Ирина Галат, Серебрянск,

Фото Владимира Третьякова, Vласть

В программу развития моногородов со средним потенциалом вошел, расположенный на востоке Казахстана, небольшой город Серебрянск. После практически полной остановки производства на градообразующем предприятии в 2011 году, город оказался на грани вымирания. Для чиновника аким Серебрянска Сергей Гордиенко оказался неожиданно вне официозного формата. В интервью Vласти он рассказывает о проблемах и возможных путях их решений, а также откровенничает о том, почему ему не удалось пройти отбор в резерв корпуса «А. Избегая канцелярита и такой привычной для журналистов чиновной опаски, собеседник Vласти рассказывает, чем грелись в холодные для городка годы, чем он займется, если покинет свой пост, и чем же ему госслужба не мед.

Сергей Александрович, вы являетесь главой города с 2006 года. Расскажите, что изменилось за это время?

Я в этой должности нахожусь с 3 апреля 2006 года, получается уже 7 лет. До этого времени шел период интенсивного развала. Когда в 2006 году пришел я, уже начали мелькать какие-то положительные изменения. Поэтому моя задача заключалась в том, чтобы врагов приблизить, инертных раскачать, единомышленников объединить, а также поставить реальные цели и работать на их достижение. И цели были такие - это остановить отток населения и остановить существующую тогда разруху, потому что тогда тут даже люди погибали. Это страшное дело было. Ну и соответственно дать возможность стабилизации объектам жизнеобеспечения, коммуналки. В то время остро стоял вопрос именно выживания.

Тарифы - высокие, народ не платил, раз народ не платил - услуга становилась хуже, так как средств коммунальщикам не хватало. Вот это нужно было менять к лучшему. И тогда единственным выходом из сложившейся ситуации, было принятие мной одной из неординарных мер - повышение тарифов в три с половиной раза! Это был шок для народа. Представьте, в три с половиной раза люди стали платить больше за воду, за тепло, за канализацию. Позже мои действия, как акима, были обжалованы. Мы судились в Астане с антимонопольным агентством, дошли до Верховного суда и сумели частично доказать свою правоту. Нам потом ввели компенсирующий тариф, но тарифы все же не сняли. Это было самое главное, за счет чего мы смогли сохранить систему жизнеобеспечения - теплоснабжение, водоснабжение и систему канализации.

Как известно, в тариф должны включаться все затраты предприятия, а затраты были очень большие, так как энергетические мощности были рассчитаны с перспективой роста. Вот это ответ на вопрос, каким был город. Но в принципе, население оно и тогда было вполне нормальным, только вот с большим-большим чувством обиды. Это была одна из главных проблем, о которой я даже и не догадывался. Я думал, что достаточно мне объяснить, рассказать людям, и они все поймут и пойдут за мной. У нас тогда сходы проходили обязательно в присутствии полиции, оцепляли и вплоть до того, что чуть на рукопашную не шли. Вот это был период самый, наверное, характерный. Все по этому вопросу? А то я могу, если меня понесет, рассказывать долго...

Ну, давайте на ту же тему, только в современном ее варианте. В марте этого года жители Серебрянска написали вам открытое письмо, в котором рассказали о своих насущных проблемах, в том числе и о безработице, которая является очень высокой в Серебрянске, и о низкой заработной плате и о высоких тарифах. В ходе проведения нами бесед с жителями, выяснилось, что средняя зарплата в городе составляет около 20 000 тенге, это расходы на «коммуналку» за двухкомнатную квартиру. Что делается администрацией для решения этих вопросов?

Есть, значит, такой момент. Когда люди пишут такие письма, они не всегда говорят правду, в них присутствует элемент лукавства. Людям свойственно немного приукрашивать. Средняя зарплата у нас все равно не 20 000 тенге, в разных структурах по-разному. В банковской системе, Бухтарминской ГЭС, Бухтарминском шлюзе зарплата выходит до 70 000 тенге, на СЗМП – 38 000, самая низкая зарплата в коммуналке - 26 000 - 28 000 тенге. Пенсии, и все остальное, идут повыше. Поэтому не 20 000, а в пределах 30 000 -38 000 тенге.

