Vласть продолжает собирать истории людей, депортированных в Казахстан. Депортация советских корейцев осенью 1937 года стала первой в СССР депортацией по этническому признаку после Гражданской войны в России. Она началась на основании совместного постановления Совнаркома и ЦК ВКП(б) № 1428—326 «О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края», подписанного Сталиным и Молотовым, 172 тысячи этнических корейцев были выселены из приграничных районов Дальнего Востока на новое место жительства, в Среднюю Азию.
Согласно Решению Политбюро ЦК ВКП(б) № П51/734 от 21 августа 1937 года «В целях пресечения проникновения японского шпионажа в ДВК, провести следующие мероприятия: … выселить все корейское население пограничных районов ДВК…. и переселить в Южно-Казахстанскую область в районы Аральского моря и Балхаша и Узбекскую ССР».
Депортация мотивировалась тем, что 7 июля 1937 года — японские войска вторглись в Китай, а Корея была в то время частью Японской империи. Обвинений в «пособничестве врагу» корейцам ДВК как народу не предъявлялось. Репрессиям подвергались также бывшие граждане про-японского государства Маньчжоу-Го и бывшие служащие Китайско-Восточной железной дороги (Приказ НКВД от 20.09.1937 г. № 00593).
Тема депортации корейцев с Дальнего Востока в течение долгого времени оставалась в числе запрещенных, поэтому данные о погибших и численности переселенцев разнятся.
Корейцам давали минимальный срок на сбор вещей, а потом грузили в подготовленные эшелоны. Депортация осуществлялась на литерных эшелонах с заранее указанным местом погрузки и временем отправки. Эшелоном руководил начальник, которому подчинялись старшие по вагонам из числа проверенных корейцев. Эшелон состоял в среднем из 50 людских вагонов, одного «классного» (пассажирского), одного санитарного, одного кухни-вагона, 5-6 крытых грузовых и 2 открытых платформ. «Людские» вагоны представляли собой товарные вагоны, оборудованные двухъярусными нарами и печкой-буржуйкой. В одном вагоне перевозились 5-6 семей (25-30 человек). Время следования из Приморья до станций разгрузки в Казахстане и Узбекистане занимало 30-40 дней. Перед погрузкой у людей изымались паспорта. Каждый вагон был «агентурно обеспечен».
Число смертей во время перевозки, включая жертвы аварии одного эшелона на станции Верино под Хабаровском, составляет, по разным источникам – несколько сотен.
По сталинским меркам условия переселения были относительно гуманными: выселяемым разрешалось брать с собой имущество, им обещали компенсацию, а желающих даже выпускали за границу. Но позже выяснилось, что переселенцев привозили зимой в необжитые районы, где приходилось размещаться в спешно вырытых землянках, а компенсаций все не было.
Vласть публикует "Дневник памяти" Лидии Цхай, выселенной в Казахстан в 1937 году.
Имя: Лидия Цхай
Дата рождения: 7 января 1927 г.
Место выселения: Дальний Восток, Уссурийский район, Еврейская автономная область.
Дата выселения: Сентябрь 1937 г.
Место жительства: Астана
На Дальнем Востоке мы жили в маленьком поселке, я даже не помню его названия. Там было 10-12 домов. В основном корейцы. Было еще несколько семей, где у корейцев были русские жены. Их потом оставили, не выселяли – не знаю, что с ними дальше стало. Там в горах такие красивые цветы росли! А еще – кедровых орехов было много, хоть целый день ешь. Кругом леса, сады. Мы жили бедно, разводили кур, помню, что картошку почему-то не сажали, все больше кукурузу. А рис если выращивали, то на продажу. Сами ели пшенку.
Отец мой был пасечником, пчеловодом. Помню, стояли на пасеке огромные чаны с медом, но он все сдавал государству, увозил в город. Школы в поселке не было. Мы ходили учиться в соседний поселок за 4-5 километров. В 37-м году я только второй класс окончила, хотя мне было уже 10 лет. Учились и говорили мы на корейском, русского языка вообще не знали. Даже русские женщины в нашем поселке почему-то говорили на корейском.
