По официальным данным, с начала пандемии в Павлодарской области 56 человек умерло от коронавируса, и более 400 человек – от пневмонии. В июле регион вышел на первое место по летальности от пневмонии, и тогда в облздраве заявили, что это были пневмонии различных видов. Сейчас в областном управлении здравоохранения не исключают, что причиной этих случаев мог быть коронавирус, однако в официальную статистику смертности от ковида и «коронавирусной пневмонии» они не входят. Работники кладбищ и ритуальных служб рассказывают о всплеске похорон в июне и июле, по данным некоторых из них, тяжелая ситуация наблюдалась и в августе.
«Полтора месяца было жутко»
На новом христианском кладбище Павлодара нет специально отведенного места для захоронения умерших от коронавируса. По словам его работниц, умерших хоронили рядом с родными, если было свободное место. Но только зайдя на территорию кладбища, на первом же участке можно насчитать около сотни новых захоронений – все они сделаны в летние месяцы этого года.
На кладбище идет несколько похоронных процессий. Копатель, у которого мы спрашиваем, увеличилось ли количество похорон за летние месяцы, отвечает неохотно: «Человек 100-200 похоронили только за июль на новом, на старом (кладбище – V)».
Чуть поодаль - 66-летний Николай приводит в порядок могилу жены – скоро минет годовщина со дня ее смерти. Рядом с ее могилой за оградкой – свободное место для захоронения.
«Было много (смертей – V) в начале. Потом немножко ослабили (карантин – V), а потом жёстче ввели меры. Если бы сразу они не ослабляли, было бы намного легче. Все можно было предотвратить, я так думаю», – рассказывает он.
– А так, по вашим знакомым – много кто ушел?, – спрашиваю.
– Много. И молодые поумирали, когда первая волна была. Растерялись – и врачи растерялись. У меня друг водолаз, 49 лет, не вытянул. Старший водолаз, такой парняга… Он здесь водолазом работал, служил на речке. Не вытянул. Не смогли спасти. Это уже позже, врачи получше [лечить] стали. Делить начали, не стали закрывать всех. У нас же всех в кучу везли. А потом когда вот это Баянтау (спорткомплекс, переоборудованный в госпиталь – V) построили, тогда более-менее стало. Меня три дня там подержали, и все нормально. Конечно, неприятно об этом говорить…
У ворот кладбища смотрительница сначала не соглашается отвечать на вопросы, но затем все же рассказывает:
– Весной как обычно было. А вот полтора месяца было жутко. Конец июня, начало июля было жутко. Сейчас все стабилизировалось, в прежнем режиме.
– А полтора месяца в основном умирали люди какого возраста, можете сказать?
– Могу. В основном пожилые люди. Начиная от 63-68 и до 90 – вот это поколение все ушло. Много знакомых моих приезжали (хоронить родных – V). Тяжело конечно было это все видеть и делать. Но что делать?..
Умерших летом хоронили и на старом Суворовском кладбище Павлодара. Елена, продавщица венков, говорит, что в эти месяцы был всплеск похорон.
Особенно Елена запомнила один разговор с соседской девочкой.
«Мы стояли возле гаража, цветы выгружали. И проходит девочка-подросток и говорит: теперь мы у вас тоже цветы будем брать. У мамы с папой ковид. Маму забрали в больницу, и она сразу умерла. А отец в очень тяжелом состоянии. Девочке лет 14. Мама резко заболела, ей плохо стало. Там уже нельзя ничего было сделать. На следующий день умерла прямо в больнице», – рассказывает цветочница.
Со смотрителем мусульманского кладбища мы созваниваемся в этот же день по телефону. «В этом году много было умерших, – говорит он. – От коронавируса не много, в основном писали „пневмония“».
Айдар Ситказинов
«Мы не исключаем, что все эти случаи были ковидом»
Айдар Ситказинов, исполняющий обязанности руководителя управления здравоохранения Павлодарской области, соглашается обсудить возросшую статистику смертности в регионе.
«Летальных случаев от пневмонии с начала года у нас было более 400. От коронавирусной инфекции - 56 по области. Если брать по пневмониям, то их от U07.2 неиденфицированных - порядка 14 летальных случаев», – сразу же приводит статистику он.
Ситказинов рассказывает, как определяли коронавирусную и «неидентифицированную» пневмонию:
«Коронавирусная – если было подтверждение ПЦР. Если же там только было рентгенологическое подтверждение компьютерной томографией, то выставлялся вот этот диагноз U07.2 – вирусная пневмония, коронавирусная, неидентифицированная», – объясняет Ситказинов. По его словам, коронавирусную и неидентифицированную пневмонию стали разделять в августе. Случаи смерти от пневмонии, зарегистрированные в регионе до августа, не вошли ни в статистику смертности от коронавируса, ни в отдельную статистику смертности «от коронавирусной пневмонии» по стране.
Уточняю, обычное ли для региона явление – 400 умерших от пневмонии за весну и лето.
– Вот эта коронавирусная инфекция… мы же не исключаем, что…
– Что все эти случаи были ковидом?