Второй очень важный момент - у нас действует положение, по которому определен предельный процент оплаты коммунальных услуг для начисления жилищных пособий. То есть, существует такой государственный механизм, при котором если у человека оплата коммунальных услуг превышает 11% от его дохода, то все что сверху, ему компенсирует государство. Вот об этом там сказано не было, но это так. Ежегодно бюджет компенсирует около четырех миллионов тенге с копейками. Это тем самым бабушкам, самым тем одиноко проживающим, тем самым социально защищаемым слоям, не всем подряд. Например, если человек получает, грубо говоря, 30 000 тенге, то 11% получается 3 300 тенге, такую сумму платит он, а остальное компенсирует государство. Это вот та реальность, я вам честно говорю.

А почему в городе нет горячей воды? Я так понимаю это достаточно больной вопрос для жителей.

Сейчас он уже не такой больной. В 1997 году у нас центральная котельная вообще перестала работать, специалисты разъехались, коммунальщики не могли давать квалифицированное тепло, батареи были чуть теплые. За это люди не платили, а раз не платили, то у коммунальщиков не было денег уголь купить, они еще хуже услугу поставляли, и все пошло на развал. Мы перешли на мини-котельные, пытались, как-то выживать. И на протяжении двух лет вопрос тепла стоял очень остро. В квартирах зимой было максимум плюс 8. Людям дома приходилось тепло одеваться. Я по натуре шутник, стараюсь на работе поддерживать настроение своих коллег. Говорю, что согреваться надо интимом. Они говорят: «Сергей Александрович, ну как интимом заниматься, когда как капуста одет?! Пока разденешься, азарт и прошел». И тогда было не до горячей воды, а вообще вопрос стоял о том, чтобы сохранить центральную систему отопления. И с 2000-го года она у нас перестала работать.

Через три года ее простоя, по нашим подсчетам, для ее восстановления требовался уже не один миллион. А за это время плотность населения поубавилась, люди купили себе бойлеры, построили бани. Конечно, это не хорошо, что отсутствует горячая вода, но пока на сегодняшний день мы так остро этот вопрос не ставим. Почему? Потому что у нас сама по себе сейчас стоимость воды и канализации очень высокая. В ближайшее время возобновление подачи горячей воды будет просто нерентабельно.

Для того чтобы восстановить подачу горячей воды, необходимо наладить работу Серебрянского завода неорганических производств. После этого начнется реабилитация всех. Будут рабочие места, будет приток рабочей силы, многие смогут сюда вернуться, слава богу, у нас есть жилье сохраненное, коммуникации, центральные системы есть. Соответственно коммуналка начнет увеличивать объем услуг, а это самое главное. Как только она начнет увеличивать объём услуг, себестоимость будет падать, будет снижаться стоимость одного куба воды, одного куба стоков очистки, тепла и тогда реально можно будет восстановить центральное горячее водоснабжение.

А все-таки, как вы думаете, восстановить завод неорганических производств реально? Разговоры об этом ведутся давно, но ничего пока не сделано.

Реально восстановить завод и запустить его на нормальную мощность. Пусть не достичь той мощности, которая была, но сделать его конкурентоспособным можно. Раньше на заводе насчитывалось до трех тысяч работающих человек, соответственно многомиллионная продукция в советское время. В позитиве - сейчас есть уникальная потребность данного предприятия в масштабах республики. Когда-то он был единственным в Союзе, сейчас он единственный в Казахстане. Сохраненные производственные мощности, потенциал, ресурс.

В негативе - завод в "аблязовской" схеме работал с 2005 года через кредитование БТА банка, который его посадил, грубо говоря, на экономическую иглу, как бы наркоманом сделал. Они имели генеральное соглашение, чтобы завод ни с одним другим банком не работал. Также через аблязовскую схему, БТА банк сделал собственником завода такого человека, которого даже сейчас генеральная прокуратура найти не может.

