Жем. Как бывший закрытый советский военный городок надеется на новую жизнь

Поезд Алматы-Шалкар прибывает в Эмбу. На остановку здесь есть всего 5 минут, и немногочисленные пассажиры быстро высаживаются. Сразу за вокзалом начинается город, больше напоминающий поселок, с малоэтажными частными домами и узкими неасфальтированными улочками, по которым, выделяясь своей ярко-оранжевой униформой, спешно шагают вахтовые рабочие нефтяных предприятий.

В десяти километрах отсюда – нынешний город Жем, а некогда секретный советский военный городок Эмба-5. Жители Эмбы называют его просто «городок». Сейчас им известно, что на полигоне возле него с шестидесятых годов проводились испытания советских ракет, но тогда о них почти никто ничего не слышал. Дорога до Жема занимает около получаса, и один из местных водителей соглашается довезти нас.

«В Эмбе-5 были всегда все продукты во времена дефицита, и они были очень дешевые, – вспоминает он по дороге. – Люди из Эмбы пытались проникнуть по полям в Эмбу-5. Их ловили и “закрывали”, но через знакомых в итоге выпускали… Плохо было из-за того, что у сельчан забирали пастбища [для нужд полигона]».

Асфальт сменяется бетоном первых площадок, а посреди заснеженной степи вырастают полуразрушенные здания военных частей, стены которых разобраны буквально по кирпичам. Кое-где из-под земли торчат выкопанные кабеля, а под сугробами виднеются отверстия подземных сооружений.

Полигон

Испытательный полигон Эмба-5 расположен в центре Актюбинской области, в 200 км от Актобе. Изначально он занимал площадь около 3 млн гектаров – эта территория в 1955 году была передана в аренду вооруженным силам Советского Союза. С тех пор в разные годы в ходе соглашений его территория сокращалась.

С 1960-х и до конца 90-х здесь проводились испытания систем противовоздушной обороны и зенитных ракетных комплексов, таких, как «Круг», «Бук», «Тор», «Куб», «Оса», «Тунгуска», переносной ракетный комплекс «Игла». Рядом с полигоном был расположен военный аэродром «Карась». В 1999 году войсковую часть расформировали, а военную технику перевезли на российский полигон Капустин Яр, но до 2016 года Эмбинский полигон находился в аренде у Российской Федерации. В 2017 году началось переоформление документов для возвращения 300 тыс. га его нынешней территории Казахстану.

Город после испытаний

Улица, засаженная деревьями, пару часов назад укутанная снегом, окрасилась в золотистую осень. Она упирается в Дом культуры, возле которого бродят в поисках корма коровы с телятами. Из-за двери выглядывает охранник, Айдарбек Дуйсебаев, и приглашает нас зайти.

«Мы переехали в Жем в 1999 году из Эмбы – родители думали, что здесь будет развитие: работа и большие проекты. До 2000 года здесь и вправду все было хорошо. Потом ушли российские войска», – рассказывает он.

До 2001 года в городе работала большая котельная на нефти. «В какой-то момент, посередине зимы на ней произошла авария, – вспоминает Дуйсебаев. – Отопление, горячая вода – всё, кроме электричества, остановилось. Прямо посреди зимы! Заходим домой, а там иней. Это было, конечно, тяжелое время, везде был хаос. Мы все жили в многоэтажных домах, и таскали из оврага воду. Нагревали ее, наполняли баклашки и клали под одеяло, обнимали её, и вот так спали в куртках. Пережили так одну зиму. Следующей зимой мы уже поняли, что у нас вновь не будет отопления, и начали жечь буржуйки. Рубили деревья, в заброшенных домах срывали косяки дверей и окон, чтобы хоть как-то согреваться. Вот так жили несколько лет. Отопление было только в одном доме – там жили россияне. Тогда оставалось подразделение одной части, и они жили в доме №505. За 20 дней они соорудили котельную и спасли себя. А мы же думали: у нас аким есть, своя страна, свой город, и на них надеялись».

