Как бюрократия и спешка могут помешать международному признанию тазы

Временное признание FCI

3 сентября 2024 года Fédération Cynologique Internationale (FCI), крупнейшая кинологическая организация мира, официально зарегистрировала казахскую борзую под номером 372. Но рядом с названием появилась приписка: recognized on a provisional basis — признана на предварительной основе.

Что это означает? Тазы теперь действительно внесены в международный реестр, их родословные могут оформляться по международному образцу с логотипом FCI, а владельцы получили возможность представлять собак на крупнейших выставках. Но вместе с тем порода не имеет полного статуса и лишена доступа к одному из ключевых титулов — Интерчемпиону (CACIB).

FCI дает Казахстану от 10 до 15 лет, чтобы доказать: тазы — это устойчивая порода со стабильным генофондом, здоровьем и подтвержденной воспроизводимостью. Для этого страна должна выполнить ряд условий: обеспечить минимум восемь независимых кровных линий, вести генетический и ветеринарный контроль, активно показывать собак на выставках и систематизировать всю статистику по их численности, здоровью и воспроизводству. В противном случае порода может быть исключена из реестра.

Чтобы разобраться в том, что стоит за временным признанием тазы и какие риски оно несет, мы пообщались с Константином и Анной Плаховыми — экспертами, посвятившими более 30 лет жизни разведению и изучению казахской борзой. В их питомнике в разные годы содержалось до 70 чистокровных тазы.

Константин Плахов — заведующий научно-исследовательским центром биоценологии и охотоведения Института зоологии Министерства науки и высшего образования РК, эксперт республиканской категории по собаководству.

Анна Плахова — ветеринар по образованию, эксперт по тазы и тобету, также много лет занимается практикой и исследованиями в области сохранения этих пород.

Стандарт — отдельно, собаки — отдельно, эксперты — отдельно

Скажите, есть ли у тазы реальные шансы получить окончательное признание на международной арене? Или пока это скорее амбиция, чем перспектива?

Анна Плахова: Конечно, у тазы есть реальные шансы на международное признание. Но путь к этому осложнен внутренними противоречиями. Главный вопрос в том, успеем ли мы с селекцией. Сейчас мы «бежим впереди паровоза», выдавая желаемое за действительное.

Поясните, пожалуйста.

Сегодня в породе нет единства: заводчики и эксперты действуют каждый по-своему. Хотя стандарт тазы официально утвержден, на практике он не работает. Стандарт отдельно, собаки отдельно, эксперты отдельно. Получается, что собаки нередко не соответствуют описанию породы, а эксперты оценивают их по личным предпочтениям. В итоге у экспертов, заводчиков и владельцев формируется разное понимание, кого считать настоящей тазы. Это угрожает в первую очередь чистоте самой породы.

Я называю это работой «для галочки». Документы собрали, минимальное количество поголовья набрали, а дальше — только обещания: через десять лет сделаем десять тысяч собак. Но когда именно займутся качеством?

И вот здесь главный вопрос: как потом сортировать собак, если они уже официально закреплены в родословных документах? У меня была большая надежда на генетиков, но пока видно, что акцент делается на количество, а не на качество.

Константин Плахов: Когда речь идет о признании, признавать должны не отдельных собак, а именно породу. Порода — это зоотехническое понятие. У нее есть четкое определение: это выровненное, консолидированное поголовье.

Породой называют целостную устойчивую группу животных одного вида, имеющих общее происхождение и обладающих определенными признаками, особенностями и полезными свойствами, передающимися по наследству.

Но сегодня ситуация обратная. На выставках можно увидеть собак с разными типами экстерьера, и владельцы объясняют это «местными вариантами» или «региональными типами». Такие компромиссы очень опасны для породы. На самом деле есть два основных типа: тазы и не тазы. Ранее встречались еще и гладкошерстные тазы, но сейчас вместо них предлагают помеси с другими породами.

Какие вы видите главные препятствия к международному признанию тазы?

Константин Плахов: Препятствие в том, что надо выполнить все условия. По-хорошему это возможно только тогда, когда организация, взявшая на себя инициативу, откажется от стихийного разведения и централизованно отсечет непородных собак и животных с пороками. Потому что на самом деле до 70% поголовья сегодня имеет признаки метизации и пороки экстерьера.

Кроме того, у нас эксперты зачастую знают о породе меньше, чем заводчики. Их оценки часто не имеют веса. Поэтому унификация облика должна начинаться в головах — с подготовки специалистов, которые понимают, кто такие настоящие тазы. Без этого никакого признания не будет.

