Жулдыз Алматбаева, эксперт Института политических решений, специально для Vласти

На этой неделе было уже немало копий сломано по поводу идеи грандиозного проекта от Института географии Казахстана. Что ж, «повешу и я свой щит на эту башню».

Краткая предыстория. Институт в течение трех лет выполнял «междисциплинарную комплексную программу по обеспечению водной безопасности». Отметим единство лексики – на первом в этом году заседании Совета Безопасности под председательством президента Нурсултана Назарбаева также говорилось о важности обеспечения «водной безопасности». К вопросу понятия вернемся позже, но налицо политическая постановка приоритетов.

Объективно основы тому, конечно, есть. Есть два блока водных проблем Казахстана.

Один – неизменяемые  факторы: неравномерное распределение водных ресурсов по территории страны, географическая расположенность, определяющая нашу «низовую» зависимость от «верхних» республик, откуда к нам течет вода. Отсюда же наша зависимость от их водозабора из трансграничных рек. Тут, конечно, для нас важнее всего Китай, группа южных республик и Россия, которая отчасти на политику южных соседей влияет (в частности, от того, пойдет ли Кыргызстан на условия России зависит вопрос строительства Камбаратинских ГЭС).

Второй – изменяемые факторы: наши хозяйственные привычки и подходы к водопотреблению. По результатам выражаются в сохранении советских моделей в сельском хозяйстве, ветхости гидротехнических сооружений, «шикующем» росте водопотребления на душу населения, довольно странном подходе к использованию подземных вод (на примере месторождения ультрапресных вод, которые в Актюбинской области используются недропользователем для закачки в пласт). В эту же кассу – ветхие лотковые системы, водопроводные и канализационные сети в системе ЖКХ, да и талые воды, которые из весенней напасти никак не превратятся в резервный ресурс воды и т.д.

Посмотрим, какая картинка складывается. Институт географии сообщает, что за период с 1974 по 2008 годы суммарные ресурсы речного стока Казахстана составляют 91,3 км3. Из них 44,3 км3 – почти половина – это трансграничный сток, а 47,0 км3 – местный. Этот объем составляет 50% обеспеченности стока (для понимания: 1% обеспеченности это практически потоп, а 100% обеспеченность – пересыхание). В отчете 2004 года «Водные ресурсы Казахстана в новом тысячелетии» Комитет водных ресурсов Министерства сельского хозяйства дает прогноз до 2020 года. Согласно ему в условиях 75% обеспеченности дефицит стока составит объем 9,8 км3. Чтобы понять, сколько это: регулярное орошение (у него наибольший удельный вес в сельскохозяйственном водопотреблении, на которое приходится вообще 75% от всего потребления воды в стране) в 2002 году потратило 9,9 км3.

Чем будет вызван такой дефицит? По мнению специалистов водного профиля, в первую очередь – за счет роста водозабора из трансграничных рек и строительства водохранилищ в их верховьях. От дефицита пострадают следующие основные группы потребителей-отраслей экономики: сельское хозяйство (о его доле мы уже сказали – 75%), промышленность (18-22%), коммунально-бытовое хозяйство (7%).

Но так ли состоятелен этот прогноз? Комитет водных ресурсов, составляя прогноз, закладывает в него рост водопотребления народного хозяйства до 43 км3. Реально ли это, если учесть, что за 1997–2010 годы весь водозабор в республике не превышал объема в 25 км3? Плюс имеется тенденция к снижению водопотребления за счет уменьшения площади орошаемых земель. Кроме того, согласно прогнозу ООН, по Казахстану не прогнозируется значительного демографического прироста населения, сельское хозяйство особо не развивается, а промышленность демонстрирует небольшой рост. Еще один важный момент – какова объективная фактологическая основа прогнозов и сценариев комитета или Института географии? Мы видим в открытом доступе верхушку «айсберга данных», полный объем которого вполне может изменить картину в целом.

