Светлана Ромашкина
Кажется, что это был год упущенных возможностей, когда многое можно было сделать иначе, что-то изменить: например, хотя бы перевести ТЭЦ на газ, или вообще сделать невероятное — выбирать градоначальников. Но, если всмотреться в уходящий год глубже, то можно заметить, что у многих не осталось иллюзий насчет происходящего.
Это был очередной год, когда преступники договаривались с правосудием, а общество продолжало быть одинаково толерантно ко всему: что к чиновнику, укравшему миллиарды и избежавшему возмездия, что к спортсмену, у которого отобрали олимпийскую медаль за допинг, что к традиционному потопу где-то за пределами Астаны и Алматы, что к апострофам, что к переименованию улиц.
Это год, когда разрыв между официальным, пропагандируемым сверху и тем, чем живут низы, стал как никогда огромен. Особенно это видно на примере «Рухани жангыру», третья модернизация сознания спряталась за общими словами, в которых так трудно найти смысл. В конце концов, модернизация сознания — это не брать многомиллионные кредиты на той, не плеваться на улице, создать нормальную систему общественного транспорта, не звонить агашке, когда ты пьяный сел за руль и сбил пешехода, не тратить миллиарды на постройку стеклянного шара в столице, в то время когда у тебя более шести тысяч населенных пунктов не имеют доступа к чистой воде.
Время, когда нас не слышат, продолжается. Но есть выход: мы можем научиться слышать друг друга. Автомобилисты — пешеходов, велосипедисты — автомобилистов, акимы – горожан, Даурен Абаев – журналистов, Ак орда — всех, а АрселорМиттал — шахтеров.
Дмитрий Мазоренко
Верить в то, что затея с модернизацией может обернуться реальным обновлением, было наивно уже изначально. Почти дословное воспроизводство прежних стратегий и законодательных актов в этом году только лишь прикрыло безразличие политической элиты ко всему, кроме внутренней войны всех против всех. Концептуальная схема модернизации, обещая уважать свободу и самостоятельность каждого жителя этой страны, на практике остаётся небрежными упражнениями в риторике, и только упражнениями.
Модернизация – нелепый эвфемизм Просвещения времён Великой французской революции. Нелепость его в том, что потребность вывести человека из состояния несовершеннолетия, то есть неспособности пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого, подменена навязыванием безопасности и потому большим ограничением персональных свобод.
На тематических мероприятиях чиновники разных уровней пытаются аккуратно втолковать, что призывы государства к гражданской активности не имеют ничего общего с социальным и политическим участием. Гражданская активность по ним – это выслеживание девиантных соотечественников и их усмирение. Гражданская активность – это укрощение необузданной человеческой природы, которая присуща, по всей видимости, исключительно населению.
Тогда как действительного укрощения требует безумная машина государства, способная решать проблемы только лишь проведением больших праздников. Хлюпающие банки, убыточные нацкомпании и неэффективность высокой бюрократической прослойки – начало медленного угасания надежды на общее благополучие. Стагнация в бедности и агрессии, которую весьма скучно наблюдать обитателям астанинских кабинетов, не принуждает их публично сомневаться в собственной святости. Кому, в таком случае, нужна модернизация?
Маргарита Бочарова
Уходящий год пронизан мыслью, которая прежде - до 27 лет - никогда не приходила в голову. Пустяковая ситуация с детской болезнью вынудила столкнуться с равнодушием, альтернативы которому не было. Абсурдная для Казахстана ситуация - когда при всем желании не можешь купить ни лучших условий, ни лучшего отношения к себе со стороны врачей. Тебе бросают: «Ради ребенка потерпите». Ты терпишь целые сутки, и в палату переезжаешь с мыслью о том, что хорошо бы сейчас переезжать не вот сюда, а в какую-нибудь страну первого мира.
К концу года страх неизвестности, которая может поджидать за бугром, и вовсе испарился. Ожидать чего-то в своей собственной стало еще страшнее. Да, в поликлиниках и на почте теперь принимают по талонам, кое-кто уже платит за парковку, да и в автобусах стали косо смотреть, если не «пикнешь» карточкой, но система осталась равнодушной. Алфавит меняют без референдума, недовольных стращают судом, а бензин каждую осень почему-то в дефиците. Но ради детей потерпим же?