Внутри городка все выходило из строя, и многие уезжали. Дуйсебаев вспоминает, что пришедший тогда на пост акима Алимжан Корганбай собрал голоса жителей, после чего в Жем протянули газ.

«После этого город начал развиваться, мы так радовались. В 2001 году здесь появилась колония-поселение. Сюда этапировали заключенных, которым оставалось немного времени для отбытия наказания. До 9 часов вечера они гуляли у нас по улицам, потом их закрывали. Позже колонию переделали в большую тюрьму, и она в итоге стала тюрьмой самого строгого режима».

Вернувшись из армии в 2010, Дуйсебаев устроился туда охранником, и в итоге остался работать в тюрьме на одиннадцать с половиной лет.

«Порядка двух тысяч заключенных тут было, – вспоминает он. – Конечно, было очень тяжело, там же самые разные заключенные. Люди с самыми тяжелыми преступлениями». Тем не менее, по словам Дуйсебаева, жители не были против расположения тюрьмы в самом городе.

«Конечно, ходишь снаружи и страшно – тюрьма. Но потихоньку глаз привыкает. Здесь не было случаев терроризма или побегов. Когда была колония-поселение, был случай – один заключенный убил парня. Там металл сдавали, они поругались, и пошло-поехало. А так, тюрьма очень строго охранялась», – говорит мужчина.

В 2019 году тюрьму закрыли, а служащих и передислоцированных сюда солдат отправили в другие города. Дуйсебаеву пришлось ехать в Жанаозен.

«А там климат тяжелый, – говорит он. – Мне не подошел. Давление все не опускалось. Мне обещали, что передислоцируют. Ходил так, и в один день случился инсульт. Получил инвалидность и покинул службу».

Сейчас, по его словам, город начинает возрождаться, потому что здесь планируют разместить военную базу. «Многие бригады приступили к работам. Приезжали наши министры», – рассказывает мужчина, добавляя, что один из объектов, который планируется построить – склад для боеприпасов. В Минобороны Власти заявили, что информация о размещении склада “ограниченного распространения”,и отказались предоставить детали.

Жителей, отмечает Дуйсебаев, не пугают связанные с размещением склада риски взрывов.

«Если честно, я думаю, один раз ошибку сделали, второй раз повторили, ну на третий раз не должно же снова случиться, – говорит он. – Я слышал, что во время строительства фундамент заливают бетоном. Если даже взорвется, то взрыв останется на территории склада. Ничего страшного. 20-я площадка далеко. Не как в Арысе. Конечно, мы иногда шутим, что завтра взорвемся, но это все на уровне шуток».

Дуйсебаев говорит, что не замечал влияния ракетных испытаний – ни в конце 90-х, когда они еще проводились, ни позже, когда они уже прекратились: «По экологии у нас не было как в Семее. У нас тут, единственное, стоит спутник ПВО. А это радиация. Наверное, в свое время была вредность. Но нет такого, чтобы люди сотнями погибали. Здесь в основном учения проводились. Был аэропорт. Все было закрыто. Летали самолеты, был танковый полк».

От Дома культуры направо – Центральная улица с многоквартирными домами и дворами, засаженными невысоким карагачом. Недавно побеленные дома тут и там перемежаются с руинами советских построек. Из наполовину разрушенного дома одинокий рабочий выметает строительный мусор. За поворотом пять заброшенных одинаковых типовых пятиэтажек, за ними – степь.

Местные жители предлагают нам зайти в крайние дома – там, по их словам, время от времени собираются люди постарше, которые помнят советский период. Хотя, по большей части, нынешние горожане – люди, которые приехали в Жем уже после развала Советского Союза. Одна из женщин, которую мы встречаем, улыбается и ведет нас в дворовой магазин.

В нем на прилавке – продукты, бытовая химия и долговая тетрадь. В нее продавщица записывает сумму, которую должен заплатить молодой человек перед нами, взявший продукты. «Все берут в долг, – поясняет она. – Потом под конец месяца как-то отдают».

