторы-две недели без света. Школы, детские садики заморожены. Котельные на ладан дышали», — рисует постапокалиптическую картину Виталий Нешин.
Поздней осенью 2002-го Нешин, которому тогда было 36 лет, стал мэром Украинска. И сразу столкнулся с полным коллапсом системы. Сегодня, глядя на опустевшие многоэтажки, сложно поверить, что когда-то в этом городе ситуация была еще хуже.
Самый амбициозный его шаг на должности мэра — обещание отдавать людям, которые переедут в Украинск, брошенное жилье. Поскольку от Украинска до Донецка всего 60 км, многие соглашались с расчетом, что будут работать в областном центре. Около тысячи семей действительно переехали, но после начала войны большая их часть покинула город.
Сам Нешин после того, как его не переизбрали мэром, пошел работать проходчиком шахты «Россия» (с 2017-го — «Котляревская») в Новогродовке, хотя на шахте он работал только до армии. «Нужно было зарабатывать деньги, кормить семью», — поясняет он.
Закрыть «Украину»?
Возле шахты «Украина» стоит памятник Богдану Хмельницкому. В 1954-м, к 300-летию Переяславской рады, памятник гетману установили в Донецке. А через 10 лет его копия появилась в Украинске. Площадь и парк возле памятника — территория города, но ухаживает за ними шахта.
«С закрытием предприятия тут просто будет пустое место. Останутся здесь пенсионеры, которые будут доживать свой век», — говорит директор шахты «Украина» Сергей Вахула.
На шахтах «Украина» и «Тошковская» добывают уголь марки ДГ (длиннопламенно-газовый). Его используют главным образом на тепловых электростанциях для производства электроэнергии. Доля такого угля в энергобалансе Украины — около 30%.
В 2014 году здесь работали почти 2 тысячи человек, сейчас — 1090. «Украина», впрочем, не отгружает уголь уже более года. Тем не менее директор убеждает, что у предприятия есть будущее.
«Шахта перспективная, негазовая (взрывы метана (газа, который скапливается в пустотах среди породы) — причина самых больших аварий на украинских шахтах — ред.), неглубокая. Запасов — 60 млн тонн. Нам нужно примерно 350 млн грн ($12,7 млн) на оборудование для добычи угля. И эти вложения окупятся в течение года», — уверен он.
Проектная мощность шахты — 1,8 млн тонн угля в год. В относительно благополучном 2003-м здесь добыли 333 тысячи тонн угля. Так что 60 млн тонн хватило бы надолго.
С покупкой оборудования государство обещает шахте помочь. Еще одна проблема — техника безопасности.
«Выделение денег на нее идет по остаточному принципу. О какой технике безопасности можно говорить, если нет масла, чтобы работали механизмы, нет бензина для подвоза трудящихся, нет леса для укрепления забоев», — говорит директор.
«Мне кажется, вам повезло с названием — некрасиво закрывать шахту "Украина"», — говорю я.
«Да, будет непорядочно закрыть шахту "Украина" в городе Украинске в стране Украина», — охотно соглашается директор.
Тошковка, Луганская область
Выживание и зеленая энергетика
«У нас одно предприятие, оно платит налоги в районный бюджет, оттуда средства поступают нам. А если не будет шахты, то где работать людям? Тогда последняя молодежь от нас уедет, закроются школы, больница», — уверена и.о. поселкового главы Тошковки Нина Губай.
Ее заместитель Николай Козачок трудился на шахте практически всю жизнь. Работать в поселковом совете он начал только в 2017-м.
«Были годы, и 1200 тонн в сутки отгружали, и 1500. Это в 1985-1990-х. Одна лава заканчивалась, вторая уже была нарезана, люди переходили туда. Была перспектива. А сейчас — выживание», — вздыхает Николай Козачок.
Кроме добычи угля шахта выполняет много социальных функций. Например, помогает школе. Недавно сильным порывом ветра со здания сорвало шифер. Новый школе выделили, а укладывали шифер рабочие шахты. Та же история и с ремонтами в школе.
Помогает шахта и своим: всем работникам, нынешним и бывшим, которые вышли на пенсию, выдают несколько тонн угля для отапливания своих домов.
«Приезжали из ООН, говорят: "Но вот есть же зеленая энергетика, — пересказывает общение с международниками Николай Козачок. — Ну, давайте создадим такой проект, чтобы все 600 человек, которые работают на шахте, дежурили на ветряках или солнечных батареях". Но их будут обслуживать 10-20 людей!»
Заместитель поселкового главы уповал на создание объединенной территориальной громады. В сельсовете планировали, что после ее создания появится финансовый ресурс на реализацию проектов по перепрофилированию — обучению предпринимательской деятельности, садоводству, зерноводству. Но местные выборы, вероятнее всего, так и не состоятся (по всей Украине они пройдут в октябре 2020-го — ред.), т.к. Луганская облгосадминистрация считает их здесь, на прифронтовых территориях, небезопасными.
