На ощупь

Айсулу Тойшбекова, Vласть

Фото автора и Жанары Каримовой

По состоянию на май 2016 года в Алматы проживало 1331 горожан с инвалидностью по зрению I и II группы – полностью потерявших зрение или слабовидящих людей. И хоть в стране существуют официиальные документы, регламентирующие строительство и благоустройство территорий для этой категории казахстанцев, на деле же городская среда и многие ее объекты по-прежнему остаются недоступными для них. Vласть поговорила с Индирой Мезиковой, потерявшей зрение 10 лет назад о  том, что красивый город это не только современные здания и расписанные фасады, но и удобная среда для людей с особыми потребностями. 

У входа в здание Казахского общества слепых стоит мужчина: в одной руке у него сигарета, во второй – белая трость. Докурив сигарету, он не спеша поднимается вверх по ступеням, движется к двери. Раздается глухой стук, следом: «Ой» – мужчина ошибся створкой. 

Созданная в Алматы еще в советское время инфраструктура, учитывающая передвижение слабовидящих или незрячих горожан, постепенно приходит в упадок. С тех пор город и количество его жителей значительно выросли. Большая часть  инфраструктуры для незрячих горожан сосредоточена в районе Казахского общества слепых на улице Богенбай батыра, недалеко от реки Есентай. Она представляет собой звуковые светофоры и раздающиеся в пределах одного квартала гудки, сигнализирующие о том, что здесь находится Казахское общество слепых и специализированная библиотека. 


Сегодня здесь особенно людно – в обществе дают концерт в честь 105-летия Куляш Байсеитовой. Послушать друзей пришла и Индира Мезикова. Она потеряла зрение около 10 лет назад – проблемы со зрением преследовали ее на протяжении всей жизни из-за врожденного подвывиха хрусталика, а в 2006 году поздно диагностированная глаукома привела к полной потере зрения. Почти каждый день женщина приезжает в КОС – летом она добирается своим ходом из микрорайонов, зимой на инватакси:

— Я частенько передвигаюсь по городу, но в зимний период реже, потому что скользко – один раз я упала, а теперь осторожничаю. Много незрячих сидят дома, я знаю таких, они не выходят из дома, потому что боятся окружающего мира, его не благоустроенности, потока машин. Доступная среда и город без границ – это важно не только для людей с особыми потребностями, но и для всех жителей Алматы. Город должен быть комфортным, красивым, так как это место, в котором мы живем, работаем, воспитываем детей. Для инвалидов должен быть градостроительный стандарт, должны быть тактильные дорожки, проведенные к социальным, культурным учреждениям, например, к акимату, к поликлиникам, банкам. Ни одной тактильной дорожки в супермаркете, а ведь есть семьи, где и жена, и муж, и ребенок незрячие. Тактильные дорожки в Алматы – это редкость. Сейчас делают тротуары без бордюров, из-за этого стало тяжелее ориентироваться. Стоп линии на всех перекрестках – это тоже важно, потому что нередко автомобили выезжают на пешеходную зону, и когда мы сталкиваемся с машиной, переходя дорогу, обходим ее и теряем ориентир. Еще в городе есть таксофоны – их ножки стоят за пределами тротуара, но козырьки выходят на тротуар, так вот, гуляя по Правде (Алтынсарина – V), я несколько раз ударялась о таксофон. Те же пандусы; идешь по городу – пандус то слева, то справа. Автомобилисты паркуются на тротуарах, вблизи зебры. Инвалиды не будут выглядеть так жалко и беспомощно, если город будет адаптирован для их нужд, – рассказывает она.

Разумеется, после потери зрения жизнь Индиры круто изменилась:

— Конечно, была депрессия, потому что это переворачивает тебя с ног на голову; ощущаешь себя словно в вакууме – непривычной и неестественной среде; чувствуешь себя за бортом жизни. У меня депрессия, слава богу, прошла. Я продолжала преподавать даже с остаточным зрением; после потери зрения я ушла из международной школы, преподавала на дому, в образовательных центрах. Дети – антистрессовая терапия, они вылечат от любой болезни. Я ходила на танцы, чтобы улучшить координацию движений, чечетка была моей мечтой. У меня жизнь кипит. Конечно, жизнь другая, не та, чтобы была раньше, но она не потеряла своих красок. Другая, но интересная.

