Понять вирусы и пандемии

«Вирусы: Скорее друзья, чем враги» Карин Мёллинг

Автор: немецкая вирусолог, специализирующаяся на изучении ретровирусов (прежде всего ВИЧ) и онкологических заболеваний (от молекулярных механизмов до разработки лекарств), в прошлом – профессор Цюрихского университета.

Вкратце: К сожалению или счастью, но о книге Карин Мёллинг активно заговорили только в этом году – два года спустя ее публикации. Конечно, мы все бы предпочли, чтобы этого не случилось, но хорошая новость состоит в том, что книга и в самом деле интересная. Сама авторка описывает книгу как смесь детектива, философского труда и анализа развития науки. Даже о пресловутом процессе зарождения жизни, который стал вводной частью каждого второго науч-попа, авторке удалось рассказать чуть полнее и необычнее – благодаря перспективе, через которую ведется повествование. А перспектива такая: ученая искренне верит и пытается (весьма успешно) убедить читателя в том, что вирусы гораздо лучше своей расхожей репутации. «Вирусы – друзья, а не враги!», – заявляет она.

При этом Мёллинг сразу дает читателю индульгенцию, сообщая, что ее книгу необязательно читать подряд с начала до конца, и предлагает выбирать интересующие главы, перепрыгивать с одной на другую, пропускать части текста, если вдруг покажется, что они слишком сложны и изобилуют научной терминологией. Тем не менее, написана она настолько увлекательно, что я не стала прыгать с главы на главу, а читала все подряд, лишь время от времени спотыкаясь о термины (которые пояснены в глоссарии в конце книги).

Цитата: «Уничтожат ли вирусы своих хозяев и может ли это привести к уничтожению человечества? Нет, все это небылицы, этого просто не может быть. Это нонсенс с точки зрения эволюции, поскольку в этом случае вирусы уничтожат саму основу своего существования или выживания и сами погибнут. Если большинство клеток исчезнет, их останется так мало, что вирусы просто не найдут последнюю клетку. Поэтому при недостатке клеток-хозяев вирусы приспосабливаются к новым типам хозяев. Речь идет о таком опасном явлении, как зооноз, вследствие которого человеческий организм инфицируется совершенно новыми для себя вирусами животных. До того, как исчезнут все клетки-хозяева, вирусы найдут им замену. Происходит переход от паразитической модели поведения к сосуществованию, что зачастую взаимовыгодно, то есть пользу от такого взаимодействия получает как вирус, так и хозяин. Если вирус поддерживает выживание клетки-хозяина, он повышает шансы на собственное выживание и выживание своего потомства. В процессе коэволюции вирус может стать менее агрессивным и менее вирулентным. Это происходит двумя путями: либо у хозяина повышается резистентность к вирусу, либо вирус перестает быть патогенным. Последнее достигается путем эндогенизации последовательности генов вируса в геноме хозяина. В нашем геноме очень много таких последовательностей – целое «кладбище» бывших вирусов».

«Альпина Паблишер», 2018

«Пандемия: Всемирная история смертельных вирусов» Сони Шах

Автор: журналист и писатель. Пишет о науке, политике и правах человека в New York Times, Тhe Wall Street Journal, Foreign Affairs, Scientific American.

Вкратце: книга о том, каким образом может распространиться новая эпидемия того или иного вируса. В качестве одного из ярких примеров Шах берет холеру, один из самых опасных патогенов. Рассказывая об «этапах взросления» – от жалкого микроба до эпидемии – холеры, Шах также предостерегает о патогенах, которые идут вслед за ней; здесь и бактерия МРЗС (Метициллинрезистентный золотистый стафилококк, который вызывает у человека сепсис и пневмонию), поразившая семью автора, и, что страшнее (а также, признаться, интереснее – для чтения), новые, ранее невиданные вирусы-убийцы. Их, согласно расследованиям Шах, можно встретить в самых разных точках света – от трущоб Порт-О-Пренса и городских окраин Восточного Побережья США до китайских рынков.