Вы упомянули про специалистов, как обстоят дела с экспертами по тазы сегодня?

Константин Плахов: Если в советское время экспертов готовили серьезно, то сейчас система упростилась: достаточно пройти краткосрочные курсы и получить бумагу, которая формально дает право называть себя экспертом. Но опыта за этим зачастую нет.

Например, раньше стажеры не просто стояли рядом с судьей, а сами выходили в ринг, проводили расстановку, аргументировали свои оценки и получали подробные комментарии. Это была настоящая школа, где ценилось знание зоотехнии и практический опыт.

У меня высшее биологическое образование, у Анны Сергеевны — ветеринарное и зооинженерное. За годы работы мы наблюдали сотни собак, держали собственный питомник. Вот этот опыт и формирует настоящую экспертность. А сейчас в ринг выходят люди, у которых нет реальных знаний породы, но они уже считаются экспертами. В этом и проблема.

Такая ситуация приводит к серьезным рискам: судьи, не имея достаточных знаний и практики, нередко не отличают метисов от чистопородных собак. В итоге, как я упомянул, метисы выигрывают на выставках, у заводчиков и любителей тазы искажается представление о породе, и мы теряем время, которое так нужно для ее сохранения.

«Сейчас щенков можно купить и за 15 тысяч тенге, и за полтора миллиона»

Расскажите, а выставки как-то влияют на селекцию тазы?

Константин Плахов: Современные выставки — это шоу. Такие мероприятие по системе FCI больше похожи на конкурсы красоты. А конкурс красоты, как известно, зависит от спонсоров: кто оплачивает, тот и заказывает музыку. На их основе строить селекционную работу нельзя.

А как тогда должны проводиться выставки, чтобы они действительно приносили пользу племенной работе?

Константин Плахов: Выставки могут проходить как угодно — мы не вторгаемся в систему правил FCI. Но племенную работу надо строить на основе племенных смотров, которые идут по зоотехническим правилам. Их задача — поддерживать породность на высоком уровне и добиваться того, чтобы новое поколение собак было, по крайней мере, не хуже родителей. Для этого нужно учитывать все параметры животного, чтобы в потомстве усиливать достоинства родителей и минимизировать их недостатки.

Что можно сказать о нынешней селекционной работе с тазы в Казахстане?

Константин Плахов: Самая серьезная проблема сегодня в том, что у нас нет системной селекционной работы. Поголовье рассредоточено по огромной территории страны. Большая часть собак находится в аулах и поселках, вдали от областных центров, где работают клубы. Владельцы просто не ездят за сотни километров регистрировать пометы, поэтому в городах идет одна работа, а в регионах — совсем другая. Это один из элементов стихийного разведения. Есть и второй – клубы не диктуют владельцам кого и с кем вязать: каждый решает сам.

В идеале кинолог клуба, ответственный за разведение, должен знать и видеть, что дает конкретный кобель или сука, и давать рекомендации по подбору пар. А владельцы должны им следовать. Но сейчас все держится на самодеятельности.

Раньше система работала иначе: выставки и смотры проводили по зоотехническим правилам, испытывали рабочие качества по породам, проводили бонитировку производителей и на основе этих данных планировали племенную работу. Сейчас же выставки и смотры проводятся отдельно, а селекция - отдельно. Это и есть – стихийное разведение, та самая беда, которая была до президентского указа и привела породу в плачевное состояние, так и осталась.

Может ли государство как-то повлиять на это?

Анна Плахова: Нет, государство не может напрямую влиять на собаководческие клубы, потому что клубы — это общественные объединения, и вмешиваться в их деятельность государственные структуры не вправе.

В советское время все было гораздо жестче: существовало всего два клуба — служебных и охотничьих собак. Хозяева полностью зависели от их решений: именно там решалось, будет ли собака допущена к разведению, и подбирали партнера для вязки. Сегодня ситуация обратная: клубов много, если один клуб отказал, владелец просто идет в другой. В итоге роль клубов свелась к регистрации и организации выставок, но не к контролю породности.

Эта разрозненность ведет к хаосу на рынке. Сейчас щенков можно купить и за 15 тысяч тенге, и за полтора миллиона. В дешевом сегменте встречаются вполне породные собаки, которых хозяева просто не успели вовремя пристроить. А дорогие щенки чаще идут от чемпионов международных выставок — нередко сомнительной породности, но зато с красивыми титулами. Спрос сегодня формируется вокруг «раскрученных» собак: охотничьих звезд или победителей бегов, которых активно рекламируют в соцсетях.

