Митя Алешковский: «Мы – это министерство благотворительности»

Почему в поддержку фонда «Нужна помощь» было создано отдельное медиа?

Потому что здоровый человек не зайдет на сайт, который называется Nuzhnapomosh.ru. Здоровый, нормальный человек не будет читать бесконечные просьбы о помощи, а именно это представлял из себя сайт до создания сайта «Такие дела». «Такие дела» – это логическое эволюционное продолжение фонда «Нужна помощь». Мы не только призываем людей поддерживать какие-то проекты, на которые мы собираем деньги, но и рассказываем о том, из чего состоит человеческая жизнь. Мы рассказываем не только о проблемах, мы говорим значительно шире: обо всех аспектах человеческой жизни в России. Наша задача – максимально очеловечить медийное пространство и сделать так, чтобы политическое и экономическое ушло на второй план, а человеческое вышло на первый.

А какие у вас есть проекты, помимо журнала, которые рассказывают о фонде «Нужна помощь»?

«Нужна помощь» – это крупная инфраструктурная организация, которая занимается развитием всего некоммерческого благотворительного фонда в России. У нас очень много различных проектов, мы, по сути, занимаемся работой со всеми частями общества, которые так или иначе включены в процесс решения социальных проблем. У нас есть собственное издательство, у нас есть собственный отдел спецпроектов, у нас есть собственное медиа, у нас есть фандрайзинговая площадка, у нас есть белый список фондов, у нас есть большая верификационная служба. Мы – это министерство благотворительности, мы занимаемся всем, что касается развития благотворительности в России. «Такие дела» – это наш самый громкий проект, но он лишь один из многих.

«Такие дела» – это рупор, это проект, который работает с широкими слоями населения для того, чтобы вовлечь их в решение социальных проблем. Фонд «Нужна помощь» сам по себе – это организация, которая занимается созданием условий для решения социальных проблем в России. Мы делаем так, чтобы в каждом регионе, в каждом городе, в каждой области на каждую проблему либо была представлена какая-то своя организация, либо федеральная. Мы делаем так, чтобы у людей была надежда на помощь, чтобы они могли рассчитывать на то, что кто-то им поможет. Во-вторых, мы делаем так, чтобы люди могли самостоятельно решать свои проблемы и ни на кого не рассчитывать, чтобы они могли какими-то общественными инструментами решать серьезнейшие проблемы, с которыми мы сталкиваемся как общество сегодня.

В России за последние 10 лет на 20% выросло количество людей, которые принимают участие в благотворительности. Если сравнивать первый год работы фонда с тем, что есть сейчас – как сильно изменилась и сама работа и обратная связь?

Я вижу, что благотворительность в России растет семимильными шагами. Но это семимильные шаги от нуля. В первый год работы фонда мы собрали 1 200 000 рублей, в этом году планируем собрать уже больше 220-250 миллионов рублей. Мы выросли как минимум в 200 раз за пять лет. Четыре года назад у нас работало три человека, сейчас работает семьдесят пять. У нас было 300 пожертвований в месяц, а сейчас стало 200 000. Я не скажу, что такими же темпами растет вся некоммерческая сфера, но в России на сегодняшний день благотворительность и общественные организации – последняя недокрученная гайка, которая позволяет решать проблемы самостоятельно, независимо от власти.

А с чем связан этот рост?

Во-первых, рост связан с профессионализацией сектора. Во-вторых, с популяризацией таких технологических решений как регулярные пожертвования – это очень просто и очень популярно. Но, конечно, не стоит забывать и о внутрироссийской политической и социальной конъюнктуре, которая просто толкает людей к тому, чтобы обращаться в благотворительные организации и поддерживать их. Проще говоря, люди не ждут, что им поможет какая-то государственная организация, клиника, чиновники и так далее. Люди рассчитывают только на себя, благотворительность – это общественный институт.

Как социальная журналистика влияет на общество?

Прямым выстрелом в голову. На мой взгляд, и это мой главный тезис, с которым я буду выступать, в сегодняшней действительности не быть активистом, если ты социальный журналист, не принимать участие в решении проблем, в помощи другим людям – это просто аморально.

А как в России обстоят дела с социальной журналистикой?

Я склонен предположить, что благодаря появлению «Таких дел» с социальной журналистикой в России улучшилась. Я не стану утверждать, что только мы в этом виноваты, но я знаю, что когда мы начинали нашу деятельность пять лет назад, никто практически не писал на социальные темы, только узкоспециализированные издания и журналисты, которых единицы. Сейчас и в провластных, и в оппозиционных изданиях, и на радио, и на телевидении, и в газетах – везде есть социальная журналистика. Очевидно, что у общества на нее огромный запрос, людям надоело смотреть на то, как надои растут, а колоса колосятся, на эту гадость, которую выливают на общество из телевизора. Поэтому оно хочет слышать и видеть правду о том, в какой стране мы живем, чем мы дышим, как мы развиваемся, какие у нас проблемы. И хочет решать эти проблемы, потому что большинство людей связывает свою жизнь с нашей страной.

Этот запрос есть только в крупных городах, или регионы тоже подключаются?

Нас очень много людей читает из маленьких городов, из регионов. Нельзя сказать, что это блажь креативного класса.

«Все очень плохо» – о чем это?

Это слишком большой вопрос. В стране, в которой количество сирот, живущих в детских домах, исчисляется десятками тысяч, и при этом они имеют кровных родственников – что в этом плохого? В стране, в которой алкоголизм, безработица, в которой человеческая жизнь ничего не стоит, в которой четыре детских хосписа на всю страну, в которой смертность от рака зашкаливает, в которой уровень новых заболеваний ВИЧ – самый большой в Европе, самый большой в Северной и Южной Америках и Океании, только три или четыре страны Африки могут с нами соревноваться – что плохого в этой стране? Ситуацию, в которой мы сейчас находимся, я могу сравнить только с первыми секундами после взрыва ядерной бомбы на Хиросиму. Есть ошибочное мнение, что после взрыва сразу все погибли, но это не так. Погибли не все, огромное количество людей еще долгое время страдало, они кричали, болели. В России в социальной сфере сейчас секунда после ядерного взрыва. Нас можно легко сравнивать со странами Африки по очень многим показателям.

Наверняка у вас были моменты, когда хотелось все бросить из-за потока очень непростых эмоций. Как с ними справляться?

Это такой вопрос, на который у меня нет простого ответа. Довольно трудно объяснить, что переживает человек, который находится в высочайшей стадии эмоционального выгорания. Ни один из способов по борьбе с эмоциональным выгоранием, известных мне, не работает. Мне кажется, что главное – понимать, зачем ты все это делаешь и в момент, когда это будет приносить больше боли, чем удовольствия – просто переключиться на что-то другое. Я вот пью антидепрессанты, до этого пил водку. Ни то, ни другое особенно серьезно ситуацию не меняет.

Митя Алешковский - спикер третьего фестиваля The Art of Storytelling, который Vласть проводит при поддержке компании "Шеврон" 18 сентября в Алматы. Билеты на фестиваль можно приобрести здесь.