Несколько лет назад, во время застолья, на котором собрались археологи и историки, один из казахстанских ученых поднял тост за повышение финансирования науки. На что его татарский коллега возразил, сказав, что если дать много денег, они все равно, в большинстве своем, останутся в руках тех людей, которые наукой не занимаются, но имеют научные степени, звания и высокие административные посты. Ученые будут заниматься наукой в любом случае, при любом финансировании, а вот увеличение денежного потока приведет к наплыву посторонних людей, которые будут имитировать научную деятельность, но не будут являться учеными. Так что для повышения уровня науки важно создать научную среду, дать настоящим ученым полномочия по подготовке кадров (в части случаев подготовка молодых ученых находится в руках тех, кто не всегда занимается наукой) и только после этого можно повышать финансирование науки.

Как говорил один из классиков: «Наука — это удовлетворение любопытства за государственный счет». Главная цель науки – это «производство нового знания». Научные статьи и книги настоящие ученые пишут не для массовой публики, а для своих немногочисленных коллег-конкурентов. Цель ученого — получение признания со стороны своих коллег-конкурентов, которые просто так это признание не «подарят», а будут спорить и дискутировать с претендентом, скрупулезно разбирая все ошибки и недочеты каждого ученого. Таким образом, научное любопытство и стремление узнать что-то новое, а также стремление получить признание от узкой группы лиц коллег-конкурентов, являются главными движущими мотивами любого ученого. Конечно же, ученый, как и все остальные люди, зависит от финансирования: заработная плата, а также деньги на исследования и поездки на конференции необходимы для любого ученого. Но деньги не являются главным мотивом его деятельности. И тут мы сталкиваемся с таким явлением как псевдоученые, для которых «производство нового знания» не играет никакой роли, а важны деньги. Обычно такие ученые имеют либо низкие индексы цитирования и индекс Хирша, либо не имеют их вообще. Часто такие люди носят громкие звания. К примеру, некоторое время назад один из бывших министров образования и науки имел звание «академика Нью-Йоркской академии наук». Для простых казахстанцев звучит круто. Многие могут подумать, что это где-то совсем рядом с Нобелевской премией по одной из наук. Стать «академиком Нью-Йоркской академии наук» может стать каждый за 50-100 долларов. Над тем министром МОН РК, который был академиком «Нью-Йоркской академии наук», тихо посмеивались те люди, которые знали как легко стать таким «академиком», но это не выходило за рамки узкого круга лиц. Большинство даже не подозревало, насколько «академична» степень «Академика Нью-Йоркской академии наук». Один из умников вообще, «издеваясь в узком кругу молодых ученых» над этим званием министра, купил своему одноглазому коту Мустафе степень «академика Нью-Йоркской академии наук» и потом еще месяц показывал всем своим знакомым сертификат кота, доказывая, что кот имеет такой же интеллектуальный потенциал, что и бывший министр. В итоге, у него была образцовая академическая семья: сам он был доктором (PhD), жена была магистром, ну а кот был самым умным, с точки зрения научных званий.

На данный момент очень «популярен» Международный биографический центр из Кэмбриджа (Англия). Его комиссия удостаивает звания «Выдающийся ученый мира» за «неоценимый вклад в дело развития науки и образования» и выдает медали и сертификаты. В 2010 году медаль «выдающийся ученый мира» стоила 395 долларов, а сертификат 440 долларов. Помимо некоторых казахстанских научных-администраторов, многие политики стран третьего мира клюнули на такое название и стали «Выдающимися учеными мира» за небольшую плату.

Наличие таких «нью-йоркских академиков» и «выдающихся ученых мира» не способствует научному прогрессу.

Для того, чтобы наука развивалась, нужна реформа в трех отраслях:

1. Транпарентность научных проектов.

2. Хорошая система подготовки научных кадров. Необходимо, чтобы их готовили люди, которые действительно занимаются наукой.

3. Хорошая система научных журналов и «рынок научных репутаций».

Давайте рассмотрим каждый из трех пунктов.

1. Что касается транспарентности, меня очень удивила и порадовала инициатива комитета науки министерства образования и науки Республики Казахстан сделать доступными данные по бюджетам подотчетных им научных учреждений.

Это очень смелое решение, так как позволяет увидеть, какие подведомственные организации получали сколько денежных средств за последние 5 лет и что они смогли сделать в научном плане.

И тут у многих людей могут возникнуть вопросы — как к отдельным организациям, так и к отдельным личностям.

Безусловно, идеально было бы сделать доступной информацию по научным отчетам и финансированию всех научных проектов, проходящих через министерство образования и науки, но даже тот шаг, который был предпринят комитетом науки в декабре 2016 года, заслуживает похвалы. Не каждый бы руководитель министерства образования и науки решился бы сделать то, что было сделано.

