Ценность собственности

Помните расхожую в Казахстане шутку, появившуюся после того, как новая столица Астана стала приобретать нынешние размеры и лоск? Чтобы развить деградирующий город, нужно объявить его столицей. В этом несколько нелепом утверждении заключается огромная доля правды, которая актуальна не только для нашей страны. С обретением статуса столицы город наблюдает рост стоимости активов и, как следствие, появления большего объема экономических благ. В нашем случае − это инвестиции. Риелтор в любой стране подтвердит, что после назначения какого-либо региона или города центром экономической активности, цена жилья в нем вскоре взлетает вверх.

Обратное тоже имеет место. Например, недавняя техногенная катастрофа с теплосетями в Экибастузе, во время которой был введен режим ЧП, спровоцировала разговоры об эвакуации целого города. Это еще неоднократно скажется на экономическом и миграционном благополучии города. Но интересно, как на стоимость жилья в Экибастузе повлияет данная ситуация? Этот далеко не риторический вопрос соткан из клубка проблем, связанных с ростом регионального неравенства в нашей стране.

Такое неравенство выражается в самой различной форме и пронизывает все аспекты жизни: от качества дорог в Астане в сравнении с дорогами в Хромтау, до качества школьного образования в областных центрах и в моногородах. Краеугольный камень этого неравенства – ценовая стоимость активов или потенциальная стоимость, которую можно получить от такого актива.

В 2021 году некоторые эксперты оценивали ежегодный объем инвестиционных сделок в секторе жилой недвижимости в Астане в $800 млн. Такое не снилось подавляющему числу областей. Квартиры в Караганде стоят дороже, чем в Экибастузе, особенно на фоне новостей о замерзающих домах и школах. Но стоимость квартиры в Астане еще выше. Тем не менее за круглую сумму вы получаете возможность приобрести очень ценный, даже инвестиционный актив. Тогда как жилье в большинстве областей страны не обладает таким потенциалом.

Динамика цен на жилье или другие активы в разных регионах страны является как отражением, так и следствием того, как и почему строится региональная политика в Казахстане. Анализируя их стоимость мы можем понять то, как перераспределяются ресурсы для развития между условным центром и условной периферией страны. Подобные механизмы являются частью политической экономии капитализма-рантье (извлечения ренты из имеющейся инфраструктуры/сырья вместо развития производств), закрепившегося в стране в результате неолиберальных реформ 1990-х годов.

При наличии какого-либо ресурса у того или иного региона (в случае Казахстана − природного сырья), государство худо-бедно будет вливать в него средства. В том числе в виде частных инвестиций, которые, однако, нужно будет возвращать. Здесь важно подчеркнуть, что различные формы финансирования региона используются не для повышения благосостояния местного населения, улучшения качества образования в местных школах, расширения социальной инфраструктуры вроде больниц и библиотек. Главная цель таких вложений − которые иногда являются чистыми дотациями – получить как можно больший возврат от них. Очень часто, когда инвестор «отбивает» свои инвестиции, местное население получает в качестве «побочного эффекта» от такого повышенного внимания рост цен и стоимости активов. Но в сухом остатке это выгодно только местным рантье, поскольку для всех других эти активы, особенно жилье, становятся менее доступными.

Смысл и суть перераспределения ресурсов в сложившихся условиях заключаются в обогащении правящего класса и бизнесменов за счет населения, разбросанного по различным регионам. Она не состоит в равномерном распределении общественных благ в границах конкретной территории. Ключевыми элементами этой капиталистической или, как принято говорить, рыночной экономики, являются частная собственность и сопутствующая ей инфраструктура – определённая правовая система, политические институты, инженерные сети, земли, запасы воды и т.д.

В определенной степени взаимоотношения центр-регионы в нашей стране являются проекцией отношений на мировом уровне: Глобальный Север – Глобальный Юг, центр – периферия, где уже вся страна занимает периферийное положение в глобальном разделении труда, а добавленная стоимость или богатство перетекают в столицы индустриально развитых стран или в офшоры.

Казахстан, не диверсифицировавший свою экономику, и встроившийся в глобальную финансовую архитектуру, или точнее его экономическая элита, предлагает миру свои природные ресурсы. Параллельно территория такой страны может использоваться для инвестирования в крупномасштабные проекты. Если речь не идет о green investments, то есть о создании абсолютно нового вида высокотехнологичных производств, то инвесторы предпочитают вкладываться «в короткую», на 2-3 года. Удобным для этого направлением, как правило, является сектор строительства дорогостоящего коммерческого жилья и офисов.

Такие инвестиции называются brown. Страны, проводящие сбалансированную политику по привлечению иностранных инвестиций, ограничивают краткосрочное инвестирование. Правительства таких государств следят, чтобы инвестиции приносили ни сколько краткосрочный доход, сколько создавали новые производства, а с ними и высокооплачиваемые рабочие места. Именно такая политика – сбалансированное развитие различных регионов страны, а не привлечение инвестиций как самоцель – способствовала созданию современных, например, Японии, Южной Кореи, Финляндии, Германии, Китая.

Когда в 1990 годы некоторые из этих и других стран либерализовали и дерегулировали финансовые рынки, капитал действительно хлынул в них. Но теперь ему было позволено вкладываться «в короткую», то есть в финансовые спекуляции и строительство коммерческого жилья. Строительный бум происходил по большей части в столицах – Сеуле (Южная Корея), Маниле (Филиппины), Джакарте (Индонезия), Бангкоке (Таиланд). И у нас был такой строительный бум в 2000-х годах, когда в условиях высоких цен на сырье в наши столицы хлынули нефтедоллары.