Сегодня вокруг стандарта тазы ведется много дискуссий. На какие критерии должна опираться работа по его формированию?

Константин Плахов: Стандарт должен опираться прежде всего на объективные данные, а не на симпатию к чьей-то собаке. Для этого мы использовали биометрические измерения и методы вариационной статистики для обработки полученного материала. Тридцать пять лет назад, когда мы начинали, было важно понять – какими же должны быть породные тазы и почему? В ходе исследований мы группировали собак по группам, которые формировали по тем или иным элементам рабочих качеств (резвая/не резвая или средне резвая; поиск качественный/поиск средний или поиск отсутствует и т.д.). Так, шаг за шагом мы пришли к пониманию, каким на самом деле должен быть экстерьер тазы и почему. Это было очень важно среди изобилия мнений и утверждений. Но мы пошли дальше и стали вести разведение, подбирая собак, соответствующих «вычисленному» экстерьеру. Затем было важно проверить на практике – насколько полученный экстерьер в состоянии обеспечить рабочие качества. Причем, на высоком уровне.

На помощь пришли археологические данные, которыми нас снабжали коллеги – археологи Жан-Марк-Деом и Ренато Сала. И здесь выработалось подтверждение наших идей – если на древних петроглифах (наскальных изображениях) мы видим собак, облик которых соответствует полученному нами, то, значит за этим обликом стояли еще и полезные свойства. Иначе зачем бы люди стали сохранять это веками?

И это не просто словесная конструкция: наши методики и результаты мы обсуждали на международных совещаниях и публиковали в профильных изданиях. Публикации выходили преимущественно в международных научных изданиях, а два года назад часть из них были опубликованы в США отдельной книгой. Это подтвердило уровень исследований и их признание профессиональным сообществом. Такой международный отклик повышает вес полученных результатов и дает основания к объективному подходу при разработке и утверждении стандартов.

В дальнейшем хотелось бы подкрепить наши результаты генетическими данными.

«Мы должны четко показать, чем именно наша порода уникальна»

Если с критериями для стандарта более-менее ясно, то какой путь развития для породы сегодня кажется наиболее верным?

Анна Плахова: Сегодня главная задача — создать уникальный облик тазы, который отличал бы его от других восточных борзых. Даже при многообразии типов выбор должен быть таким, чтобы наши собаки не были похожи ни на салюки, ни на тайгана, ни на афгана. Не нужно тащить вторую салюки на международный уровень, как это сейчас часто происходит. Зарубежные эксперты иногда не видят разницы и путают тазы с салюки. Поэтому мы должны четко показать, чем именно наша порода уникальна.

Что, на ваш взгляд, является главным препятствием для правильного разведения тазы?

Константин Плахов: Отсутствие контроля над разведением.

Если бы работа по сохранению тазы была начата еще в 1990-е годы, сегодня мы имели бы совершенно иное качество и количество поголовья. Но тогда нам говорили: «Людям есть нечего, а вы со своими собаками». Потом — «нам не до собак». Поэтому фактически мы потеряли десятилетия.

При этом научная база для серьезной работы у нас уже давно есть. Например, Анна Плахова в 2017 году защитила магистерскую диссертацию, где впервые систематизировала представления о породе и продемонстрировала методику создания стандарта породы. Это важно еще и потому, что в собаководстве разработкой стандарта принято заниматься энтузиастам методом «мозгового штурма». Где отдельные вкусы и представления закладывают в стандарт.

Но, к сожалению, сейчас наметился искусственный разрыв, формируемый не нами. Получается, что наука отдельно, а работа с породой отдельно. В результате мы снова и снова упираемся в одни и те же проблемы.

Если опираться на науку и древние источники — в каких регионах изначально сохранялся подлинный тип тазы?

Анна Плахова: Тазы — порода древняя, и, как все исконные борзые, они южные. Исторически собаки двигались вместе с кочевниками. Когда они попадали в новые климатические условия, их нередко скрещивали с местными породами — иногда специально, а иногда это происходило само собой. Так появлялись другие морфотипы: более крупные, крепкие, более шерстяные собаки. Внешне они могли сохранять характерные черты тазы — висящие уши, кольцо на хвосте, — но, по сути, становились уже другими породами.