Цитата: «Сундарбанские крестьяне и рыбаки жили по колено в солоноватой воде — идеальной среде для вибрионов, так что проникнуть в человеческий организм бактерии не составило труда. Рыбак ополаскивает лицо забортной водой, крестьянин пьет из колодца, подтапливаемого приливом, — оба прихватывают неразличимых в воде веслоногих и с ними — до 7000 вибрионов на каждом. Благодаря такому тесному контакту холерный вибрион и получил возможность «перейти» или «переключиться» на человеческий организм. Это не значит, что бактерию ждал теплый прием. У человека имеется неплохая защита от непрошеных гостей — это и кислотная среда в желудке, нейтрализующая большинство бактерий, и полчища микробов-конкурентов, населяющих кишечник, и несущие постоянный дозор клетки иммунной системы. Но со временем холерный вибрион адаптировался к человеческому организму, с которым по-прежнему то и дело контактировал. В частности, приобрел длинный, похожий на волос, жгутик на хвосте, с помощью которого вибрионы получили возможность связываться между собой и образовывать плотные микроколонии».

Издательство «Альпина нон-фикшн», 2017, перевод с английского Марии Десятовой

«Смерть в Венеции» Томаса Манна

Автор: немецкий писатель, эссеист и Нобелевский лауреат по литературе.

Вкратце: Во-первых, «Смерть в Венеции» – это не отдельная книга, а новелла, обыкновенно входящая в состав сборников короткой прозы Манна. Во-вторых, в новелле речь идет о писателе, попадающем в венецианский карантин. В-третьих, какие еще нужны причины, чтобы взяться за Томаса Манна? И даже если вы его когда-нибудь читали, сейчас – отличное время, чтобы перечитать, поскольку он относится к числу тех замечательных авторов, понимание которых лишь дополняется с каждым новым прочтением.

Ничего нового к литературоведческим статьям я, наверное, не добавлю. Только сразу предложу читать эту историю не буквально, а с постоянным напоминанием себе, что речь идет не о порочной курортной влюбленности, но об искусстве в лице прекрасного юноши Тадзио, в которого влюбляется потерявший себя к концу жизни художник. У Манна вообще превалирующее большинство произведений так или иначе связано с вопросом «что есть искусство и на что ради него можно пойти?».

Если Манн полюбится вам после «Венеции», могу предложить взяться за другую короткую новеллу «Тристан» или сразу за «Волшебную гору», один из важнейших романов ХХ века. И «Тристан», и «Гора», в общем и целом, тоже подходят к тематике подборки. В последней, например, повествуется о юноше, который приехал к своему родственнику в высокогорный санаторий для больных туберкулезом и вместо краткосрочного визита в три недели остался в нем на семь лет. Конечно, как и в «Венеции» с «Тристаном», болезнь в «Горе» у Манна – явление метафоричное и куда более многослойное, чем просто повод посидеть на карантине, а главный герой романа – это вообще время, а не Ганс Касторп. Но в этом вся прелесть великих книг – в их неоднозначности, которая вынуждает включать мозг, анализировать и трактовать, чтобы не допустить стагнации, как это случилось у жителей санатория «Волшебная гора».

Цитата: «Уже целый ряд лет азиатская холера выказывала упорное стремление распространиться, перекинуться в далекие страны. Зародившись в теплых болотах дельты Ганга, возросши под затхлым дыханием избыточно-никчемного мира первозданных дебрей, которых бежит человек и где в зарослях бамбука таится тигр, этот мор необычно долго свирепствовал в Индостане, перекинулся на восток — в Китай, на запад — в Афганистан и Персию, и по главным караванным путям во всем своем ужасе распространился до Астрахани, более того — до Москвы.