Итого становится понятно, что критический сценарий водообеспеченности республики не очевиден по другим параметрам, кроме резкого сокращения трансграничного стока за счет строительства водохранилищ на территории России, Кыргызстана и Китая. При этом не посчитано соотношение объемов стока к объемам неприкосновенного транзита воды и реального хозяйственного потребления на предмет возникновения «вилки» – опять же к вопросу о данных.

Как вариант решения Институт географии предлагает построить Трансказахстанский канал.  В чем суть? Это открытый канал – «искусственная» река», по которой планируется забрать 7 кубокилометров, причитающихся России, и направить их по трассе протяженностью 3 100 км в Северный, Центральный и Южный Казахстан. Причем приоритетной может стать астанинская ветка канала, призванная обеспечить водой столицу – самый вододефицитный город Казахстана с учетом его роста к 2017 году до 1 миллиона человек. Предлагается три варианта трассы канала – один самотечный и  два с машинным водоподъемом с энергопотреблением в объеме 4,48 и 9,24 тераватт ч/год (для сравнения: в 2009 году общее потребление и выработка электроэнергии в Казахстане составили порядка 78 ТВт). Предполагается, в транзите воды может быть также заинтересован Узбекистан. Однако Комитет по водным ресурсам официально заявляет, что республика никогда не обозначала такого интереса. Добавим, что, наверное, и не обозначит, так как Узбекистан ведет разведку нефти и газа на осушенном дне Аральского моря и понятно, что вода там нежелательна.

Добавим, что потери воды при транспортировке через открытый канал, по подсчетам разработчиков проекта, составят 2 км3/год  (объем хозяйственно-питьевого водопотребления республики – 1,7 км3/год). Но при испаряемости на территории прохождения канала в 1 кубометр с 1 кв.метра и с учетом низкой скорости прохождения воды (из-за рельефа местности) потери вполне могут перевалить за эту планку. Также в проекте канал имеет 145 пересечений с естественными и искусственными объектами (дороги, реки) – это 145 инженерных сооружений.

Авторы подчеркивают, что это именно идея, а не ТЭО проекта, поэтому стоимость проекта – предположительная, около 25 млрд. долларов. ТЭО, понятно, может эту сумму увеличить. А 25 млрд. долларов – это средства, на аккумулирование которых в Нацфонде потребовалось целых 10 лет.

Участники Клуба Института политических решений, где и была презентована идея проекта, разнесли ее в пух и прах (подробности можно посмотреть и почитать на сайте). Тут возникли вопросы по целесообразности – получается, в отмеченных регионах нет особой потребности в воде, за исключением Астаны и Караганды. Но для них достаточно довести до ума существующий канал «Иртыш - Караганда»: запустить его на полную мощность и достроить одну ветку. Были вопросы по эксплуатации с учетом разницы температур. По землеотводу – сколько земли, из каких фондов и у каких собственников надо будет изъять и сколько на это нужно будет компенсации. Экологический аспект – из-за залегания на территории соленых подземных вод и рассолов вдоль канала может образоваться полоса солончаков до 150 км окрест.

Много чего было сказано, из чего основных моментов два. Первый – если Китай нарастит объем водозабора из Иртыша до намеченного в 4-5 км3 в год – где взяться воде в канале? Второй – канал означает рост политической зависимости Казахстана от Китая и России – нужно ли нам это?

Добавлю вопросов от себя. Нет ли ущерба в таком обеспечении водной безопасности для других национальных интересов Казахстана (политических, экономических, экологических)? И еще – что такое «водная безопасность»? Этого понятия мы не видим ни в законе о нацбезопасности, ни в водном кодексе, ни в законе о недропользовании. Так от чего же мы пляшем? И еще из всего этого вырисовывается менее глобальный, но тоже интересный вопрос – достаточно ли будет здравого смысла для оценки этой идеи проекта или все же потребуется ТЭО?