Вместе с тем, женщина признается, что многие после потери зрения так и не приходят в себя, запираясь в своих домах:

— Единственный трудный для нас момент – перебороть страх выйти на улицу. Человек, потеряв зрение, начинает бояться шума. К новому пространству нужно привыкнуть и принять его. Я считаю, что образование должно быть смежным, изоляции быть не должно. Любая изоляция ведет к неприятию, отторжению, хотя незрячие могут учиться в обычных школах с учетом некоторых предметов. Они будут не хуже обычных детей с нормальным зрением, – убеждена Индира.

Она живет на Маречека-Отеген батыра. В микрорайонах, по ее словам, много инвалидов по зрению, но районный акимат не спешит оборудовать улицы удобной навигацией для горожан с плохим зрением или полным его отсутствием. Один из немногочисленных перекрестков – Абая-Алтынсарина оборудован звуковым светофором:

— Недалеко от моего дома есть частная клиника «Сункар», его руководство для своих больших машин – выездного рентгена, перекрыло тротуар, повесило цепь. Два года было невозможно там ходить. Я обращалась к руководству клиники, в акимат Ауэзовского района. В акимате вообще тяжело найти человека, который мог бы тебя по этому поводу проконсультировать. Ответили: «Звоните в коммунальный отдел».

Это не единственный случай, когда женщина борется с тротуарными узурпаторами – сталкиваясь с физическими препятствиями, Индира каждый раз обращается в акимат:

— На Правде (ныне Алтынсарина – V) и Куанышбаева перегородили тротуар, начали что-то быстро строить. Я позвонила в акимат, сообщила, что огородили забором, строят. На это мне ответили, что строится детская площадка. Спустя три месяца выяснилось, что это никакая не детская площадка, а пристройка к салону красоты. На первых этажах расположено много магазинов, офисов, и каждый на свой лад устраивает территорию перед своим входом. Так все это некрасиво и так портит общий вид города: то колдобина, то спотыкаешься, то тактильная плитка неровно выложена, то тротуар кривой. Сейчас строят новые бизнес-центры – занимают пешеходные зоны, тротуары, оставляют пешеходам узкую полосу; или заборы и ограждения выносят на тротуар. Просто, когда ты видишь это, то не обращаешь внимания – обошел и бежишь себе дальше. А как незрячим? Иной раз идешь и неожиданно врезаешься в забор. По южной стороне Абая проложили хороший ровный тротуар – от Правды до Саина. Затем его раскопали, закатали обратно, но после этого он весь провалился.

Несмотря на сноровку, однажды Индира очутилась посреди оживленного перекрестка – она сбилась с пешеходной зоны:

— Некому было меня вести на конкурс для людей с особыми потребностями, я поехала сама. Вышла по улице Маречека на Мате Залку (Алтынсарина – V), это Т-образный перекресток. Я вышла почти на центр перекрестка по диагонали, мимо меня проносились машины, чуть ли не шаркали об меня. Для нас идти прямо – это что-то абстрактное. Ходить прямо слепым очень тяжело, нам нужен тактильный ориентир. Я оказалась в центре перекрестка, из машины выскочила девушка и довела меня до тротуара. Таких случаев много. Обычно, когда я перехожу улицу, то ориентируюсь на зрячих пешеходов, а некоторые из них переходят на красный сигнал. И такое бывало – они перебегают, а я остаюсь и понимаю, что я вышла на красный свет. Теперь я стараюсь спрашивать, какой свет горит, прошу пешеходов помочь мне. Наобум лазали – тяжело, как говорится, – заключает она.

