Оказавшись единственным доступным механизмом стимулирования экономики, центральные банки были вынуждены прибегать ко всё более нетрадиционным монетарным мерам. Они начали со снижения процентных ставок до нуля; затем ввели систему заявлений о намерениях (forward guidance), обязуясь сохранять учётные ставки на нуле в течение длительного времени.

Вскоре после этого центральные банки развитых стран запустили программу количественного смягчения (сокращённо QE), скупая огромные объёмы долгосрочных государственных облигаций ради снижения их доходности. Были также запущены программы кредитного смягчения, то есть скупка частных активов для снижения стоимости заимствований в частном секторе. В дальнейшем монетарные власти некоторых стран, в том числе Европейский центральный банк, Банк Японии и ряд других центральных банков Европы, ввели отрицательные процентные ставки.

Хотя эти меры способствовали повышению цен на активы, а также экономическому росту и одновременно предотвращению дефляции, их эффективность уже достигла предела. Более того, отрицательные учётные ставки, по всей видимости, негативно влияют на прибыльность банков, а значит, и на готовность банков предоставлять кредиты. Что же касается политики QE, то у центральных банков могут просто закончиться гособлигации, которые можно было бы купить.

Несмотря на всё, эти меры в большинстве стран не позволили достичь поставленных целей. И если низкие темпы роста экономики сохранятся, монетарная политика вполне может остаться вообще без каких-либо инструментов реагирования, особенно в условиях, когда восстановлению экономики одновременно препятствуют потенциальные угрозы – экономические, финансовые, политические или геополитические. Если по каким-либо причинам банки склоняются к снижению объёмов кредитования частного сектора, тогда монетарные меры могут оказаться малоэффективными, неэффективными или даже контрпродуктивными.

В таком контексте фискальная политика становится единственным эффективным инструментом макроэкономической политики. Соответственно, на неё должна лечь большая степень ответственности за противодействие давлению сил рецессии. Нет необходимости ждать, когда у центральных банков иссякнет арсенал. Мы должны активировать фискальную политику прямо сейчас, причём по целому ряду причин.

Прежде всего, болезненное сокращение госрасходов помогло снизить размеры бюджетного дефицита и госдолга. Это означает, что у большинства развитых стран появилось фискальное пространство для стимулирования спроса. Далее, политика нулевых учётных ставок, проводимая центральными банками, а также фактическая монетизация долга с помощью программ QE позволит усилить влияние фискальных мер на совокупный спрос. Поскольку доходность долгосрочных гособлигаций находится на рекордно низком уровне, у правительств появляется возможность больше тратить и/или снижать налоги, а финансирование возникающего дефицита будет обходиться им очень дёшево.

Наконец, большинство развитых стран нуждается в ремонте или замене разваливающейся инфраструктуры. Эта форма инвестиций имеет более высокую отдачу, чем гособлигации, особенно сегодня, когда доходность облигаций экстремально низкая. Государственная инфраструктура не просто повышает совокупный спрос; она ещё и увеличивает совокупное предложение, поскольку способствует эффективности и производительности в частном секторе.

Хорошая новость в том, что развитые страны «Большой семёрки» (G7), похоже, уже готовы начать (а, может быть, даже уже начали) полагаться на фискальные меры для стимулирования экономического роста, хотя и продолжают рассуждать о необходимости сокращения расходов. В Канаде администрация премьер-министра Джастина Трюдо объявила о плане увеличения государственных инвестиций. Японский премьер-министр Синдзо Абэ решил отсрочить рискованное повышение налога с продаж, которое было запланировано на следующий год. Одновременно он объявил о дополнительных бюджетных ассигнованиях для стимулирования расходов и повышения покупательной способности домохозяйств.

В Великобритании новое правительство во главе с премьер-министром Терезой Мэй отказалось от поставленной ранее цели перейти к бездефицитному бюджету до конца десятилетия. На фоне прошедшего голосования за Брексит правительство Мэй разработало экспансионистскую фискальную политику, нацеленную на стимулирование роста и улучшение экономической ситуации в городах, регионах и у групп населения, которые в последнее десятилетие столкнулись с трудностями.

Даже в еврозоне наблюдается определённое движение. Германия будет больше тратить на беженцев, оборону, безопасность и инфраструктуру, при этом умеренно снизив налоги. А поскольку Европейская комиссия стала проявлять больше гибкости в вопросах соблюдения целевых и пороговых нормативов, остальные страны еврозоны также смогут более эффективно применять фискальную политику. Полная реализация так называемого плана Юнкера (Жан-Клод Юнкер – председатель Еврокомиссии) приведёт к увеличению государственных инвестиций во всём Евросоюзе.

Что касается США, здесь появятся стимулирующие меры, причём вне зависимости от того, кто победит на президентских выборах – Хиллари Клинтон или Дональд Трамп. Оба кандидата высказываются за увеличение расходов на инфраструктуру, оборону, за смягчение ограничений на социальные расходы и реформу корпоративного налогообложения. У Трампа имеется план снижения налогов, который отразится на доходах бюджета, а следовательно, приведёт к росту бюджетного дефицита (впрочем, влияние этой меры на спрос будет, скорее всего, небольшим, поскольку её выгоды достанутся в основном тем, кто находится на вершине пирамиды распределения доходов).

Размер фискальных стимулов, вытекающих из этих нескоординированных действий стран G7, будет, видимо, очень скромными: в лучшем случае, это 0,5% ВВП дополнительных стимулов в год в течение нескольких лет. Это означает, что, с большой вероятностью, мы увидим новые стимулы, особенно в части расходов на государственную инфраструктуру. Тем не менее, даже те меры, которые уже предпринимаются или планируются сегодня, стали важным шагом в правильном направлении.

Project Syndicate, 2016