Старые долги и новые прибыли
По словам директора шахты «Тошковская» Олега Авдиенко, Министерство энергетики обязало руководство 90% шахт на подконтрольных территориях Донбасса оценить целесообразность дальнейшей работы и сказать, какую помощь может оказать им государство и когда шахты смогут эту помощь вернуть.
«Был разговор и о шахте "Тошковская", но сейчас вопрос о закрытии не стоит. Профильный замминистра энергетики рассмотрел наши планы и сказал: "Да, занимайтесь"», — говорит Авдиенко.
Когда план будет готов, его должны утвердить в Киеве.
Директор шахты не называет цифр, но говорит, что вложения окупятся уже через год: «После этого лет 50 получать прибыль смело», — уверяет он.
Долгов по зарплате сейчас практически нет.
«После разговора с президентом (в конце февраля 2020-го Владимир Зеленский поручил погасить долги по зарплате перед шахтерами), может быть не день в день, как было обещано, но ситуация исправилась, — говорит Авдиенко. — И сейчас подземным работникам задолженности нет. Что касается остального персонала — это сложно назвать задолженностью по сравнению с тем, что было».
Экологические последствия
Сторонники закрытия шахт говорят о вреде экологии, который наносят эти предприятия. Но и противники уверяют, что их закрытие может привести к серьезным экологическим проблемам.
Олег Авдиенко приводит три аргумента, почему украинская угольная промышленность должна продолжать функционировать: нет гарантий, что Украина и в будущем сможет покупать дешевый уголь за границей; у каждого работника шахты в среднем четверо членов семьи, и если он лишится работы, они останутся без кормильца; неконтролируемое закрытие шахт приведет к проблемам с экологией, а контролируемое обойдется в огромные суммы. В случае с шахтой «Тошковская» расходы на содержание после ее закрытия сопоставимы с необходимыми инвестициями.
Другое мнение у координатора программы «Изменения климата и энергетическая политика» Фонда им. Генриха Белля Оксаны Алиевой: «Ни для кого не секрет, какое негативное влияние на здоровье оказывает добыча угля. Причем не только на шахтеров, но и на всех жителей этого города. Доля людей с респираторными заболеваниями, с заболеваниями легких там значительно выше, а продолжительность жизни гораздо меньше».
Первая заместительница мэра Селидово Инна Терещенко приводит пример шахты им. Коротченко в Селидово: уголь там не добывают еще с 2005 года и работает водоотлив. «Но если шахту затопит, то в городе зальет 42 гектара. Какое-то время шахта не откачивала воду — не было подачи электроэнергии и вода вышла на поверхность, у нас затапливало дорогу по одной из улиц. Сейчас откачка идет, но средств на нее хватит только до октября».
Шахтеры нынешние и будущие
На футбольном поле возле школы заканчивается матч между командой шахты «Тошковская» и сборной командой жителей поселка. Такие футбольные матчи проходят здесь каждую неделю и собирают десятки зрителей.
Один из футболистов в команде шахтеров — Сергей Галкин. Он учился в Луганске на финансиста, но потом вернулся в Тошковку и понял, что зарабатывать достаточно денег сможет только на шахте. «Когда отец работал 30 лет в проходке, мама работает на шахте по сей день — начать работать в шахте несложно», — говорит Сергей.
Его работа — готовить шахтные выработки для забойщиков, которые добывают уголь. Работать приходится по старинке — с помощью отбойного молотка, потому что единственный проходческий комбайн давно сломался.
Сергей спокойно перечисляет распространенные профессиональные заболевания среди шахтеров — силикоз, антракоз, бурсит, проблемы с опорно-двигательной системой. И заверяет, что каждый, кто спускается в шахту, понимает, на что идет. Свою работу сложной не считает: «Сюда люди не печенье шли перебирать. Мы знали, на что идем. Устаешь, но организм привыкает. Как для вас взять интервью, для меня — прийти отработать смену. То же самое», — говорит Сергей.
Многие его знакомые уезжали на заработки в Россию, Польшу, Чехию. Но потом все они вернулись и сейчас работают на шахте.
«Тут все свои — ты пошел на работу, пришел — ты дома, — говорит Сергей. — А кому ты нужен в Польше?»
Он уверен: если шахту закроют, вымрет несколько поселков.
«Можно спокойно ставить крест на перекрестке, и четыре поселка — до свидания! Все здесь либо работают на шахте, либо завязаны на шахтерах. Тут останется десять бабушек, десять дедушек и все! Все только-только начало налаживаться после войны. Зарплату стали платить вовремя», — рассказывает Сергей.
Зарплата подземных рабочих в шахтах — от 15 до 20 тыс. грн ($550-730).
