В 2019 году у Алена умер папа. По закону прямые и основные наследники — супруга и сын. Но, поскольку у Алена синдром Дауна, — соответственно, инвалидность и недееспособность, за него несет ответственность и принимает решения опекун — его мама.

Спустя полгода после смерти отца, нотариус выдал Сауле свидетельство о наследовании пенсионных накоплений, а также имущества. С этого момента начался бюрократический триллер длиной почти в год.

Первым на этом пути «порадовал» юрист акимата Алмалинского района, к которому Сауле отправили в отделе опеки за консультацией. Он перепутал законы о разделе имущества и наследовании и сказал примерно следующее: наследник — только сын, а так как он недееспособный, все имущество и накопления перейдут в распоряжение государства.

Для перепроверки этого спорного утверждения Сауле обратилась к более осведомленному юристу. Оказалось, что если среди наследников есть недееспособный, государство «замораживает» его часть наследства и в дальнейшем может использовать по своему усмотрению. Изначальная причина, в принципе, благая — защитить интересы недееспособного, чтобы он не остался на улице. Но что делать, если у недееспособного есть опекун и по совместительству его мама, которая на протяжении 20 лет заботится о нем и живет в интересах сына? Ответа на этот вопрос в законе нет, как не было его и в других инстанциях, с которыми пришлось столкнуться.

В ЕНПФ, куда Сауле принесла документы о наследовании, менеджеры никогда не сталкивались с ситуацией, где один из наследников недееспособный. Не слышали о ней и в одном из ведущих казахстанских банков, куда было решено переводить накопления умершего. Чтобы обезопасить себя в такой непонятной ситуации, менеджеры обеих организаций решили запросить все документы по максимуму.

В числе прочих документов потребовали справку об опекунстве, которая должна быть в электронном виде на egov.kz, но тут обнаружился новый сюрприз в бюрократических перипетиях. При запросе такой справки на egov.kz, оказалось, что Сауле не зарегистрирована в электронной государственной базе как опекун своего ребенка, хотя свидетельство об этом из отдела опеки у нее есть. Около недели она потратила, обивая пороги Алмалинского ЦОНа, чтобы разобраться, в чем дело (привет всем «готовым помочь» представителям Алмалинского ЦОНа), пока один из сотрудников не сжалился и не вник в суть вопроса. Оказалось, что общая оцифровка и синхронизация всех свидетельств (об опекунстве и о рождении, которые были нужны в данном случае) началась с 2007 года. А весь массив данных до 2007 года будет оцифровываться постепенно или в частном порядке — при обращении в ЗАГС.

Пока Сауле выясняла это всё ЦОНе, в ЕНПФ «сжалились» и согласились на справку об опекунстве в бумажном варианте, которую в акимате делают в течение 15 рабочих дней. Получив её, Сауле со всем пакетом документов вернулась в ЕНПФ, на что, дословно, получила такой ответ от менеджера: «Она мне ни о чем!» Почему она её не устроила, сотрудница не могла или не хотела внятно объяснить. Просто как-то «ни о чем», знаете ли. Сауле очень интеллигентная и спокойная женщина, я это знаю, так как мы дружим семьями уже не первый год, но даже у нее закончилось терпение. Она потребовала руководителя «не о чем» менеджера. После вынужденных разбирательств, руководство сказало, что всех документов хватает (надо же!) и их приняли.

В банке же параллельно разворачивалась не менее «увлекательная» история. Там потребовали, чтобы Сауле принесла из акимата справку о том, что сын наследует часть накоплений отца и акимат не возражает, чтобы деньги перевели от отца на счет сына. Вначале такую справку потребовали, чтобы открыть счет на Алена для перевода денег. После этого, согласно закону, деньги нужно было перевести со счета на специальный депозит и… менеджеры банка снова потребовали оригинал справки о том, что акимат не возражает. Справку, которая готовится 15 дней, и которая в электронном виде уже есть в их базе, и нужна она не для снятия денег, а для перевода средств с одного счета на другой одного и того же физического лица. Терпение Сауле снова не выдержало и снова был разговор с начальником отдела.

Завершилась история с банком тем, что Сауле, как опекун ежемесячно может получать небольшую часть суммы с депозита сына на его содержание. И для получения этих денег в отделении снова требуют каждый раз предоставлять полный пакет документов-оригиналов…

Когда я начала писать эту колонку, я задавала сама себе вопрос — зачем? Зачем я всё это пишу? Просто пожаловаться на бюрократию? Нет. Тем более, когда я добралась до написания этого текста, Сауле с большими потерями нервов и времени более-менее справилась с бюрократической машиной и даже успела отойти от всего пережитого. И описание этой истории не её инициатива, а моя. И вот почему.

Первое — это моя попытка донести этим текстом до всех рядовых сотрудников акимата, ЕНПФ и банка, что вести себя нагло, грубо и по-хамски с женщиной, которая оказалась в непростой жизненной ситуации, это не лучшее решение. Даже если вы не владеете ситуацией и не знаете, чем помочь.

Второе — это желание рассказать о подводных камнях в правах о наследовании семьям, в которых есть недееспособные дети с особыми потребностями.

Третье — это желание донести ситуацию с бюрократией до руководства банка.

Как я справилась с первыми двумя задачами, покажет время. А вот третью мне успешно удалось решить. Я отправила этот текст до публикации представителям банка, и юротдел, не нарушая законодательства, пошел навстречу и согласился принимать от Сауле нотариально заверенные копии об опекунстве вместо оригиналов для ежемесячных выплат.

Для тех, кто не в теме: утеря оригинала справки об опекунстве недееспособного гражданина влечет за собой несколько месяцев хождений по ЦОНам, акиматам и, самое страшное, — посещение психдиспансера на Каблукова. Про то, как там проходят освидетельствования, я не раз писала в соцсетях — это долго, нервно и, порой, крайне бесчеловечно. Практически каждому родителю особенного ребенка, состоящему там на учете, есть что рассказать. Поэтому я безумно рада, что юротдел банка согласился принимать нотариально заверенные копии при выдаче денег. Надеюсь, что это станет не исключением только для Сауле, а правилом для родителей и опекунов особенных детей.