---

По монументу «Башня героев» велось много споров. Но его все-таки достроили. Он находится рядом с зоопарком, который сильнее всего пострадал от тбилисского наводнения 13 июня. Уникальное его расположение на склоне, на границе районов Ваке и Сабуртало – зона затопления – оказалось роковым. Уже на следующий день после бедствия сюда пришли тысячи добровольцев, и площадь очистили одной из первых. Сегодня сразу и не поймешь, что здесь случилось.

Я оказываюсь на площади на 40-й день с момента наводнения. Свет тяжело дышащего солнца заливает все вокруг. Каха щурится и приставляет ладонь козырьком ко лбу: «Здесь наши герои. Умершие». И показывает на стелу. Под ней рабочие, к бордюрам аккуратно прислоненная плавится плитка.

Фамилия у Кахи - Брегвадзе. «Не родственник», - отрубает он, улыбаясь. Каха – почти мой коллега. Хоть и работает нынче таксистом. Какое-то время назад он был видеоинженером в телекомпании Имеди. Но уже два года не работает ни в каких телекомпаниях. Пал жертвой политических передряг, про которые не любит говорить, и политику тоже не любит. Хотя про нынешнего президента Георгия Маргелашвили тактично замечает: «Он в глубине души – добрый. И умный». Грузины не любят выносить сор из сакли. Но потом я узнаю, что Каха голосовал за «Мечту» и разочаровался.

У Кахи - по-детски лазоревые глаза. И еще он говорит через каждый абзац: «Знаете, что?» Протяжно говорит, напевно, очень кинематографично. Я первое время пытаюсь реагировать: «Что?» Но потом понимаю – это психологическое. Глубокий вздох перед прыжком в Черное море с высокой скалы. Русский язык в Сакартвело, как ни крути, забывается. Каха из советских, он знает слово «коммунисты», по-английски, на котором говорит подавляющее большинство молодежи, он тоже не разговаривает. «Знаете, что-о-о?» ему нужно, чтобы перестроиться на русский. Я киваю – чтобы хоть как-то реагировать.

- Знаете, что? Вы посмотрите, какой уровень вода доходила.

Мы подходим к воротам зоопарка. Они закрыты. Мужики во дворе показывают жестом – да, закрыты. Сразу не поймешь, что здесь топило. Грязевой поток смыл вольеры, которые находились на нижнем ярусе, «летнике». Ночная вода пришла неожиданно, впрочем, стихия никогда не записывается на прием заранее. В зоопарке – аттракционы. Были когда-то. Они повержены. Мы обходим территорию по периметру. От воды - только уровневые метки. Темный влажный след на зданиях. Этажа на два точно поднялась. Мы стоим на мосту, у эстакады, которую строили, чтобы разгрузить город от пробок. И смотрим на административные постройки в зоопарке.

- Знаете, что? Тут бегемота нашли. У станции метро. Тут много зверей было. А вон смотрите – где собака выглядывает из окна. Там был маленький детеныш на кондиционере. Медвежий.

Я смотрю в объектив и приближаю собаку с кондиционером. Действительно. Черная собака выглядывает из окна, гордо по-грузински вскинув голову.

Мы обходим зоопарк с другой стороны. Каха все пытается рассказать, как топило, а потом, как «в телевидении» предупреждали не выходить из дома. А потом в городе узнали, что тигр загрыз человека. Но волонтеры все равно приходили, хотя не знали, поймали тигра или нет. Брали лопаты и становились в строй.

Осиротевшие вольеры зияют темнотой, как напоминание о том, что живописные картинки и сравнения с «Джуманджи» Джонстона не передавали масштабов трагедии.

Пингвинов перевели к орлам

Мужики у зоопарка разгребают жирную жижу.

- Гамарджоба! – говорит Каха. И быстро, прерывисто, но мелодично, добавляет что-то на своем. Я уже могу на слух выловить что-то, что позволяет мне трактовать его слова, как: «Туристка из Казахстана, хочет посмотреть». Быстро, широко улыбаясь, добавляю по-русски, что интерес не праздный. Пишу я. От мужиков отделяется Гия Нукрадзе. Он ухаживает за зелеными насаждениями в парке. Гия молча рассматривает меня несколько секунд и показывает рукой в сторону вольеров:

- Закрыт зоопарк. А они здесь умирали, - Гия смотрит на меня, я смотрю на маленькие землянки, которые были вольерами, и понимаю, что одна из них – бывшее жилое помещение. - Тут трое умирали, - говорит Гия.