В дальнем углу стоит телевизор, возле которого компания из нескольких женщин вышивает и ведет житейские разговоры.

«Вы не хотели переехать куда-то в другой город?», – спрашиваем.

«Куда нам идти, – отвечает продавщица. – Раньше народ не бежал, и мы не будем бежать. Вообще, здесь место хорошее. Главное, чтобы наш город не разрушился. Если человек ищет, он найдет, как себя прокормить. Многие в большие города бегут, там столько денег на квартиры уходит. Если мы поедем в Актобе или Алматы, мы первые умрем с голоду. А так, нам бы людей побольше. Переезжайте к нам».

Небольшое сообщество людей, которое проживает тут, тесно общается между собой, соседствуя с вахтовиками, которые строят здесь мост. К нам выходит еще одна жительница:

«Ну тут как сказать, зарплаты низкие, не платят за экологию. Работаю в котельной, 70 тысяч тенге зарплата. Экологических проблем много, люди болеют. Как ветер бьет, так страшный запах. То ли газа, то ли тухлого яйца», — рассказывает она.

После этого она нас приглашает перекусить в ее небольшом кафе на первом этаже одного из домов. Здесь нет вывески, есть небольшая стойка, которую ремонтируют двое мужчин и зал, напоминающий место для проведения детских праздников. На стенах висят надувные шары. Женщина, владеющая кафе, говорит, что закрыла заведение, потому что не было клиентов – но теперь вновь планирует открыться.

На выходе из кафе во дворе мы встречаем Любовь (имя изменено по просьбе героини – В.). Мы просим ее рассказать о том, каким был военный городок раньше.

«Мне 74 года, я сама с 1967-го года здесь, – начинает она свой рассказ. – Родилась в Мугалжарском районе, поселок Александровка. Потом здесь училась – приборостроительный московский филиал в Актюбинске был, закончила его, сюда направили. В общем-то, сама просилась в военный городок».

В Эмбе-5 Любовь работала в НИУ – Научно-исследовательском учреждении.

«Мы обрабатывали пуски, это надо было быстро делать. Такая работа сложная была. Потом приезжали к инструкторам директора заводов, нас подгоняли, быстрее все данные нужны были… Где летит (ракета – В.), где ее собьет (ПВО – В.), где не собьет, – вспоминает женщина. – Работа была совершенно секретная. Давали расписку на 10 лет. А сейчас все те изделия, что здесь испытывали, тот же «Тор» (советский зенитно-ракетный комплекс малой дальности – В.), они намного лучше стали, их продают. И тогда сюда приезжали – финны приезжали, покупали эти изделия, и арабы».

Здесь же, в военном городке, Любовь вышла замуж. «Мужа сюда прислали в 1959 году. Здесь только пыль была, на «гусеницах» ездили. Все дома у него на глазах строились. Он работал на площадках, потом перешел вот в это здание Лаборатории вычислительных комплексов – он там был начальником вычислительной машины. Но поздно перешел. Оказывается, уже получил онкологию».

Как рассказывает Любовь, испытания влияли на здоровье военных, работавших в то время на полигоне: «Бывало, что они не вовремя в бункер заходили. Один вообще был молодой, в 40 лет рак желудка». Супруг Любови ездил лечиться в Киев, там ему поставили вторую стадию рака.

«Думали, жить будем хорошо, пенсия будет хорошая, демобилизуется. А эти испытания… Он лечился от онкологии, это сильно подействовало на сердце, – говорит Любовь. – Отечественная химия не такая эффективная, трудно переносится, но – какая была. В начале сказали, что три химии нужно, потом – шесть. Ему продлили четыре года жизни, но сердце посадили – хирург потом говорил, что оно у него как бычье. Ему сделали операцию, но неудачно. Умер. Так вот мы тут и остались».

Любовь рассказывает, что после демобилизации ее супругу как полковнику выдали трехкомнатную квартиру в Киеве, но из-за болезни он не успел ее приватизировать, и государство забрало ее.