Вместе с Индирой мы выходим на улицу, чтобы немного прогуляться. Трость в ее руке начинает перемещаться из стороны в сторону, словно маятник, сканируя тротуар на препятствия впереди:

— У нас есть инватакси, на котором я сюда приехала. А в летнее время я хожу сама – приезжаю на автобусе и иду пешком. Я часто пользуюсь общественным транспортом. Очень неудобно, что сейчас не всегда и не везде объявляются остановки. Иногда автобусы останавливаются, не переезжая перекресток. А мы как ориентируемся? Считаем остановки. Иногда остановки переезжают, из-за этого теряется ориентир. Зимой перемещаться очень тяжело: во-первых, сугробы – ориентиры не нащупать, бордюры под снегом; во-вторых, скользко. На инватакси я езжу только по необходимости, в день его можно заказать только один раз. Нам дают индивидуального помощника, но он ведь тоже человек со своей жизнью – он не может круглосуточно помогать и быть рядом. Здесь я не перехожу, потому что неудобно, – остановившись перед переходом Богенбай батыра, говорит Индира, – я писала в ГАИ с просьбой сделать пешеходную зебру. Как здесь перейти?

Мы проходим к Муратбаева, чтобы перейти улицу. Зеленый свет на перекрестке Муратбаева и Богенбай батыра горит около 15-20 секунд. За это время незрячий человек должен преодолеть дорожное полотно в 4-5 метров:

— Звук сигнализирует о том,  что машины едут с юга на север, – поясняет Индира.

— Я выработала для себя правило – ходить только по хорошо знакомым дорогам. Когда я выхожу из дома, звоню подруге и говорю: «Я пошла совершать подвиг», она смеется: «Да, действительно подвиг», – улыбаясь говорит женщина.

— Вам нужно левее взять, – пытаюсь предостеречь ее, спускаясь по Муратбаева к Толе би.

— На дом иду?

— Да.

— Я чувствую движение воздуха, видите. Страх мешает чувствовать и анализировать. Этот перекресток (Толе би-Муратбаева – V) совсем не оборудован для нужд незрячих людей. Представьте себе – я пойду и уткнусь в подземный переход. Здесь полно ям, которые в дождь заполняются водой. А сколько наших падали в открытые люки? Моя знакомая из общества Наталья Гизатуллина упала в люк и ее спасло то, что она занималась хореографией – она, упершись руками, вытолкнула себя из него. Сломала ребро, ушиблась. Это очень опасно, – рассказывает Индира, после чего решив не рисковать, мы повернули обратно. 

Сегодня среда, и у нашей героини насыщенный день, который закончится вечером памяти Владимира Высоцкого, организованным местным бардовским клубом. На вечере у свободного микрофона выступит и Индира. Она исполнит песню «Белое безмолвие»:

— Я начала изучать гитару только недавно, а песню начала учить с понедельника, но меня это не сломит. Любая песня Высоцкого – правдивая история и шедевр. Когда ушел Высоцкий, я была студенткой. Это было необычное время – время вольнодумцев, время свежести, восторга. Вы знаете, как пахнет весной? Я всегда знаю, когда приходит весна, и тогда казалось, что в воздухе все время стоит запах весны. Мы читали «Иностранку», «Новый мир», передавали друг другу на ночь, за ночь все прочитывали. Бегали в кассу кинотеатра, чтобы купить билеты на фестивальное кино. Студентками мы бегали обедать в «Театралку», рядом с оперным театром, за соседними столиками сидели звезды оперной сцены и это было так естественно. И Высоцкий был явлением своего времени. Тогда Алма-Ата была такой красивой, цветущей. Она не была такой грязной, она была естественной, – задумавшись, вспоминает Индира. 

В небольшом придорожном кафе собираются гости и участники клуба, чтобы почтить память своего кумира. Ожидая своей очереди, Индира вместе с супругом Рафиком слушают выступления музыкантов и танцуют под медленные композиции.

Она и сама пишет стихи, песни, но в поэтессы себя записывать не спешит:

— Я сочиняю, когда у меня жжет в груди. Когда в тебе горит огонь, когда внутри болит, горит, тогда пишется. 

После того, как основная часть вечера подошла к концу, ближе к 11 часам ночи, начинается второе отделение. Индира выступает третьей.