Я не сразу понимаю, что он про сотрудников зоопарка. Они здесь жили. Первые три жертвы из 23-х. Мужики прекращают возню и смотрят на нас. Сложно сразу понять – ты сняла приветственную улыбку или не успела.

- Не успели выйти. Ночь была. Наверху бы были – спаслись. Они сначала погибли. А после них еще… маймуно, - Гия смотрит на Каху: «Переведи».

- Обезьяны, - говорим мы синхронно с Кахой. Каха смотрит на меня. Я молчу. Не объяснять же, что обезьяны на многих языках почти одно и то же слово. Гия словно принимает решение: «Пошли, покажу все».

- Тихо у вас тут.

- Умерло тут у нас все.

- А слонам не жарко? – тему перевожу.

- Слонам – нет. Нормально слонам. Вот это - мать. А его муж так называемый – скончался. Мы одного отдали армянам. А из Еревана привезли большого. Оказывается, он больной! Пойдемте, я вам нашего героя покажу. Беги.

Беги – сокращенно от Беглар. Гиппопотам Беглар прославился больше других обитателей зоопарка. Все мировые СМИ от районных газет до BBC опубликовали фотографию Беги, на которой он на тбилисских улицах разгуливает со шприцом в голове. Ветеринары несколько раз стреляли в него транквилизаторами, чтобы животное заснуло. Думали, не выживет. Позже сотрудниками зоопарка была распространена информация, что Беги жив и приходит в себя. Гия показывает нам с Кахой Беги. Жарко. Беги облюбовал бассейн, предназначенных для слонов, и не хочет с нами здороваться, пренебрежение демонстрирует погружением в воду.

Мы обходим зоопарк. Почти чисто, очень тихо, как-то скорбно. Здесь уже не сумасшествие, да и журналистов нет. Можно оценить масштабы. Директора зоопарка Зураба Гуриелидзе не оказывается на месте – он выехал. Хотя почти все в один голос говорят, что он – трудяга и практически живет в зоопарке. После того, как тигр, сбежавший из зоопарка, загрыз человека, Гуриелидзе публично признал свою вину в том, что не смог предупредить людей. Его обвиняли в халатности, но в тот же день в его поддержку в городе прошла акция. Рассказывают, что ночь наводнения Гуриелидзе приехал в зоопарк вместе с женой за несколько минут до трагедии. Ему позвонил один из сотрудников и попросил помочь выстлать пол вольера с гиенами, который подтапливало непонятно откуда взявшейся водой. Он успел подать руку супруге и вытащить ее из машины, которую через минуту унесло. Они успели вскарабкаться на вольеры.

«У Зуры был отключен телефон, мы не могли ему дозвониться, и подумали, что они тоже погибли, - рассказывает Мзия Шарашидзе, PR-менеджер зоопарка, - никогда не забуду его лицо, когда я приехала, меня запустили, когда уже светало. Зура был весь в грязи, глаза красные… Он тут с 2006 года работает, почти 10 лет строит этот зоопарк, каждое животное, которое тут есть – для него, как собственный ребенок. Его жена по профессии – биолог. Они оба работают в институте».

Мзия дружелюбно улыбается, трогает ручку большой кофейной кружки и добавляет: «Это была ужасная ночь»:

- Я приехала, а меня не пускали. Пустили под утро – это жуткое было зрелище, как будто эмоций не было. Странный, глупый сон. И я захожу и говорю очень спокойно: «А где Беги? Беги умер?» А мне говорят, что нет, он вон там гуляет… Как будто это нормально, что гиппопотам гуляет возле метро. И все вокруг – под водой. Вижу – валяется медведь, а чуть дальше – волк и тигр. И бегут два гуся мимо меня, а за ними бегут сотрудники и кричат: «Ловите!» - Мзия говорит «Ловите!» по-грузински, а потом переводит. - А как их так сразу поймаешь. Одного – поймал мой муж, второго я. Это был стресс…

Ужасная ночь и последующие дни унесли жизни 274 животных, а было их более 1000, в этот список входят рыбы и рептилии, в основном пострадали хищники – не осталось тигров, приматов, погибли гиены и ягуары.

«Можно сказать, что мы потеряли две трети наших животных, и это еще трагичнее, потому что для нас они были, как дети, наши сотрудники с детства их растили».

Гия продолжает свою экскурсию. «Змей хотите посмотреть?» - «Змей не хочу, Гия» - «Правильно, их можно и не в зоопарке встретить». Я пытаюсь отыскать своего героя – африканского пингвина, которого засекли на границе с Азербайджаном. Гия ведет меня к клетке с пингвинами и громко смеется. Я смотрю на Каху. Каха смотрит на Гию. Гия смотрит на меня: «К орлам перевели! Заслужили они».