Работавшим на полигоне в те годы сейчас не полагается никаких дополнительных выплат.

«Пенсия, и всё. А умер – и пенсии этой нет, – говорит женщина. – Раньше платили экологические, к отпуску давали неделю еще по экологии. Как и гражданским – нам тоже давали и отпуск, и экологические. А сейчас ничего этого не делают, убрали».

В департаменте экологии Актюбинской области на запрос Власти ответили, что на территории бывшего полигона и в городе Жем ведомство не проводило исследований о загрязнении территории радионуклидами и тяжелыми металлами. По данным учёных, с 2007 года в Мугалжарском районе отмечается рост заболеваемости новообразованиями, а с 2010 – болезнями крови и кроветворных органов, железодефицитной анемией и болезнями органов кровообращения. Показатели по этим заболеваниям также в основном превышали среднеобластные значения с 2007 по 2018 год.

Мы с Любовью проходим наискосок через пустырь, засаженный редкими голыми деревьями.

«Когда закрыли полигон, в общем-то, пострадали и гражданские, – говорит Любовь. – Столько работало местных здесь, и они остались все без работы. Даже торговцы и те говорили: мы в субботу и в воскресенье приезжали в городок, и все разбирали, а потом уже некому стало покупать. Сейчас уже уровень поднялся, смотрю, все берут».

В городе, тем не менее, так пока и не появилась вся необходимая инфраструктура.

«Аптеки нет, банкоматов нет, транспорта нет, – перечисляет Любовь. – Мусор не вывозят, а сжигают».

Мы проходим мимо едва сохранившейся кирпичной стены с почти выцветшим рисунком. Любовь рассказывает, что это всё, что осталось от бывшего детского сада, который в тяжелые времена сами жители города разбирали для заработка.

«Когда не было работы, сама разбирала кирпичи, – говорит женщина. – Платили по 3 тенге за кирпич». Акимы города, по ее словам, не запрещали этого. «Возможно, предыдущие акимы покровительствовали, сами были в доле», – предполагает она.

Каждый год, по словам женщины, в город приезжает специальная комиссия, которая определяет, какие дома подлежат восстановлению, но в итоге ничего не происходит. Любовь не верит в то, что город удастся полностью восстановить – считает, что на это понадобится слишком много денег. «Сначала надеялись на россиян, но они не вернулись. Сейчас надеются на наших военных», – говорит она.

В позапрошлом году планировалось лишить Жем статуса города, так как численность населения здесь не достигает и полутора тысяч человек. Любовь считает, что это правильное решение. «Мы не областной центр, но мы – как аппендикс со своей властью. Зачем? Деньги выделяются как на город, но ничего не меняется», – горько говорит женщина.

В ожидании новой воинской части

Нынешний аким города Жем Жуматай Бисенов говорит, что город не лишили статуса потому, что здесь мало кто сейчас занимается сельским хозяйством. Кроме того, по его словам, только небольшая часть домов в Жеме – частные постройки, остальные – многоквартирные.

В городе проживает 1459 человек. По данным акимата, из них около 80 человек работают вахтовым методом на нефтяных месторождениях Кенкияк и Жанажол – до последнего проложена железная дорога. «Пособие по безработице получают всего два человека в городе», – говорит аким. Кроме вахтовой работы, по его словам, жители заняты в строительстве – восстанавливают разрушенные дома. Бисенов также рассказывает, что раньше в городе работал нефтеперерабатывающий завод, однако предприятие обанкротилось. Теперь, отмечает аким, в городе ждут строительства нового нефтехимического комплекса.

При подписании документов о передаче территории бывшего полигона Казахстану говорилось о том, что его земли будут использоваться в сельскохозяйственных целях. Аким Жема, тем не менее, говорит, что территория была передана министерству обороны Казахстана. Ему же планируется отдать здание бывшей колонии в городе. На 20-й площадке полигона же, по его словам, уже идет строительство военных объектов – проект рассчитан на три года. Кроме того, на участке полигона ведет геологическую разведку «Эмбамунайгаз».