На этом фоне мировые рейтинговые агентства и международные финансовые институты, которые являются важным компонентом глобальной капиталистической финансовой архитектуры, присвоили Казахстану относительно высокие страновые рейтинги. Они служат сигналом международному капиталу, что стране можно давать в долг. Именно в долг. Окрепшие на нефтедолларах и под надежной защитой семейно-клановой системы «повышения конкурентоспособности», казахстанские банки провели свои первые IPO – первичное размещение акций, чтобы иметь возможность занимать деньги у этого самого международного капитала. А занятые за рубежом деньги наши банки с накрученной процентной ставкой предложили в виде ипотеки населению, разогретому историями о том, как стать капиталистами. Хотя жилье, которое они приобретали, в основном еще не было достроено, а некоторое и не достроилось вовсе.

Отдельную историю еще предстоит написать о том, как банкиры и застройщики фактически легализовали ростовщичество и создали (особенно в областных центрах и городах областного значения) целую «градостроительно-банковско-финансовую» индустрию и коррупциногенную экосистему, куда были вовлечены акиматы, крупные застройщики и банки. Но их усилиями в Казахстане начался строительный бум. Официальная пропаганда и здесь не растерялась, назвав это «развитием с мультипликативным эффектом».

Эффект действительно был – для китайского цемента, российских стройматериалов и социально уязвимой рабочей силы из стран Центральной Азии. В Алматы и Астане некоторые счастливые владельцы трехкомнатной квартиры в доме еще советской постройки вдруг стали капиталистами-рантье, так как цена их жилья − из-за возросшего спроса и вливания частного, а затем и государственного капитала в рынки строительства и недвижимости − стала тяготеть по стоимости с жильем в Австрии или Испании.

Экономистам известно, что, особенно в последние 30 лет, примерно 9 из 10 экономических кризисов являются следствием финансового. А признаком надвигающегося финансового кризиса в абсолютном большинстве случаев является переоценка какого-то актива (жилье, сырье) и характеризующий этот период ажиотажный спрос на этот актив. Так в 1997 году начался Азиатский финансовый кризис, перекинувшийся на постсоветское пространство в 1998 году, в результате которого Россия, где тоже увлекались финансовыми спекуляциями, объявила дефолт. После азиатского финансового кризиса 1998 года столицы Сеул, Манила, Джакарта еще долго сохраняли у себя недостроенные небоскребы. В этих странах в 1990-е годы так же как и у нас шло лихорадочное создание неолиберальных механизмов перераспределения богатства в пользу верхних слоев населения, которые выводят свои капиталы в обеспеченные Западные страны.

Так как мы не определись какой капитализм или форму рыночной экономики строим, то по законам политической экономии сложился самый что ни на есть «естественный» порядок, основанный на праве сильного. В нашем государстве его составляют правящий политический режим и поддерживающий его класс − зажиточная прослойка людей, а также очень небольшая доля технократов, проживающая в основном в крупных городах.

Их стараниями у нас процветают только три города-миллионника: Астана, Алматы и Шымкент. Парадигма развития, которой они придерживаются, предполагает аккумулирование капитала на определенной территории через отъем капитала у других территорий. В политической экономии это называется «накоплением путем лишения владения» (accumulation by dispossession) – термин, введенный в оборот профессором экономической географии Дэвидом Харви. Для осуществления такого «лишения» правящие классы лоббируют приватизацию частных и общественных предприятий; углубляют проникновение потребительского кредитования вместо повышения зарплат; провоцируют локальные экономические кризисы; организуют государственное перераспределение собственности внутри узкой группы.

В контексте отношений центр-регион особенно важно выделить приватизацию − краеугольную причину неравенства на постсоветском пространстве. Приватизация крайне важна для превращения какого-то ресурса, инфраструктуры, предприятия или объекта в товар, которым затем можно было бы спекулировать или свободно обменивать на рынке, выводя его из общественного пользования.

Наряду с жилищным фондом приватизируется и коммунальная инфраструктура. Этот шаг всегда преподносится как управленческое благо, потому что государство по умолчанию признается худшим менеджером. А многочисленные примеры провального управления частниками − игнорируются. Так оказалось и с энергосистемой Экибастуза: многие, вероятно, действительно верили, что с попаданием в руки частного лица, позже ставшего долларовым мультимиллионером, она окажется более эффективной. Но в реальности эффективность понимается не как предоставление доступных и качественных услуг населению, а повышение прибыльности объекта для собственника.

Все это подводит нас к обозначению истинной цели и причины приватизации сотен и тысяч объектов в замерзающих моногородах Казахстана. Буквально она заключается в получении активов для их дальнейшей эксплуатации с целью личного обогащения, или аккумулирования капитала. Тогда как пользователям услуг достаются лишь обветшавшая примерно на 80% инфраструктура и постоянные обвинения в том, что они платят слишком низкие тарифы. Вместе с примером раздутого рынка недвижимости в крупных городах это позволяет нам очень точно очертить модель территориального не-развития, практикующуюся в Казахстане последние тридцать лет.

Этот материал написан в рамках большого проекта Власти «Регионы Казахстана». В этом проекте мы рассказываем о различных проявлениях неравенства между областями и крупными городами Казахстана, критически разбираем нынешнюю парадигму развития регионов, и рассказываем истории людей, которые живут в них и пытаются изменить все к лучшему