Айсулу Тойшибекова
2017 год, безусловно, исторически символичен, от него веяло неким мистицизмом. Ровно 100 лет назад в России произошла Октябрьская революция, изменившая жизни многих людей, да и в целом ход истории. Спустя 100 лет, что мы имеем, где находимся? На самом деле, ответы на эти вопросы не имеют большого значения, потому что каждый из нас проживает жизнь в собственной экосистеме, максимально (насколько это вообще возможно) автономной от глобального контекста. Вынуждена признать, что казахстанцам это особенно удается: что говорить о глобальном контексте, когда мы, порой, абстрагированы от происходящего в стране. Если смотреть на вещи через призму отчужденности и индивидуализма, главной фразой этого года стала для меня «Make our planet great again», произнесенная президентом Франции Эммануэлем Макроном этим летом. Отбросив политические амбиции и технологии (переиначивание главного «злодея» последних полутора лет – Дональда Трампа), это напоминание всем о том, что наш дом – Земля и человечество, вне зависимости от цвета паспорта, нуждается в нашей осознанности и заботе; человечество нуждается в человечности. События, происходившие в 2017 году ясно дали это понять.
Осознанность – это совсем не про аскезу. Это об ответственности каждого человека в отношении окружающего нас мира: не только природы, но и общества. Падение во фрустрацию еще никого не спасло; причитание «Всё плохо и будет только хуже» соблазнительно, но, увы, не ново: дела всегда шли неважно в глазах сотен поколений людей, когда-либо живших на Земле. Я рискую скатиться в пошлость, но то, в каком мире вырастут будущие поколения людей, зависит от нас. Возможно, чуть в меньшей степени, чем от руководителей государств и политической воли, но я верю в теорию малых дел; в то, что человек обладает потенциалом становиться лучше и тем самым менять мир вокруг. Новый год кажется неплохим поводом разделить ответственность за происходящее. А еще: разобрать шкаф, раздать вещи, отвезти бумагу на переработку, а батарейки и лампочки в пункт приема. Помочь сделать нашу планету великой может каждый. С наступающим!
Юлия Панкратова
2017 год для Казахстана начался с ЧП. В ночь на 2 января в результате взрыва котла произошло обрушение жилого дома в Карагандинской области поселке Шахан. Девять человек погибли под завалами, двое пострадали. 10 января, первое в новом году заседание правительства началось с обсуждения трагедии и поиска решений. Премьер-министр Бакытжан Сагинтаев поручил провести ревизию автономных отопительных систем и котельных. 20 января председатель комитета по делам строительства и ЖКХ министерства национальной экономики Мархабат Жайымбетов отчитался, в стране 6500 индивидуальных котлов отопления, которые потенциально могут представлять угрозу.
Централизованная подача тепла в жилой фонд Шахана была прекращена в 90-х годах, как и во многих других населенных пунктах Казахстана. Вопреки СНИПам и нормам безопасности, чтобы не замерзнуть, жители закупали и устанавливали оборудование для котельных. Обо всем этом местным органам власти было известно.
Наказание за шаханскую трагедию понесли 5 госслужащих: бывший аким поселка Мурат Жакупова, его зам Акетай Нажмиден, бывший главный специалист по коммунальным вопросам аппарата акима Шахана Мария Жумабекова, и.о. начальника отдела ЖКХ, пассажирского транспорта, автодорог и жилищной инспекции Алмас Омарханов и главный специалист жилищного сектора отдела ЖКХ Нуржан Маханбетов. Шахтинский городской суд приговорил чиновников к 2 годам 6 месяцам условно.
5 сентября во время селекторного совещания в правительстве премьер-министр Сагинтаев вновь поднял тему автономного отопления. «Держите на контроле, особенно город Темиртау, чтобы не повторилась прошлогодняя ситуация, и хотелось бы надеяться, что ситуация, которая была по Шахану, не повторится в этом году».
Кайрат Нурмугамбетов
Для меня 2017-й, как бы примитивно это не звучало, – это год документалистики, образования и новых технологий, если говорить не о Казахстане, а о мире. Год, в котором медиа и контенту нашлось много места – от всего, что делает Netflix до расследований The New York Times.
Год, в котором мое окружение сильно выросло и больше не обсуждает шутки казахстанской команды КВН и ее победы, а обсуждает Харви Вайнштейна, Илона Маска, Джармуша, главредов и издателей, учителей, которые гораздо лучше своей системы, Ким Чен Ына и Дональда Трампа – если вообще законно ставить всех этих людей в одном списке. И с одной стороны радостно, что мы стали воспринимать достижения тех же коллег из New York Times, Netflix и Tesla, как свои, – даже если к нам это имеет мало отношения, с другой стороны – жалко, что наши собственные победы такие микроскопические.
Тамара Вааль
Главными в этом году, как, впрочем, и в предыдущие, остаются люди. Настоящие искренние люди, которые в любой кризисной ситуации умеют объединяться и помогать друг другу. Это и ситуация в поселке Шахан, где в начале года обрушился дом, это и люди, пострадавшие от паводков, и бастующие шахтеры в Шахтинске со своими семьями.
Что бы ни случилось, казахстанцы умеют объединяться и помогать друг другу. Они не жалеют сил и средств и, в отличие от властей, готовы отдать последнее. Главное – помочь. Все это оставляет надежду, что именно граждане все же остаются главными в стране и, несмотря ни на что, остаются людьми.