Они, правда, теперь соседствуют – орлы и пингвины, последние прячутся в каком-то небольшом корытце. В клетке – молодой парень меняет воду. Гия спрашивает его о чем-то на грузинском и говорит мне: «Они! Фотографируйся». Я пытаюсь заговорить с парнем, но нам трудно найти общий язык, в буквальном смысле - мы говорим на разных. Но во мне еще немного говорит телевизионщик. Парень смотрит на нас критично, не сказать – недоброжелательно. И он чрезвычайно потянул бы на «профиль» - человека, который отразит большую историю в сюжете через собственную частную, или даже личную. Я не знаю, почему я решаю, что именно он – «профиль». Возможно, роль сыграла приятная внешность, оттененная детскими глазами в длинных ресницах, которая диссонирует с очень хмурым взглядом. Неизбитая картинка. Надо думать о картинке. К тому же, его зовут Ива. Ива Уцунашвили. Это кроет все. Я люблю фильм «Мандарины», главный герой в котором, эстонский старец – человек, которого катастрофически не хватает нынешнему обществу, и его зовут Иво. Я решаю, что Ива будет в моем материале и говорю громко, не давая ему возможности отмолчаться: «Ива, вы не думали уволиться?» Бросила перчатку. Он выходит из клетки и смотрит на меня так, будто сейчас накричит.

- Если ты не любишь их, - он показывает окрест себя, - не надо сюда ходить работать!

Гия включается и пытается смягчить: «Если у вас нет чувств к животным, вы никогда не сможете с ними работать, а если есть, то вы не уволитесь».

«Можно восстановить вольеры, но людей не вернешь»

Иве – 27 лет. Ива выглядит как семейный молодой человек, имеющий ясную картину собственной жизни. Хотя я часто ошибаюсь. Про детей я не спрашиваю, спрашиваю про пингвинов.

- Пятерых мы нашли на территории зоопарка и в городе, а еще шесть умерли. Это африканские пингвины. Они очень чувствительные, - усилием подбирает русские слова Ива. Я рассказываю, что читала про пингвина, героически преодолевшего расстояние до границы, и Ива кивает, а потом говорит: «Там львы», машет мне рукой и идет к крытому небольшому зданию, быстро шагая ногами, обутыми в резиновые сапоги. Мне все время кажется здесь, что это – своеобразное признание. Если тебя ведут к «своим». Ива смотрит за хищниками, а не за пингвинами. Я киваю мужикам – «подождите» и бегу за Ивой.

Мы заходим в темное прохладное помещение. Львов не вижу. Вижу медведя, Ива поит его шлангом сквозь клетку и впервые улыбается. Львы – в вольере по соседству. Он зовет их на каком-то зверином языке, приседает рядом с решеткой и издает шипящие и рычащие звуки. И зачарованно улыбается, будто забыв про меня. Я боюсь спугнуть, потому что он абсолютно преображается. Из хмурого сотрудника зоопарка превращается в восторженного Маугли. Три львенка выходят нам навстречу. Не совсем маленьких, но еще и не взрослых. Им – год.

- Какие красивые, - искренне говорю я.

- Очень! Люси, Люси, Клэопатра! Иди сюда.

- Клеопарта?

- Да, это мать. А это дети – три девочки. У нас был один мальчик, он вырос с собакой вместе. Пять львов убили, - рассказывает Ива. Вдыхает. И оправдывает своих подопечных:

- В лесу они не нападают чаще всего, они даже уходят, когда видят человека, а если они растут не на природе, то бывает, они же все-таки звери – у них инстинкты. Вот в Сванетии нашли медведя, привезли сюда, вырастили, он не съест тебя, но поранить может. Вот эти львы – они сначала внизу жили, а 4-5 месяцев назад сделали этот вольер, и за два месяца до наводнения мы успели их переселить. Поэтому они выжили.

Я спрашиваю, про тигра, который загрыз человека.

- Этот белый тигр был очень агрессивным. Он и сотрудников царапал. Однажды совершенно бухой парень пришел и перелез через ограждения, тигр вцепился в его руку. Тогда он почувствовал кровь, вот и перед смертью, все-таки загрыз человека. С этим ничего не поделаешь. Вот, например, я прихожу и кормлю их – они знают мой запах, знают мой голос. А чужаков они не признают.

