В первый день в течение двух часов на питчинге случается одно большое и прекрасное откровение, и я внимательно слежу за героями этой огромной театральной карты.

В Иркутске театр «Новая драма» рассказывал о том, как действиями театра оскорбляются религиозные чувства местных верующих или нацпатов. Именно этот, «оскорбляющий» спектакль «Июль» по Ивану Вырыпаеву и привезли на площадку Гоголь-центра в дни форума. Самого Вырыпаева артисты этого и многих других театров благодарят неоднократно, за то, что он разрешает независимым командам ставить свои пьесы безвозмездно.

В Тюмени актеры театра «Солнце Сибири», чтобы снизить детскую преступность в городе создают специальные театральные проекты. Они убеждены - дети воруют в магазинах не потому, что есть нечего, а потому, что больше просто негде себя проявить.

Вологда, где Камерный Драматический театр заключил с губернатором договор об аренде на 50 лет, сделал ремонт, раскрутил театр, а теперь, после смены местного правительства, всё имеет обратную силу и помещение в любой момент могут пустить с молотка.

Белгород. «Новая сцена 2». Пока у ребят не было своей постоянной площадки, они играли в доме под снос, в заброшенном фонтане и даже в магазине Киры Пластининой. И везде за ними шли зрители.

В Улан-Удэ в перерывах между репетициями артисты чинят ветхую крышу Молодежного художественно театра и переживают, что им не продлят контракт по аренде, что в этом случае помещение отдадут местной команде КВН, а театр выселят. При этом театр инициирует большой экологический проект – Байкальскую береговую службу, которая чистит берега озера.

Белый театр из Хабаровска рассказывал свою историю о том, как артисты, чтобы получить помещение, натурально стояли под окнами городского управления, вернее играли под ними свои спектакли. И выиграли.

Театральный центр «Никитинский» в Воронеже. Администрирование его зрителей полностью держится на 20 волонтерах, которые самостоятельно создали и поддерживают свою систему работы.

Из Уфы приехало сразу четыре независимых театра. Кто-то отмечает, что в родном городе, несмотря на такую театральную активность, тяжело раскачивать зрителя, кто-то отказался от репертуарного театра и стал работать только над проектами. Группы, которые развивают пластический театр и современный танец резюмируют коротко: если ты сделал не эстрадный номер, то твой танец, постановка не имеет право существовать. Так считают в местном управлении культуры. Приходится все время доказывать обратное.

«Здравствуйте, я из Саранска, с родины Жерара Депардье», «театр это дом… роддом», «мы берем серьезный материал, который нам не по зубам»… Это опять шутят артисты.

Павел Руднев, ведущий театральный критик России сидит в углу сцены и объявляет: «Арт-площадка «Барабан», Тула. Готовится театр 18+, Ростов-на-Дону». Кто-то рядом хихикает, мол, напоминает КВН. А я думаю о том, что жизнь, с ее юмором, трудными ситуациями и перипетиями судеб, слава богу, куда круче, чем клуб веселых и находчивых. «Только ирония, только хардкор» - почти вслух произношу я и тут в зале заплакал маленький ребенок, прям младенец. Откуда ребенок? И я понимаю – театральные, мы же безумные. Мы тащимся за триста верст и тащим на себе своих детей, если их некуда деть. Как же в нас всех много общего: текущая крыша или ее полное отсутствие, маленькие дети, негативное общество, неготовое общество, прекрасные зрители, власти, деньги и еще много чего.

Первый день форума завершился диалогом о свободе между режиссером Кириллом Серебренниковым и драматургом Марюсом Ивашкявичюсом. Для меня это был интересный важный разговор о цензуре, свободе, власти и театре. На коленках лежал блокнот, в который я записывала важные мысли, как в рубрике «правила жизни» журнала Esquire, которые рождались для независимых театров здесь и сейчас:

«Театр это самая лучшая вещь, чтобы говорить на актуальные темы, это отряд быстрого реагирования».

«Что такое мечта о государственных дотациях: мы работаем, работаем, ждем, когда Годзилла обратит на нас свое внимание и думаем – вот тогда-то мы заживем».

«Свобода там, где никогда не нужно говорить шепотом».

«Занавес не падает моментально. Никто сразу не придет в театр с казачьим патрулем. Мы просто ждем их из-за угла. Ожидание и страх – вот что впечатляет сильнее всего»

«Цензура сейчас не прямая, не декларируемая. Воздух тот же, но дышать им невозможно»

«Сколько сейчас Говорухиных и сколько Райкиных?»

«Театральный бум, который существует в России сейчас – это результат государственной политики 2000-х. Политики невмешательства».

«Заказ в театре определяет не государство, не чиновники, а общество. Если 100% зрительских мест в зале заполнены, вывод один - значит, вы нужны».