Трамп был избран на волне недовольства колоссальным провалом истеблишмента в обращении как с бумом, длившимся до 2008 года, так и с наступившей после него рецессией. Его обещание внутренних стимулов и протекционизма в торговой политике ради возвращения производственных рабочих мест проложило ему путь в Белый дом. Его способность соблюсти свои обязательства зависит от того, понимает ли он ту роль, которую играла Америка в «старые добрые времена» и которую она может играть и сейчас, а также значимость Китая.

До 1971 года американская глобальная гегемония была основана на положительном сальдо текущего платежного баланса Америки с остальной частью капиталистического мира, которую США помогли стабилизировать путем рециркуляции части своего профицита в Европе и Японии. Это подкрепило экономическую стабильность и привело к резкому снижению неравенства во всем мире. Однако после того как Америка сползла в положение дефицита, такая глобальная система больше не могла существовать, давая рождение тому, что я назвал фазой глобального Минотавра.

Согласно древнему мифу, Минос, царь острова Крит, был обязан своей гегемонией Минотавру, ужасному зверю, заточенному под дворцом Миноса. Бесконечное одиночество Минотавра было сравнимо лишь со страхом, внушаемым им на многие мили вокруг из-за его ненасытного аппетита, который мог быть удовлетворен лишь человеческой плотью, что гарантировало царствование Миноса. Так что на Крит из Афин регулярно отправлялся корабль, груженный молодыми людьми, чтобы отдать человеческую дань зверю. Ужасный ритуал был необходим для сохранения Pax Cretana и гегемонии царя.

После 1971 года гегемония США выросла на аналогичном процессе. Минотавром было не что иное, как дефицит торгового баланса США, который пожирал возрастающее количество чистого экспорта в мире. Расцветающий дефицит Америки финансировался миллиардами долларов чистого притока инвестиций на Уолл-стрит от иностранных (а зачастую и американских) владельцев этих далеких заводов – современная форма дани глобальному Минотавру.

Чем больше рос дефицит, тем сильнее становился аппетит Америки к европейскому и азиатскому капиталу. Действительно глобальным Минотавру позволила стать его функция: он помогал переработать финансовый капитал (прибыль, сбережения и лишние деньги). Он обеспечивал загрузку сверкающих немецких заводов. Он пожирал все, что производилось в Японии, а затем и в Китае. Однако постепенно на Уолл-стрит научились осуществлять «турбонаддув» этих поступлений капитала посредством экзотических финансовых инструментов. Шлюзы финансиализации распахнулись, и мир был наводнен долговыми обязательствами.

Осенью 2008 года Минотавр был смертельно ранен, разбившись о стену задолженности частного сектора, которая являлась побочным продуктом его аппетита. В то время как Федеральная резервная система и Министерство финансов поднимали рынки США (за счет более слабых американцев, оставшихся за бортом после 1970 года), ничто уже не могло оставаться прежним: способность Уолл-стрит продолжать «замыкание» глобального цикла переработки исчезла. Банковский сектор США больше не мог использовать такой двойной торговый и бюджетный дефицит Америки в целях финансирования достаточного внутреннего спроса для поддержания остальной части чистого экспорта в мире. Начиная с этого момента, мировая экономика обнаруживает, что больше не в состоянии вернуть себе самообладание.

После смертельного ранения Минотавра Америка была спасена от наступления новой Великой депрессии не только ФРС и Министерством финансов. Соединенным Штатам также помог дракон: китайское правительство интенсифицировало внутренние инвестиции до беспрецедентно высокого уровня, чтобы компенсировать слабину, созданную сокращением расходов в США и Европе. В течение многих лет Китай позволял своим формальным и теневым банкам буйство кредитования, в том числе даже извлечение выгоды из легких денег от щедрой ФРС путем получения долларовых кредитов. Говоря кратко, дракон вышел, чтобы восстановить равновесие на Западе, когда Минотавр больше не мог этого сделать.

Китайское руководство понимало, на что идет. Оно создавало пузырь неустойчивых инвестиций, чтобы дать Европе и Соединенным Штатам шанс начать действовать сообща. Увы, обе стороны не смогли этого сделать: Америка из-за противостояния между президентом Бараком Обамой и контролируемым республиканцами Конгрессом, а Европа ‑ по причинам, слишком болезненным, чтобы их перечислять. И когда в 2015 году ударил идеальный шторм – процентные ставки в США росли, а цены на сырьевые товары упали, – Китаю опять пришлось усилить кредитование.

Сегодня кредитный бум Китая опирается на обеспечение почти так же плохо, как Bear Stearns, Lehman Brothers и остальные в 2007 году. Кроме того, поскольку обменный курс китайского юаня сильно завышен, корпорации заимствуют доллары для раннего погашения своего долгового наследия, деноминированного в долларах, тем самым оказывая понижающее давление на обменный курс.

План Трампа по оказанию помощи тем, кто оказался за бортом начиная с 1970 года, настолько, насколько его можно понять, по-видимому, будет проворачиваться по двум осям: внутренние стимулы и двусторонние сделки под угрозой тарифов и квот. Однако, начав играть с Китаем в бескомпромиссность, толкая китайцев к ревальвации юаня, а также используя угрозы тарифов и другие схожие методы, в конечном итоге он вполне может проколоть пузырь частного долга Китая – высвободив поток неприятных последствий, которые сокрушат любые введенные им внутренние стимулы.

В таком случае расходы на инфраструктуру Трампа будут трансформироваться в дополнительную корпоративную благотворительность, что предполагает лишь незначительное мультипликативное воздействие. Это, в свою очередь, создаст почву для будущей жесткой экономии по мере подъема паники по поводу дальнейшего повышения процентной ставки в США, а раздутие федерального бюджета еще больше сожмет существующие нефинансируемые обязательства правительства (например, социальное обеспечение).

Чтобы среднесрочная экономическая стратегия Трампа имела шансы на успех, он должен понять, что в реструктуризации нуждается не государственный долг США, а задолженность китайского частного сектора. В противном случае доходность государственных казначейских обязательств США может побить все рекорды, серьезно ослабив устойчивость американского долга.

Кроме того, Трампу нужно осознать, что ему не вернуть величие Америки, подражая не обеспеченным фондами стимулам Рональда Рейгана. Этот трюк сработал, когда Минотавр был прикован и накормлен; и он не сработает, когда у дракона закончится пламя. Вместо этого, если Трамп действительно хочет сбалансировать экономику США, чтобы ее рост принес пользу обделенным людям, которым он так много обещал, ему следует подражать Франклину Д. Рузвельту и проводить кейнсианскую перестройку бреттон-вудских соглашений.

Фото Жанары Каримовой

Project Syndicate, 2016