Данияр Молдабеков
В начале года президент Назарбаев анонсировал перераспределение полномочий между ветвями власти, он сказал, что демократия – тот путь, по которому пойдет наша страна. В связи с этим были разработаны и подписаны законы, но реального усиления, например, парламента я не заметил. Как не заметил и модернизации сознания. Более того, в этих направлениях решительно все делается вопреки заявленным задачам.
Буквально на днях я увидел новость, что в Петропавловске, на «елке», один молодой человек (здоровья ему и счастья) выиграл конкурс костюмов. Он был одет в костюм «Рухани жаңғыру». Елка была президентской.
Когда я по службе пошел на выступление парламентариев в КазГУ, где они должны были пояснять идею перераспределения властных полномочий, по сути своей сугубо демократическую, я видел, как студентов, рвавшихся из зала, останавливали, не давали выходить.
Во время недавней забастовки шахтеров парламентарии первые дни отмалчивались. Потом, когда к решению вопроса подключился премьер-министр, парламентарии вдруг объявились. Мне такое поведение кажется подозрительным и рабским. Можно ли такому парламенту давать дополнительные полномочия? Такой парламент необходимо распустить, а потом переизбрать на честных выборах. Но это рождественская сказка.
Еще я стал пугливее. В этом году я узнал о нескольких вопиющих делах, связанных со статьями 174 и 256 УК (возбуждение разных розней и призывы к экстремизму). Я наблюдал, как людей отправляли за решетку за сущую ерунду, за песни, комментарии и репосты. Я знал, что эти нелепые статьи есть в нашем законодательстве, но не думал какой абсурд они могут породить. Точнее – насколько вопиющим может быть этот абсурд. Я не собираюсь себя цензурировать, но страшнее мне стало. Не сильно страшнее, но заметно.
С другой стороны, я узнал, что не все акиматы страны и их пресс-службы так закрыты, как это есть в Алматы. Акиматы Актобе, Актюбинской области и ЮКО – гораздо более открыты. Во всяком случае, об этом говорит мой личный опыт. В эти акиматы я заходил запросто, говорил, что мне нужно и мне пытались помочь, более того – я добивался результата, пусть не вовсе ожидаемого, но тем не менее.
Еще позитивный момент (последний). Я немного общаюсь с ребятами младше, с теми, кто родился в конце 90-х и начале нулевых. Меня, надо сказать, немного раздражают восторги по поводу этого поколения – мол, они вырастут и станут титанами, атлантами. Это вряд ли, конечно; вырастут такие же люди, как везде на нашей грешной земле, но однозначно могу сказать, что холуйства в них меньше. Например, я прекрасно помню, как мои сверстники однозначно утверждали, что не видят ничего зазорного в коррупции и сами готовы заняться ей. От этих ребят помладше я ничего подобного не слышал, хотя специально провоцировал их на разговоры на политические темы.
Елизавета Цой
Написала словосочетание «уходящий год» и глядела на него без перерыва минут тридцать. Все потому, что случалось многое, но одновременно все кажется еще более статичным и инертным. Например, внедрение системы социального медицинского страхования, которое должно было охватить все население страны с 2018 года, обсуждалось бурно, недолго, а главное постфактум. Так, запомнились дебаты экономиста Рахима Ошакбаева и министра здравоохранения Елжана Биртанова о целесообразности принятия этого нововведения уже после того, как его утвердили.
Зима сейчас, конец декабря и приятно вспоминать о лете. Так как мы находимся в Алматы, теплая пора запомнилась глобальной реконструкцией города с уклоном на пешеходные зоны. Идея замечательная, итог прекрасный, но почти все лето часто, везде, а иногда даже про себя слышала нецензурные комментарии из-за перекопанных дорог и улиц. А в последний месяц года масштабная забастовка шахтеров в Карагандинской области, борьба порядка 700 людей за свои права, как итог – незначительное выполнение требований бастующих и призрачные обещания. Но все же во главе угла 2017 года фраза, которую мне как-то сказала Жанара Каримова: «Если ситуация кажется безысходной, это не значит, что об этом не нужно говорить».
Вячеслав Абрамов
Самое опасное состояние, в котором может находиться общество, на мой взгляд, это застой. Не кризис, который может подталкивать развитие, а именно застой. Его можно пытаться маскировать новыми масштабными программами, имитацией реформ, законодательными инициативами. Можно увольнять одних чиновников и ставить других. Можно даже выбрать словом года слово «модернизация». Но сути все это не поменяет – застой так и останется застоем.
В состоянии застоя ждать от общества развития, как минимум, странно. Но верить в него и искать из этого застоя выход – необходимо. Иначе никак.
Жанара Каримова
Фоторедактор Vласти Жанара Каримова подводит итоги года серией своих снимков, сделанных в 2017-м.