Они кредитовали под высокие проценты, производство развивалось, рабочие места, продукция была. На конец года соответственно не было возможности оплатить кредиты, потому что были высокие проценты и деньги шли на развитие. Они давали еще кредиты для погашения предыдущих долгов. То есть тем самым они влазили еще в другие долги. Одним словом сидели на игле экономической, с которой соскочить было нельзя. Когда Аблязов скрылся, и все дела начали обостряться, банк начал предпринимать жесткие меры по возврату долга. А долг к тому времени накопился 2 млрд. 300 миллионов тенге. Этот долг больше чем на половину искусственно накрученный. И самое обидное, что предприятие уже шло на подъем. Они уже реально могли с рассрочкой эти долги погасить. Они набирали обороты, законтрактовались на рынке. Все было в полном порядке и вот их на взлете, банк подает в суд и суд принимает решение в пользу БТА банка о взыскании этой суммы долга с завода. Соответственно им перекрывают кислород, счета арестовывают, снимают в безакцептном порядке сначала 42 млн. тенге, потом еще стоимость госпошлины, которая по решению суда тоже на них нависла, и таким образом оборотку всю у них вытаскивают. И они остаются у разбитого корыта, а к концу года идет уже вопрос об остановке предприятия.

Начинают сокращать и в 2012 год они вползают, грубо говоря, на коленях. Потом областной акимат старается помочь через финансирование НК СПК "Ертiс". Тут опять республика и область, договоренность, протокольное решение, что 200 миллионов нужно им для того, чтобы протянуть, чтобы набрать свою оборотку. Но область дала 100 миллионов, а республика не дала, и на 100 миллионов у них получилась раскрутка такая слабая. И в 2012 году им пришлось сократить численность до 142 человек. Вот эти 142 человека сейчас практически и работают. Остальных мы пытаемся переобучать, группы создаем, кто-то идет через центр занятости.

А куда они устраиваются?

В принципе кто куда. Кто-то в строительную форму «Саулет», кто от центра занятости на общественные работы, кто-то ушел на ГЭС, на Шлюз, на железную дорогу, кто-то в водоканал, теплоцентраль – в коммунальную сферу. Все равно передвижение такое прошло. Обидно, что кто-то уехал. Когда такие процессы происходят, наиболее высококвалифицированные люди уезжают. Таких не много, но они есть. Но сейчас, схема выстроена очень четкая и нормальная. Мы с потенциальными инвесторами, с национальной компанией АО «Казахстан Инжиниринг», практически все моменты отработали. Но пробуксовка идет. Есть протокольное решение, чтобы от долгов избавится, надо предприятие обанкротить, но не просто обанкротить, а по особым условиям, чтобы сохранить единым лотом предприятие и чтобы дать возможность войти сюда «Казахстан Инжиниринг». И вот для того, чтобы банкротить его по особым условиям, нужно, чтобы завод вошел в объекты стратегического значения. А для того, чтобы войти в объекты стратегического значения, ряд министерств должны дать свое аналитическое заключение. И сейчас в пяти министерствах, по имеющейся у меня информации, идет работа. На конец мая было обещано, что они соберутся, дадут заключение. Но пока не смогли этого сделать и теперь обещают собраться в первой декаде июня и дать заключение.

Как только дают, следующий шаг - правительственное постановление о банкротстве по особым условиям. И в этом же постановлении идет вход сюда Казинжиниринг. На первом этапе планируется, что на завод этот трудоустроятся 650 человек.

А как вы думаете, существует ли все-таки риск того, что завод не восстановят?

Ну, в любом деле существует вероятность. Процент вот этой вероятности я думаю так, где-то один к девяти, то есть 90%, что завод будет работать, но 10% я еще оставляю. Мы допустим, не думали, что сейчас сложится такой дефицит бюджета в 800 с лишним миллиардов тенге, и он конкретно влияет на все происходящее.