Он допускает, что шахтером станет и его сын. Но жена Ольга не согласна: «Я бы не хотела, чтобы мой ребенок работал на шахте. Много здоровья у мужа отнимает шахта, очень тяжелый труд».
Закрыть или приватизировать
«У нас 33 действующих государственных шахты на подконтрольной территории, — рассказывает заместитель министра энергетики Украины Максим Немчинов. — Приблизительно половина шахт нам нужна для генерации электроэнергии. Вторая половина не настолько привлекательна. Но мы дадим им шанс, будем искать для них частных инвесторов. Если же инвестор не будет найдет, эти шахты ждет ликвидация».
Эксперт Оксана Алиева отмечает, что согласно действующей энергетической стратегии Украины государство до 2025 года должно закрыть или приватизировать все нерентабельные шахты. Однако уверенности в том, что это будет сделано, у нее нет.
В июле 2020-го в министерстве рассказали, что правительство Германии предложило Украине профинансировать трансформацию одного из угольных моногородов. Украинская сторона хочет, чтобы пилотный проект реализовали в двух городах — по одному из Донбасса и Львовско-Волынского каменноугольного бассейна.
Бывший мэр Украинска Виталий Нешин признается, что местные этих программ боятся: «Когда закрывали шахту "Селидовская", была государственная программа — предоставление новых рабочих мест и газифицирование моногородов Украинск, Горняк… (разводит руками). Когда в 2002 году я стал мэром, то задал вопрос Игорю Шкире (он был депутатом Верховной Рады по нашему округу): "А где обещанное?" Он сказал: "Я же нового созыва! Старый созыв ушел — и ушли обещания"».
4 из 33
«Только четыре шахты, которые остались на подконтрольной территории, рентабельны. Остальные мы, по сути, финансируем из бюджета», — говорит координатор программы «Изменения климата и энергетическая политика» Фонда им. Генриха Белля Оксана Алиева. Она называет угольный сектор одним из наиболее коррумпированных в Украине.
В шахтерских моногородах именно этим часто объясняют убыточность предприятий.
По мнению эксперта, негативные последствия закрытия шахт должны быть сглажены государством, сокращать добычу следует постепенно: «Тогда мы будем знать, что определенное количество шахтеров успеет выйти на пенсию. Тем, кто немного не доработает до пенсии, нужно обеспечить более ранний выход. А молодое поколение можно задействовать на реструктуризации угольной промышленности».
Алиева вспоминает стратегию энергетического перехода до 2050 года, которую в свое время разработало правительство Гончарука и министерство совместно с международными партнерами. Она предполагала переход на возобновляемую энергетику. «Но через несколько дней после публичной презентации на встрече с шахтерами президент [Владимир Зеленский] говорит: "Нет-нет, мы ничего не будем закрывать!" Так что пока не будет принято решение, которое следующее правительство не сможет отменить, не стоит ожидать существенных сдвигов», — уверена она.
«Нужно поставить цель отказа от угля — это должна быть конкретная дата, закрепленная на законодательном уровне, — говорит член правления Центра экологических инициатив «Екодія» Анна Акерманн. — В Германии поставили цель отказаться от угля до 2035 года. Мы не предлагаем копировать немецкий опыт, у нас должны быть свои решения. Меня поразило, что на первой встрече представителей шахтерских городов Донецкой области мэры сказали: "Мы понимаем, что у угля нет будущего. Руководители городов это осознают"».
Подземный учебный полигон в Селидовском горном техникуме — настоящая шахта
У шахтеров есть выражение «Донбасс давит». Что означает это полушуточное, но абсолютно точное словосочетание, нам объяснил заведующий подземным учебным полигоном в Селидовском горном техникуме Александр Каниболоцкий. Оказалось, что последствия этого самого «Донбасс давит» удивительным образом напоминают будущее украинской угольной промышленности — никто не знает, что именно и когда с ней произойдет.
«Пойдем покажу, как он давит, — предлагает Каниболоцкий. — Даже здесь, при высоте кровельных пород 4-5 метров (на этой глубине находится учебный полигон — ред.), мы укрепляли в прошлом году. Меняли, потому что вся затяжка была раздавлена. Теперь смотрите, вот эта балка была ровная! Эти 4 метра давят так, что ее согнуло. А в шахте такое давление, что болты срезают резьбу и выстреливают. Попадет в вагонетку — и может ее пробить. Я работал горным мастером. Сегодня прошел по выработке — нормально. На следующий день идешь, а выработка уже завалена. Через верх перелазишь, смотришь и тикаешь, потому что никто не знает, когда она обвалится. Постепенно купол собирается, может оторваться и упасть — никто этого не предвидит. Есть службы — и прогнозов, и АГЗ (автоматизированная газовая защита), но это все "может быть". А по факту — никто не предугадает».