Однажды в поселке стали говорить, что скоро нас выселят. У мамы брат работал учителем в школе в соседнем поселке. Кажется, он нам об этом и сказал. В тот год кукуруза хорошая уродилась, но нам даже не дали собрать урожай. С собой разрешили взять по одному узелку. А много ли туда положишь? Вот как есть, в какой одёже, так и пошли. Все дома оставили! Быков запрягли, на телегу сели и поехали в порт. Нас сначала морем на пароходе везли до железнодорожной станции. Потом погрузили в «теплушки», в которых скот возят.
Лидия - в верхнем ряду, третья слева, ее будущий муж - рядом с баянистом
Нас тогда было у родителей шестеро. Самый старший Роман был 1922 года, потом Люба - 25-го, потом мы с Зоей 27-го, Искра 33-го года и Вася с Петей, им было, кажется, четыре и два года.
Ехали мы долго, почти четыре месяца! В дороге ели всякую бурду. Там же буржуйки были в вагонах. Соломой их топили. У кого деньги были, на станциях что-то покупали, обменивали. Бежали с чайниками и кружками к водокачкам. Спали на полу на каких-то тряпках. А людей сколько умирало! От голода в основном и от холода. Их потом уносили куда-то, не знаю даже, где их хоронили…
В дороге Вася с Петей заболели корью. Как только мы приехали в Казахстан, на станцию Таинча, их ссадили и с матерью увезли в больницу. А нас с отцом на санях повезли в поселок Ворошилова, это 70 километров от станции. Нам дали саманный домишко, пола там не было, так мы каждую неделю мазали пол навозом и белили. В доме были соломенные матрасы да два топчана. Печку тоже топили соломой. Потом младшим в больнице вроде стало лучше, их выписали, а по дороге домой снова простудились, зима же уже была – декабрь. Они в один день умерли… В тот год морозы были, бураны, снегу! Страшная была зима…
В поселке жили одни поляки, кажется, их вперёд нас депортировали в Казахстан. Они на своем говорят, мы на своем – друг друга не понимали, с девчонками молча бегали, играли. В школу пошли – учителя не знали, что с нами делать.
Мать нашу взяли на работу телятницей. А отца продавцом на склад – он еще на Дальнем Востоке несколько классов школы закончил, считать умел. Как многодетной семье, дали нам корову. Как-то один мальчишка-поляк над нами подшутил. Мы заготовили сено, а он прибегает и кричит: «Что вы сидите, у вас сеновал горит!». Мы напугались тогда…
Потом корова отелилась, а мы не знаем, что делать. Научились доить. Пришла соседка, показала. Говорит: «Из сметаны делайте масло». А мы тоже не знаем, как. Налили в бутылку, давай трясти. Оно-то в масло превратилось, а вытащить не можем! Глупые были.
Потом началась война. Отца забрали в трудармию на шахты в Караганду. Он там пробыл до конца войны. В мае 45-го война кончилась, а его привезли в ноябре, и в декабре он умер. 45 лет ему было. А мама прожила долго, до 91 года. Она высокая была, таких среди кореянок мало было. Но досталось ей, конечно. Нас надо было кормить, одевать. Мы с Зоей (сестрой-близняшкой) тоже на шахте работали в 12 лет. Денег не хватало, и мать попросила, чтобы нас взяли. Так нас в любое время дня и ночи гоняли туда-сюда, то это отнеси, то это принеси, то того позови. А паек был хлебный, его давали по карточкам. Так у нас в общежитии из-под подушки эти карточки украли. Потом мы с Зоей оттуда сбежали.
Во время войны в 43-м или 45-м году нас всех из Ворошилова забрал мой старший брат, Роман – он жил в селе Богдановка неподалеку. Работал учителем в школе. Там же я познакомилась со своим будущим мужем, Владимиром Каном, он приехал туда после трудармии. Нашу свадьбу справили 14 декабря 1947 года. Тогда после войны ни у кого ничего не было. Каждый принес, у кого что было - кто муку, кто молоко. Мне подарили металлический гребень и платок. На санях объехали весь поселок, вот и вся наша свадьба! Мне было 20, Владимиру - 22.
С правнучками
Я и сейчас благодарна всем, кто нам тогда помогал. Время такое было – последнее между собой делили.
Сейчас мало кто говорит про депортированных. Внучка узнавала – нам и компенсации никакие не положены. Потому что вроде как нас не по политическим мотивам репрессировали...
Записала Елена Пак, специально для Vласти, Астана
Фото из личного архива
При подготовке материала, использовалась информация с сайтов wikipedia.org и kommersant.ru