Сейчас Жем надеется на военных. В 2021 году сообщалось о планах перевести сюда воинскую часть из областного центра, и с тех пор город готовится принять 1500 семей военнослужащих и предоставить им жилье.

Часть территории на выезде из города огорожена забором, на нем – знак со словами «Запретная зона». По дороге мы встречаем молодую девушку в военной форме – она отказывается поговорить с нами, ссылаясь на секретность, но советует поискать в городе 505-й дом – тот самый, в котором остававшиеся российские военные когда-то построили себе котельную после аварии. Там и сейчас живут ветераны, служившие на полигоне в советское время, некоторые из них до сих пор работают, но уже в казахстанской воинской части.

Куантай Маханбетов приехал в Эмбу-5 в 1987 году, служил в военно-воздушных силах, сейчас его звание – прапорщик в запасе.

«После распада Советского Союза, с 1991 до 1999 года, в городе было полностью российское обеспечение, – вспоминает он. – В 1999 году расформировали часть, и я начал служить в казахстанской армии. В 2012 году вышел на заслуженный отдых, но до сих пор в той же отрасли – в воинской части работаю гражданским».

О прошлом города Маханбетов говорит с ностальгией. «Яблоки, допустим, овощи, фрукты – так много было у нас. Свой асфальтный завод. Строительные части, авиационные части, ракетные части были. И центр управления находился здесь. В маленьком городке было все», – вспоминает он. Возле нынешнего Дома культуры, в прошлом – Гарнизонного дома офицеров, оборудовали летние танцплощадки, в городе были парки, освещение, детские кружки и кинотеатр.

В советское время, по его словам, испытания на полигоне сначала проходили несколько хаотично: «В то время сколько испытывали самолеты, ракеты, а везде были чабанские аулы, отары. Сейчас такого нет, а раньше было, отарами десятки тысяч ходили. Потом начали испытывать уже регулируемо, каждый в своей точке, все на своих местах. Начиная с 70-х годов и кончая 99-м, проблем не было».

Он рассказывает, что и сейчас на бывшем полигоне есть участки, где занимаются сельским хозяйством, а также на территории и за ее пределами идет добыча нефти, а по соседству – добыча золота.

Как и многие, с кем мы разговаривали в городе, Маханбетов говорит, что в Жеме есть все условия для проживания – электричество, вода, газ. «Только вот работы…», – на секунду задумывается он, но затем рассказывает, что здесь уже есть одна военная часть, и скоро планируется достроить еще одну. «Сейчас войска приезжают сюда для дальнейшей дислокации, скоро все хорошо будет», – говорит он.

Город, некогда появившийся за счет советского военно-промышленного комплекса, вновь надеется возродиться с приездом военных. Кажется, что эта мысль греет людей, проживающих тут десятилетиями.

При первом появлении в городе ощущается напряжение от неизвестности и захватывающей все пустоты и развалин. Но оно очень быстро сменяется теплотой, с которой пытаются жить горожане Жема. Каждый из встречавшихся нам людей предлагал записать их номер телефона, на случай «если случится беда».

Под сумрак мы ожидаем такси напротив Дома культуры. Неподалеку видны силуэты идущих из темноты людей. Они громко беседуют. В их сторону идут двое мужчин. Встретившись, они обнимаются и обмениваются шутками. После чего один из них, пожилой мужчина, с собакой, подходит к нам. Он вышел из пункта сдачи металлолома – уважаемого работодателя, спасшего сотни людей во время городского кризиса.

Мужчина широко улыбается и приглашает нас зайти к нему домой. Мы объясняем, что за нами едет такси. В итоге он дожидается, когда нас заберет такси, а после шагает дальше по тропинке со своей собакой.

Этот материал написан в рамках большого проекта Власти «Регионы Казахстана». В этом проекте мы рассказываем о различных проявлениях неравенства между областями и крупными городами Казахстана, критически разбираем нынешнюю парадигму развития регионов, и рассказываем истории людей, которые живут в них и пытаются изменить все к лучшему.