Ива с детства приходил в зоопарк: «Приходил, приходил и остался». Пошел уже пятый год.

- А вот это Сэми! Самюэль, иди сюда! – зовет Ива большого льва. Он их отличает и знает по именам – сам называл. А потом вновь чернеет лицом:

- Гулико его тоже кормила – она хорошая была.

Гулико и Малхаз Читадзе – муж и жена, они проработали в зоопарке больше 20 лет. Жили здесь же – им выделили небольшое помещение у вольеров. Гулико кормила новорожденных детенышей. Малхаз ей помогал. В последние дни жизни на ее попечении был маленький лисенок – его надо было кормить по часам. В том числе, и ночью.

Потом мне рассказали, что за месяц до того, как разыгралась стихия, Гулико потеряла руку. Она пыталась достать игрушку, которую девочка-посетительница обронила в вольер с тиграми, ее питомцы решили «поиграть» с женщиной, тигренок ее расцарапал. Тигры почуяли запах крови и разорвали Гулико руку. Но, говорят, что она была очень добрым человеком. И оптимистичным. Она справилась и вернулась в зоопарк. Правда, как позже выяснилось, ненадолго…

Гулико, Малхаз и еще один сотрудник зоопарка - Гиви Двали погибли первыми. Вода затопила помещение в считанные секунды. Их тела нашли только на утро.

- Это конечно трагедия… Можно привезти животных, восстановить вольеры, но людей не вернешь, - говорит Мзия.

«Настоящие орлы – горные»

Сейчас почти всю грязь с территории зоопарка вывезли. Но много чего нужно отстроить заново и восстановить коммуникации:

- Они хотят к 1 сентября открыть зоопарк, - негодует Гия, - а что тут открыть? Посмотри! Электричества нет, а без электричества тут ничего нет. Есть тебе, что тут посмотреть?

Мы идем мимо клеток с орлами, и Гия резко останавливается возле большой птицы, которая с презрением смотрит на нас.

- Это – настоящий орел из всех орлов!

Я спрашиваю, почему и чем он лучше соседей. Он не может объяснить и читает табличку у клетки, я читаю на английском – он горный.

- Горный?

- Да! Не как эти – полячный! – смущенно улыбается Гия.

Он так и говорит: «полячный». И в этом – все грузины. Они верующие и любят героев: если орлы, то горные. Погибших сотрудников зоопарка похоронили в провинции – на малой родине. Про этих людей вся Грузия узнала в одночасье и сделала их своими героями. Молились.

Зураба Гуриелидзе не арестовали. Сразу после допроса он вышел на улицу и увидел, как горожане организовали акцию в его поддержку:

- Я потом смотрела эти кадры, - рассказывает Мзия, - уже темнело, а они стояли с фонариками на телефонах, освещали улицу и не расходились. Это так было… трогательно.

Мзия 10 лет работала в сфере PR и телевидения, она – красива, молода и профессиональна. Легко говорит на всех нужных языках - грузинский, русский, английский и правильно выстраивает коммуникации. Мне все еще трудно представить, что в наше время кто-то мечтает с детства работать в зоопарке:

- Всегда любила животных. Полтора года назад увидела на фейсбуке вакансию и позвонила. Я до этого знала директора, когда снимать сюда приезжала, и всегда шутила: «Зура, я когда-нибудь приду к тебе работать». Конечно, можно зарабатывать больше, я так и делала, и когда ушла в зоопарк – все вокруг меня не понимали. Большая компания, прекрасный офис. Но ты приходишь, паркуешься, поднимаешься в кабинет и целый день работаешь. Вечером – домой. А тут иначе. Ты приходишь, сначала здороваешься с пингвинами, потом играешь с львенком, потом тебе улыбаются коллеги. Это другая атмосфера. У нас много молодых, многие из них работали сначала волонтерами, а потом остались здесь. Теперь мне завидуют знакомые, которые меня раньше не понимали. Наверное, они видят, что я счастлива…

Мы выходим от Мзии. Каха отирает лоб: «Знаете, что? Вы хорошо ее спросили. Я в телевидении смотрел – не все знал. Диди мадлоба!» - благодарит от моего имени Гию, тот идет рядом: «А про тигра знаешь? Он тоже умер, тот, который у нас с собакой рос». – «Почему с собакой?» - «Так получилось. Дружба с детства», - то ли шутит, то ли всерьез.

Каха смотрит на Гию, а потом на меня: «Поехали, я вас на собачий питомник свожу, его тоже смыло»…

Продолжение читайте на Vласти