Если бы все научные отчеты и финансовые документы по научным грантам висели бы в Интернете в открытом доступе, это, безусловно, повысило бы уровень науки Казахстана, так как научные проекты со слабым научным уровнем и исследовательские проекты, которые «трудно назвать научными», были бы видны сразу.

2. Хорошая система подготовки научных кадров.

Не секрет, что сейчас подготовка в докторантуре не всегда дает нужные результаты. К примеру, согласно последнему национальному докладу по науке, только 32,8 % поступивших в докторантуру людей, защитили свои докторские диссертации.

То есть только один из трех докторантов защищает докторскую диссертацию. И данная ситуация с теми или иными колебаниями происходит каждый год.

Почему? Мне кажется, причина в двух вещах: негативной селекции при поступлении в докторантуру, когда в нее поступают не самые лучшие, а люди, использующие непотизм и симонию в качестве механизмов поступления в докторантуру. Но это, конечно же, не охватывает все случаи. Вторая причина – научные руководители зачастую также не обладают высоким уровнем научного капитала. Если научный руководитель слаб, то он слабо подготовит и самого докторанта. Конечно, есть еще одна причина – это обязательная публикация в журнале с импакт-фактором, либо в базе данных Scopus, но эта причина не главная, но также имеет свое значение. В общем, эти причины и приводят к тому, что только один из трех докторантов в итоге защищает свою докторскую диссертацию.

Здесь можно использовать опыт Швеции, где научным руководителям, у которых не защитились докторанты, не дают новых докторантов, пока не защитятся их предшественники. Это приводит к тому, что слабые ученые почти всегда исключаются из системы подготовки новых научных кадров, так как их докторанты в итоге не защищаются, а сильные ученые проводят очень жесткий отбор докторантов. В итоге такая система может все-таки повысить качество подготовки ученых в Казахстане.

3. Хорошая система научных журналов и «рынок научных репутаций».

В Казахстане очень мало научных журналов, которые соответсвовали бы западным научным меркам. Тут два серьезных отличия: 1. Казахстанские научные журналы в 90 % случаях требуют деньги с автора за публикацию. И хотя суммы небольшие по западным меркам (от 2 000 до 10 000 тенге за статью), западные научные журналы (за исключением «мусорных») не берут деньги за публикацию. 2. Система реценизрования. В западных журналах присутсвует система двойного «слепого» рецензирования (double blind system), когда научная статья редактором шифруется и пересылается одному, двум или трем рецензентам (в каждой области знания и в каждом журнале количество рецензентов разное). Таким образом, рецензент не знает, чья это статья и многие субъективные моменты сразу нейтрализируются. После замечаний рецензентов статья либо отклоняется, либо одобряется, либо идет на доработку. Причем авторы статьи также не узнают имя рецензента, что позволяет рецензенту быть максимально объективным.

В итоге научные статьи в таких журналах становятся только лучше от критики рецензентов. Некоторые казахстанские журналы уже работают по такой схеме (что несмоненно радует), но в большинстве журналах, требуется принести одну-две рецензии от своих знакомых с научными степенями. Понятно, что такие рецензии не будут содержать критики и будут подписаны друзьями и коллегами по работе. В итоге они становятся ритуальными, так как их значение в научном плане равно нулю. Более того, это может привести к скандалам, подобным тем, что произошли в России в 2008 году. В тот год в одном из «престижных» ВАКовских журналов опубликовали статья «Корчеватель: Алгоритм типичной унификации точек доступа и избыточности». Она была квазинаучной, ее написала программа-генератор квазинаучных англоязычных текстов. Таким образом компьютерная программа сгенерировала псевдонаучный текст, который с легкостью был опубликован в научном журнале. Лет пять-шесть назад, мой коллега также опубликовал данную статью в одном из казахстанских ВАКовских журналов под творческим псевдонимом. Это является показателем того, насколько платные казахстанские научные журналы качественны в научном плане.

Хорошие специализированные научные журналы будут способствовать появлению «рынка научных репутаций», что является одним из признаков сильного научного сообщества.

В итоге стоит отметить, что главной проблемой казахстанской науки являются не деньги, а слабость научного сообщества и наличие определенного количества людей, которые не являясь учеными, деформируют систему науки в Казахстане. Поэтому полная транспарентность научного финансирования и научных отчетов (доступ этих материалов в интернете для всех желающих), реформы системы подготовки научных кадров и реформы научных журналов могут дать гораздо больший толчок развитию науки, чем бездумное вливание денег в науку. Надо помнить, что деньги для науки — как бензин для машины. Если машина сломана, то никакие вливания новых литров бензина этого не изменят. Сначала нужно отремонтировать машину, а уж потом заливать бензин. Поэтому нужно реформировать казахстанскую науку, прежде чем повышать ее финансирование.