– Да. Потому что на начальном этапе не обращались. Где-то дома лечились, где-то самолечением занимались, где-то не хотели приходить. И вот это позднее начало лечения тоже как фактор влияло на летальный исход. У людей, у которых пневмония уже идет, у них в основном ПЦР был уже отрицательный. Версий много, почему отрицательный. Поэтому мы не исключаем, что у людей была коронавирусная инфекция, уже перешедшая в пневмонию.
«Линии скорой помощи вообще не замолкали»
О резком увеличении обращений с пневмонией рассказывает и заместитель главного врача по медчасти областной станции скорой помощи Ирина Мищенко. «Пневмоний за сутки самое большое количество было 202. 202 пневмонии в июне месяце за сутки! У нас пневмонии и вирусные инфекции всегда присутствовали, их даже особо никто не учитывал… В летние месяцы – ну 4, 5, до 10 ОРВИ в сутки обычно было».
Резко выросло и количество вызовов скорой. «Самый большой наплыв вызовов у нас пришелся на июнь-июль. Если в обычное время, даже в сезоны вирусной инфекции, декабрь-январь, март, у нас было 800 вызовов в самый, как мы считали, нехороший день, то в этот период, когда начался рост вызовов именно по коронавирусной инфекции, самое большое количество было 1300 за сутки, – говорит врач. – Линии скорой помощи вообще не замолкали. Врачи садились в колл-центре помимо диспетчеров. Чтобы каждый человек мог дозвониться и получить или консультацию, или бригаду скорой помощи. В обычные сутки где-то 17, 19 вызовов нагрузка на бригаду. В этот период 30, 36, 38 вызовов за сутки (обслуживала – V) одна бригада, учитывая, что в сутках 24 часа, получается, бригады работали под колоссальной нагрузкой».
Вскоре пришлось ввести дополнительные бригады. «Мы их распределили в зависимости от нагрузки. Конечно, основная нагрузка легла на Павлодар и Экибастуз. В районах было поменьше вызовов, но с районов мы перевозили уже тяжелых пациентов, с тяжелой пневмонией, подтвержденными тестами ПЦР, больных на ИВЛ, крайне тяжелых», – вспоминает Мищенко.
По ее словам, летальность в этот период заметно выросла, в основном из-за поздних обращений и наличия сопутствующих заболеваний.
«Смертность – это больной вопрос, конечно. Суточная летальность увеличилась. Летальность в течение трех суток нахождения в стационаре увеличилась, потому что изначально люди не верили в то, что эта инфекция есть. Многие скептически относились - подумаешь, вирусная инфекция, подумаешь, насморк - никто не умирает от этого насморка. И многие случаи были запущенные. Болеют неделю, болеют 10 дней, кто-то лечится народными средствами. Кто-то полоскания делает, таблетки от кашля принимает, и когда болезнь уже в запущенной стадии, уже дыхательная недостаточность высокая, вызывали скорую помощь, и конечно, уже и на уровне стационара ничего сделать было невозможно, потому что процент поражения [легких] был от 60 и выше, плюс хронические заболевания. Потом у нас комиссия по исследованию летальных исходов проходит по каждому случаю. Там масса сопутствующих заболеваний. У кого-то гипертония, у кого-то сахарный диабет. И, конечно, это играло роль в том, что смертность повысилась», – объясняет врач.
Сами врачи подстанции тоже заболевали корнавирусом. По данным облздрава, от COVID-19 в области умерло 19 медицинских работников.
«У нас каждый второй врач в отделении заболел»
Нурлан Ардабаев уже 43 года работает хирургом в первой городской больнице Павлодара. Мы говорим с ним в больничной палате, в которой он сам летом лежал с тяжелой пневмонией. На столике у кровати стоит портрет его коллеги и друга, хирурга Марата Кабылбаева.
«Я всех хирургов практически знаю, всех главных хирургов, которые были до меня, после меня. Вот Марат…Он в 1979-м году окончил мединститут, он на год старше меня. В 1983 году он с района переехал в Павлодар. С тех пор с Маратом Тулегеновичом мы вместе работали до последних дней. Мы друзья, мы общались семьями», – говорит Ардабаев. 31 октября Марату Кабылбаеву исполнилось бы 67 лет.
«Он заболел, когда у нас началась пандемия, тогда у нас почти каждый второй врач в отделении заболел, в том числе я. Он первым лег во вторую городскую больницу. Через три дня я лег в эту палату – она была провизорной тогда, здесь хирургии не было. Я даже его не видел. Только звонили, уточняли, спрашивали… Когда я выписался третьего июля, он еще находился в стационаре. Четвертого уже мне позвонили, сообщили, что он умер», – вспоминает хирург.
Шестого июля, еще в тяжелом состоянии после стационара, Нурлан Ардабаев поехал на похороны друга. «Там собралось человек 25-30, в основном родственники, сыновья. И наши хирурги были практически все. Когда хоронили, мы даже не верили, что это происходит», – говорит врач.
Нурлан Ардабаев
По словам Ардабаева, проблем со здоровьем у его друга не было.