Супруг Индиры – Рафик во время выступления жены. Она в шутку называет его своим верным Санчо Пансой, а себя – Дон Кихотом, неутомимо сражающимся в ветряными мельницами:

— Дон Кихот – мой любимый литературный персонаж, – улыбаясь говорит Индира. 

Фото Жанары Каримовой

В современных городах, переживающих или переживших в недавнем времени развитие торговли и предпринимательства, доля коммерческих объектов, значительно превышает долю объектов интеллектуального досуга горожан. Сегодня устройство таких городов в полной мере иллюстрирует уровень социального неравенства и дискриминации, который проявляется в его физическом облике. В первую очередь это относится к незащищенным слоям населения, к которым, к сожалению, в Казахстане относятся и люди с особыми потребностями. Несмотря на свое существование и юридическую силу, принятые на государственном уровне стандарты строительства существуют преимущественно на бумаге.  

Например, в разделе 5 СН РК 3.06-01-2011 говорится о том, что пешеходная зона должна быть максимально безопасна, всевозможные препятствия (арык, дорожные знаки, навесы, уличная мебель) не должны представлять угрозу. Бордюрные пандусы и бордюры на пешеходных переходах должны полностью располагаться в пределах зоны, предназначенной для пешеходов, они не должны выступать на проезжую часть, так как бордюрные камни являются ориентиром для незрячих людей с тростью. Дверные проемы в доступные помещения и здания не должны иметь порогов и перепадов высот пола, если этого не требуется по назначению помещения. При этом строительные нормы, регламентирующие доступность зданий и сооружений для маломобильных групп, распространяются не только на новые постройки, но и на реконструированные и отремонтированные объекты. Документ включает в себя требования к земельным участкам, пешеходным зонам, входным группам, внутренней проектировке зданий.

Казахский научно-исследовательский институт глазных болезней на Толе би, 95а (угол улицы Байтурсынова). В институте проводятся не только операции, но и ежедневные консультации у офтальмологов. Въезд для машин и вход для пешеходов проводится через общий двор, на котором также оборудована парковка. Никакой напольной навигации на территории этого двора не предусмотрено, разве что неровности асфальтового покрытия и ямы. В фойе института и дальше по коридору тактильная плитка не установлена. Одно из немногих напоминаний о профиле учреждения – настенные таблицы, дублирующие надписи шрифтом Брайля.

У входа в лифт, предназначенный для маломобильных групп должна быть установлена световая и звуковая информирующая сигнализация, соответствующая требованиям действующих нормативных документов; в идеале внутри лифта должны быть предусмотрены аудио и видео извещатели – все это отражено в документе. Если эскалатор находится вдоль основного пути движения посетителей, то у каждого его конца должны быть установлены выступающие перед балюстрадой ограждения для безопасности слепых и слабовидящих. На дисплее банкомата все надписи должны отображаться крупным шрифтом и по возможности должно быть предусмотрено использование шрифта Брайля для лиц с ограниченным зрением.

Фото Жанары Каримовой

Примечательно, что в расположенном по соседству Городском кардиологическом центре тактильные плиты установлены.

Фото Жанары Каримовой

Следующей точкой осмотра стал филиал НИИ глазных болезней на Кожамкулова, 136. Институт находится в здании жилого дома, чтобы добраться до входа, нужно подняться по лестнице. Внутри нам сообщили, что пациенты принимаются только с сопровождающими, поднявшись по лестнице, сотрудники института предоставляют кресло-каталку, так как внутри института тоже отсутствует напольная навигация.

Фото Жанары Каримовой

Если монтаж тактильных плит в тротуары представляется чем-то сложным, то обозначение начала лестниц и ступенек желтой лентой, не требует особых усилий. Больше года назад входные группы и станции алматинского метрополитена были оснащены тактильной плиткой. Только вот пандусы были установлены весьма посредственно.

Фото Жанары Каримовой

Хотя нормы строительства в Казахстане предусматривают также тактильные плиты для пассажиров с недостатками зрения, подобная навигации для незрячих на железнодорожном вокзале Алматы-1 отсутствует. Есть предупреждающая лента, наклеенная на ступенях, ведущих к перрону и у самого перрона.