Если кто-то настаивает, что их вариант тазы достоин существовать — ради Бога, работайте и регистрируйте как новую породу. Но мы-то старались восстанавливать именно классический облик тазы — по древним изображениям и описаниям. И это, по сути, южный вариант. Северный тип тоже существует, но его облик изменен метизацией. Надо понимать, что тазы на границах ареала намного раньше подверглись скрещиваниям с другими породами и это нашло отражения в публикациях позапрошлого века и первой половины прошлого.

В мировой практике сохранение пород часто связано с генетикой. Какая роль у генетических исследований в деле сохранения тазы?

Анна Плахова: Без генетической базы и строгой системы подтверждения породности сохранить тазы как национальную породу невозможно. Приведу в пример породу английских чистокровных верховых лошадей: чтобы получить на лошадей этой породы родословные документы, владелец обязан сдать анализ крови. Результаты сверяют с международной базой данных, и только после этого данные на животное вносят в каталог. По сути, нам нужно то же самое — возможность генетически идентифицировать породных тазы и только потом регистрировать их как племенной материал.

Кроме того, это очень дорого: например, чтобы взять анализы хотя бы у 46 тазы, потребуется минимум семь миллионов тенге. Без поддержки государства такие исследования просто невозможны.

Константин Плахов: Если бы при поддержке государства удалось создать генетическую базу тазы и тобетов, это стало бы не просто подспорьем для выдачи документов, но и инструментом отслеживания происхождения собак. Сегодня часть городского поголовья уходит в аулы, где чипирование и клеймение никто не делает. Мы нередко видим собаку и понимаем, что это потомок городских питомников, но документально доказать невозможно. Здесь нужна государственная программа, где будут четко распределены роли: Союз кинологов, Институт генетики, Институт зоологии, Центр по разведению национальных пород и Министерство экологии. Только так можно объединить усилия. Но и здесь все упирается в одно — без финансовой поддержки государства эта система работать не будет.

Раз речь зашла о поддержке государства, расскажите, как появилась идея создания государственного питомника и что удалось сделать?

Константин Плахов: Я в свое время предложил идею государственно-частного партнерства по признанию тазы и тобетов. От нашего института зоологии мы подали соответствующее официальное обращение в Министерство экологии и Управление делами Президента, которые курируют работу с национальными породами. В нем речь шла о необходимости создания государственного питомника именно для того, чтобы уйти от стихийного разведения, присущего общественным объединениям. Это должен быть центр по разведению национальных пород. Идея была поддержана, и сейчас строительство первой очереди этого центра завершается.

Первоначально рассчитывали создать центр в Алматинской области — ближе к Алматы, где проще найти специалистов. Но поддержки там мы не получили. Зато аким Жетысуской области выделил большой участок — 30 гектаров, хотя на мой взгляд, хватило бы семи гектаров. Это далеко: два часа от Алматы и больше часа от Талдыкоргана. С кадрами там будет сложнее, хотя проект предусматривает общежитие и столовую. По моим расчетам, это требовало порядка четырех миллиардов тенге.

Эта сумма ушла в прессу и была преподнесена так, будто четыре миллиарда выделяют именно на «восстановление тазы». Из-за этого сразу появились разные организации и отдельные собаководы – спасатели национальных пород — многие решили, что именно им достанутся государственные деньги, что государство начнет их «раздавать направо и налево». На деле же речь шла совсем о другом.

Сейчас строительство завершается. Следующая задача — подбор кадров: нужны не только работники по уходу за собаками, но и дрессировщики, охотники, ветеринары, охрана, водители. Их нужно обеспечить достойной зарплатой, транспортом, закрепить за питомником охотничьи угодья, чтобы можно было готовить и показывать собак на мероприятиях.

Сегодня питомник находится в ведении производственного объединения «Охотзоопром» при Министерстве экологии и природных ресурсов РК. Но, возможно, он станет самостоятельным государственным юридическим лицом и перейдет к формированию обеих пород.

А откуда планируется брать собак для государственного питомника?

Константин Плахов: Здесь мы сталкиваемся с новой проблемой — приобретение поголовья. Сегодня все тазы (как и тобеты) находятся у частных владельцев, и Центру придется вести закуп. Но это очень чувствительный вопрос. Возникают опасения, что такие закупки будут восприниматься как коррупционная составляющая.

Ведь частные владельцы — это не организации, у них нет единой цены. Один может согласиться на одну сумму, другой на другую. Уже на этом этапе возникает опасность подозрений в коррупции. Пока механизм не будет четко определен, это останется сложной задачей.