«Он не болел, не курил, следил за собой, постоянно ездил в профилакторий во время отпуска. Хронических болезней не было. Он даже на пенсии уже три года работал у нас, хронических инфекций, ничего не было. В последнее время он консультировал, учил молодых. Молодые врачи возле него ходили, и я тоже был рядом с ним, – вспоминает Ардабаев. – В последние годы мы, возрастные хирурги, вдвоем сидели, общались, вспоминали, очень хорошо было. Сейчас наши хирурги – им 30, за 40 лет, они молодые. Мы их понимаем, но… Сейчас, видите, я один здесь из таких, кто долго работает. Мне иногда скучно. С молодыми я могу беседовать, но мне, конечно, его не хватает. В городе все хирурги знали его. В нашем стационаре он был одним из самых опытных врачей, все с ним консультировались. Для нас это очень тяжелая утрата».
Еще один врач, с которым простились в первой городской больнице – гинеколог Кенжеш Акимкулова.
«Я к ней пришла ученицей в родильный дом, на тот момент она работала заведующей обсервационным отделением, и я училась в клинической ординатуре и проходила у нее обучение, – вспоминает ее ученица Алия Ахметова, ныне - заведующая отделением гинекологии. – Здесь уже в гинекологическом отделении мы с ней работали вдвоем ординаторами, а потом уже я стала заведующей. Мы с ней трудились с 1991 года по этот год – вот столько лет мы знаем друг друга. Я выросла у нее на глазах, это мой учитель, мой коллега, человек, который меня научил всему».
После ухода на пенсию Кенжеш Акимкулова стала преподавать акушерство и гинекологию, но все равно часто навещала своих коллег и учениц в больнице.
«Нам до сих пор кажется, что сейчас дверь откроется, она зайдет, скажет: девочки, здравствуйте! Давайте работать. Какие у вас новости?», – говорит Алия Ахметова.
Ученицы Кенжеш Акимкуловой: Алма Каипова, Алия Ахметова и Гульмира Дюсембекова
По словам коллег, коронавирусом переболела вся семья Кенжеш Акимкуловой.
«Сначала она поступила в областную больницу, пролечилась там. Ее выписали. Потом буквально через три дня у нее ухудшение состояния, и она уже попала к нам в тяжелом состоянии в первую городскую больницу. Она находилась здесь у нас на третьем этаже в провизоре. Здесь на время болезни мы, насколько могли, все ее окружили вниманием, поддерживали, навещали, помогали препаратами, но все наши усилия, к сожалению, оказались безрезультатны», – говорит Ахметова.
«Работа была ее вторым домом. Она даже говорила, когда я болею и прихожу на работу, мне становится легче. Всегда приходила, говорила, давайте нальем чаю, здесь расскажем о наших проблемах, говорила, мне легче стало, хорошо, что я с вами пообщалась. Она была в курсе всех наших семейных дел, помогала. Мне она вообще близка – она принимала роды у моих детей», – говорит Ахметова.
Кенжеш Акимкулова умерла 19 июля в возрасте 64 лет.
По словам Ахметовой, этот летний период в больнице был очень напряженным.
«Такого наплыва пациентов никогда еще не было. Сколько мы работаем, впервые мы видели такое напряжение в работе. Все же больницы стали провизорными. Мы дежурили каждый день, мы принимали всю область. Практически жили на работе. Очень много было женщин послеродовых с ковид-инфекцией. Тех, которых переводили на долечивание сюда в реанимационное отделение. Очень много женщин с осложнениями по беременности лежало с двусторонней пневмонией. Они тоже находились в провизорном отделении. Всех обслуживали мы», – вспоминает Ахметова.
«На тот момент - в июне и июле - у нас прошло больше 250 пациентов в месяц. Если обычно мы лечим где-то 160-180 пациентов, то в этот период было больше 250».
О большой нагрузке вспоминает и хирург Нурлан Ардабаев:
«В нашем отделении два этажа было (отдано под провизорный госпиталь – V), потом роддом наш, и хоспис тоже наш. Я потом анализировал, ведь у нас компьютеры в каждом провизорном отделении. Я посчитал: за полтора месяца в нашей больнице (умерло –V) больше 70 человек от пневмонии. Больше 70 человек за полтора месяца в одной больнице! Не считая областную больницу, вторую городскую, третью городскую, тубдиспансер (кроме того, больных размещали в спорткомплексе Баянтау, областном кардиологическом центре и санатории Мойылды – прим. V). Уходило много больных, имевших сопутствующие заболевания: хроническую почечную недостаточность, диабет, после инсульта, чуть заболели – потом два-три дня, и сразу… Молодые тоже уходили».
В июле показатель смертности в Павлодарской области превышал средний показатель за 2018 и 2019 годы в 2,3 раза: в июле 2020 года в области умерло 1444 человек, а в среднем за июль 2018 и 2019 годов - 626.
Сообщалось, что с 13 сентября по 13 октября в регионе не зарегистрировано ни одного летального случая от коронавируса. Последний месяц в области вновь растет число заболевших.
Поддержите журналистику, которой доверяют.
