Рустам Бурнашев, директор по аналитике и консалтингу Института политических решений, специально для Vласти

В основе текущих событий в Турции лежат как минимум два тесно взаимосвязанных процесса: реакция отдельных страт населения на политику премьер-министра Реджепа Эрдогана, которую с определенной долей условности можно назвать «демодернизацией», и проявление слабости турецкой государственности.

Процесс ускоренной модернизации Турции, начатый Мустафой Кемалем, как и любой подобный процесс, что четко проявилось в ходе так называемой «арабской весны», сопровождался целым комплексом крайне болезненных для общества явлений. Ключевыми из них являются разрушение традиционной структуры общества, трансформация значительного числа социальных страт, изменение социального статуса входящих в них людей. Для нас в Казахстане наиболее знакомым проявлением такой трансформации является массовое перемещение сельского населения в города (ускоренная урбанизация). Для Турции это, также, – изменение статуса религиозных общин и их лидеров, резкое повышение статуса военных и ряд других изменений социальной структуры.

В совокупности, эти процессы привели к образованию масс людей, не сумевших социализироваться и, соответственно, сформировавших прослойку, недовольную политикой, лежащей в рамках продолжения линии кемализма. Однако в целом процесс модернизации не был закреплен окончательно, иными словами, не произошло консолидации властного режима и сохранилась возможность демодернизационных процессов.

Вторым фактором, как уже указывалось, является слабость государственности в Турции. В данном случае – это не оценочная категория, а категория аналитическая. В указанном плане под «слабым» государством понимаются государства, имеющие относительно низкие инфраструктурные возможности (способность государственных институтов реализовывать важнейшие задачи и определять политику на своей территории), возможности к принуждению (способность и готовность государства использовать силу против вызовов ее власти), а также низкую социетальную (идентификационную) связанность (степень, в которой население идентифицирует себя с национальным государством и принимает его легитимную роль в своей жизни). Если по первой характеристике относительно слабости турецкой государственности могут быть сомнения, то проблемность второй и третьей бесспорна.

Итогом незавершенности модернизации и слабости государственности, в рамках принятой в Турции демократической процедуры смены власти (что принципиально отличает Турцию от стран, охваченных «арабской весной»), стал приход к руководству страной Реджепа Эрдогана и доминированию в парламенте Турции возглавляемой им Партии справедливости и развития, во многом придерживающейся исламистских позиций.

По сути, Эрдоган приходит к руководству страной под лозунгами «демодернизации», правда выраженным в крайне умеренной форме. Для Турции такое развитие событий не является чем-то исключительным. Аналогичные политические события происходили и ранее, однако во всех предыдущих случаях (в 1960 и 1980 годах, а также, отчасти, в 1971 году) кемалисты в лице армии предпринимали достаточно жесткие ответные действия. Однако нынешняя ситуация отличается от предыдущих тем, что Эрдоган сумел провести во второй половине 2000-х годов масштабные чистки в армии (процесс по делу организации «Ergenekon», обвиняемой в подготовке в 2007 году государственного переворота) и лишил ее законодательного права вмешиваться в политический и общественный процесс (в рамках конституционной реформы 2010 года).

Однако за годы модернизации в Турции был сформирован обширный социальный слой, не заинтересованный в «демодернизации», в какой форме она бы не проходила. Удельный вес и влиятельность данных слоев достаточно велики. Не менее значимо и то, что турецкая модернизация была крайне удачно закреплена в национальных символах, прежде всего в образе самого Ататюрка. Именно этот образ выступает в настоящее время мощным звеном, обеспечивающим связь всех сил, заинтересованных в продолжении модернизации, но стоящих на принципиально различных идеологических позициях. Для выступления против политики Эрдогана им нужен был, по сути, только повод, которым и стали планы по реконструкции площади Таксим и парка Гези. Показательно, что протестующие активно используют не только образ Ататюрка и призывы к армии сохранить приверженность его идеям, но и обвинения Эрдогана в критике политики Ататюрка и непочтительном отношении к нему.

Таким образом, нынешнее противостояние «демодернизации» в Турции серьезно отличается от обратного процесса, который можно было наблюдать в ходе «арабской весны». Крайне маловероятно, что его итогом будут кровавые события ливийского типа и даже насильственное отстранение Эрдогана от власти (хотя и такое развитие событий не исключено, если количество жертв в ходе протестов достигнет некой пороговой величины, и в события вмешаются военные).

Вероятнее всего, действующий режим вынужден будет серьезно скорректировать свою политическую линию, умерив неоимперский вектор и усилив вектор собственно государственнический. Бесспорно, такая корректировка отразится и на центральноазиатском векторе внешней политики Турции – скорее всего, она приблизится к умеренному варианту конца 1990-х – начала 2000-х годов.

Важно: Не допускается полная перепечатка материала в других СМИ. Может быть перепечатано не более одной трети материала, гиперссылка на сайт www.vlast.kz  обязательна в первом абзаце материала.