Мы предложили дополнительное решение — создание криобанка спермы. Это позволит, во-первых, продлевать использование перспективных производителей, а во-вторых, избежать ситуации, когда владелец не хочет продавать ценную собаку, но может поделиться ее генетическим материалом. Такой опыт у нас уже есть: около трех лет назад мы взяли сперму у возрастного кобеля с онкологией, и, несмотря на болезнь, удалось получить потомство — родился один щенок. Сейчас эта собака подросла, и мы рассчитываем, что она будет участвовать в племенной работе: класс у нее действительно очень высокий.

Вообще вся эта работа стала возможной только благодаря участию государства. Пока президент не провозгласил необходимость сохранения национальных пород, все наши прежние попытки поднять вопрос о сохранении тазы и тобетов не имели отклика.

Если говорить о долгосрочной стратегии: государство строит питомник, поддерживает программы по сохранению породы. Но какой следующий шаг? Зачем Казахстану вообще нужно международное признание тазы?

Анна Плахова: Для нашего государства международное признание тазы — это прежде всего политический момент. У каждой страны должны быть свои национальные породы домашних животных — будь то собаки или лошади. Казахстан как животноводческая страна не может обойтись без этого: у кочевого народа всегда были как минимум две породы собак — охотничья и сторожевая.

Для любителей выставок признание открывает возможность участвовать в международных рингах на равных. Без этого популяризация невозможна. Например, до временного признания заводчики за рубежом сталкивались с проблемой: им не давали родословные, они были вынуждены вязать тазы с салюки или выставлять их в рингах салюки, где наши собаки воспринимались как «плохие салюки». А ведь тазы достойны быть представлены на мировой арене как отдельная порода.

Что касается простых владельцев внутри Казахстана — для них международное признание часто не имеет значения. Многие охотятся или бегают с тазы, но не регистрируют собак, не доверяя существующим клубам. При этом собаки у них могут быть очень хорошими. И остается еще одна большая проблема: у нас нет лидера, который мог бы объединить всех. Клубы между собой разрознены, каждый тянет в свою сторону, и это мешает двигаться вперед.

Константин Плахов: Международное признание, в первую очередь, поднимает престиж породы внутри самой страны. Пока порода непризнанная, она не может полноценно участвовать в выставках и мероприятиях.

Поэтому международное признание важно, но его нужно сопровождать строгим контролем, чтобы сохранить изначальное предназначение и облик тазы.

А если говорить о практике — что требует международная федерация и в чем наши реалии отличаются от мирового опыта?

Константин Плахов: В 2007 году мы провели международное совещание по аборигенным породам. Там выступали представители Израиля, Португалии и других стран, которые незадолго до этого добились признания своих собак и делились опытом. Рекордсменами стали южнокорейцы — им понадобилось всего семь лет, но только потому, что сначала внутри страны они четко сформировали породу, выполнили все требования, а уже потом вышли на международный уровень.

У нас же пошли обратным путем: решили подавать заявку поспешно, без выполнения базовых условий. А требования простые и жесткие — однородность облика, воспроизводимость потомства, полноценные племенные книги и заводские линии. Пока этого нет, говорить о реальном признании преждевременно — это наносит ущерб породе.

Таким образом, мы видим: вопрос признания тазы — это не только про статус или участие в выставках. Речь идет о куда более глубоком выборе. С одной стороны, международное признание поднимает престиж породы и дает ей место в мировой кинологии. С другой — оно несет риски: потерю рабочих качеств, размывание облика и уход в сторону декоративности. Чтобы этого избежать, необходима четкая работа внутри страны: единообразие в породе, полноценные племенные книги, жесткий отбор и сохранение традиционного использования.

Плаховы подчеркивают: тазы не должны повторить судьбу других пород, которые утратили свое предназначение ради выставочной красоты. Для этого важно, чтобы опытные специалисты оставались в центре процесса, и чтобы сама система не строилась на спешке и формальностях. Только тогда признание будет не угрозой, а инструментом сохранения.

Эту мысль продолжает эксперт, много лет занимающаяся разведением тазы и владелица питомника Камила Елеусизова:

«Для сохранения породы тазы официальное признание само по себе не является решающим фактором. Гораздо важнее осознание того, что все мы делаем одно общее дело. Сегодня основной вопрос заключается не в статусе, а в людях. Опыт специалистов, посвятивших десятилетия своей жизни этой породе, часто игнорируется, а работа ведется разрозненно», — говорит она.

По ее словам, только при единстве владельцев, экспертов и клубов можно рассчитывать на возрождение и сохранение истинного облика тазы. Признание же станет не конечной целью, а подтверждением того, что эта работа была сделана честно и до конца.