Европа дрожала, что оттуда призрак будет держать свой въезд по суше, но сирийские купцы привезли его водным путем. Он поднял голову одновременно во многих средиземноморских гаванях, в Тулоне и в Малаге, явил свой страшный лик в Палермо и Неаполе и, казалось, не желал больше покинуть Калабрию и Апулию. Север полуострова не был затронут бедствием. Но в мае этого года в Венеции в один и тот же день грозные вибрионы были обнаружены в иссохших почернелых трупах портового рабочего и торговки зеленью. Об этих случаях умолчали. Но через неделю их было уже десять, двадцать, тридцать, и к тому же в различных кварталах. Некий уроженец австрийских провинций, для собственного удовольствия проживший несколько дней в Венеции, вернувшись в родной городишко, умер при весьма недвусмысленных симптомах, и таким образом первые слухи о неблагополучии в городе на лагуне просочились в немецкие газеты. Венецианские власти ответили, что санитарные условия города в лучшем состоянии, чем когда-либо, и приняли необходимые меры для борьбы с заразой. Но инфекция, видимо, проникла в пищевые продукты, в овощи, мясо, молоко, и скрываемая, замалчиваемая эпидемия стала косить людей на тесных венецианских уличках, а преждевременная жара, нагревшая воду в каналах, как нельзя больше ей благоприятствовала. Казалось даже, что она набралась новых сил, что стойкость и плодовитость ее возбудителей удвоились. Случаи выздоровления были редки, восемьдесят из ста заболевших умирали, и умирали лютой смертью, так как болезнь развивалась яростно и нередко принимала ту опаснейшую форму, которая называлась «сухой».

«Маска Красной смерти» Эдгара По

Автор: американский писатель, поэт, эссеист, литературный критик и редактор, представитель американского романтизма.

Вкратце: Едва ли Эдгар По нуждается в представлении, а «Маску Красной смерти», еще один короткий рассказ, многие уже наверняка читали. И короткий он настолько, что своим кратким пересказом я могу отбить желание прочесть его самостоятельно. Скажу только, что речь в нем – об эдаком «пире во время чумы»: принц Просперо, который думает, что может избежать чумы под названием Красная Смерть, запирается с придворными в своем замке и устраивает пышный бал, явно не понимает, почему несоблюдение карантина – плохая идея. В общем, происходит примерно то же, что можно наблюдать в Инстаграме, когда ваши знакомые собираются на домашние вечеринки в огромных количествах, потому что в бары больше ходить нельзя.

Но По, конечно же, хотел сказать не совсем о важности карантинов. «Маска Красной смерти» – это еще и о том, что все мы равны перед лицом эпидемий, вне зависимости от количества залов в наших замках, помпы наших балов и безрассудного бесстрашия.

Цитата: «Уже давно опустошала страну Красная смерть. Ни одна эпидемия еще не была столь ужасной и губительной. Кровь была ее гербом и печатью – жуткий багрянец крови! Неожиданное головокружение, мучительная судорога, потом из всех пор начинала сочиться кровь – и приходила смерть. Едва на теле жертвы, и особенно на лице, выступали багровые пятна – никто из ближних уже не решался оказать поддержку или помощь зачумленному. Болезнь, от первых ее симптомов до последних, протекала меньше чем за полчаса.

Но принц Просперо был по-прежнему весел – страх не закрался в его сердце, разум не утратил остроту. Когда владенья его почти обезлюдели, он призвал к себе тысячу самых ветреных и самых выносливых своих приближенных и вместе с ними удалился в один из своих укрепленных монастырей, где никто не мог потревожить его. Здание это – причудливое и величественное, выстроенное согласно царственному вкусу самого принца, – было опоясано крепкой и высокой стеной 'с железными воротами. Вступив за ограду, придворные вынесли к воротам горны и тяжелые молоты и намертво заклепали засовы. Они решили закрыть все входы и выходы, дабы как-нибудь не прокралось к ним безумие и не поддались они отчаянию. Обитель была снабжена всем необходимым, и придворные могли не бояться заразы. А те, кто остался за стенами, пусть сами о себе позаботятся! Глупо было сейчас грустить или предаваться раздумью. Принц постарался, чтобы не было недостатка в развлечениях. Здесь были фигляры и импровизаторы, танцовщицы и музыканты, красавицы и вино. Все это было здесь, и еще здесь была безопасность. А снаружи царила Красная смерть».