Как известно, программа развития моногородов была принята после произошедших в Жанаозене событий, как вы оцениваете протестный потенциал Серебрянска? Существует ли возможность беспорядков?

Скажу так, скорее нет, чем да. По разным причинам. Первое, у нас люди другие, более спокойные. Недовольство, даже крайне выраженное недовольство есть, но агрессии нет. Поэтому думаю, что повторения у нас жанаозенских событий не будет. Ситуации бывают разные, но с людьми разговариваешь, объясняешь - начинаем с ними совместно работать.

Как вы думаете, сможет ли город, благодаря программе развития моногородов воспрянуть и крепко встать на ноги?

Если бы не эта программа и вот эта ситуация с заводом, то положение в городе было бы гораздо хуже, однозначно. Это уже благодаря ей, в случае с заводом, мы не пошли по худшему сценарию. И реально, то финансирование, которое рассчитано на всю программу до 2015 года в размере 3 миллиардов 369 миллионов тенге, пусть пока только на бумаге, но способно поставить город на ноги. Однако пока в связи с кризисом республика еще не выделила финансирование на целевые трансферты на текущий год. Хотя уже сейчас середина года. Это так сказать тревожный момент. Но на текущие трансферты средства выделены. И мы их реально используем на решение самых злободневных, насущных проблем - и по объектам жизнеобеспечения, и по наведению общего инвестиционного климата, привлекательности, так как нам очень важно быть привлекательным городом, чтобы капитал сюда захотел придти, вложиться.

На что идут целевые трансферты, а на что текущие?

Согласно той инструкции, по которой мы их распределяем, текущие трансферты идут на уборку стихийных свалок, ликвидацию полуразрушенных домов, благоустройство территорий. Это небольшие суммы, например, в прошлом году нам выделили 38 миллионов тенге, в этом году на 5 миллионов снизили – 33 миллиона тенге. А целевые трансферты предназначены для реконструкции сетей теплоснабжения – 640 миллионов тенге, водоснабжения – 700 с лишним миллионов тенге. Строительство спортивного модуля, детского сада, ремонт стадиона - тоже пойдет по целевым трансфертам.

А как у вас здесь обстоят дела с образованием, здравоохранением?

В принципе образование, это особая наша гордость. Наши выпускники уезжают в Томск, Барнаул, Новосибирск и практически 99% из них поступают. Это показатель уровень образования. Так три школы есть, было четыре. Три года назад сделали одну с казахским языком обучения.

Со здравоохранением похвастаться, к сожалению, нельзя. Само по себе реформирование здравоохранения очень больно ударило по таким, городкам, как наш. Почему? Потому что если это областной центр, там есть разные возможности и перспективы. В селах как были, так и остались фельдшерско-акушерские пункты, а у нас, получается, идет усечение и госзаказа, и койко-мест. Данное реформирование медицины подразумевает, что каждый больной имеет право выбирать медицинское учреждение, но далеко не все люди действительно имеют эту возможность. Я шутя говорю, что медицина так быстро реформируется, что больные и медики иногда не поспевают за этим реформированием. Отсюда и нехватка кадров, когда больница не имеет достаточной возможности содержать свой фонд.

У них постоянно нет средств на оплату коммунальных услуг, на оснащение оборудования. Кадровый состав это наша боль. То есть выпускники с удовольствием едут либо в областные, районные центры, либо по программе с дипломом в село. Там подъемные выплачивают и кредитование предоставляют, а мы получается, выпадаем. Но нам удалось переломить кадровую ситуацию. В этом году мы ждем пять специалистов для работы в нашей больнице.

Согласно программе занятости 2020 – «содействие развитию предпринимательства на селе» планировалось, что благодаря данной программе предприниматели смогут получать микрокредиты на развитие бизнеса, однако по итогам прошлого года, микрокредит смог получить только один человек - Байтикбай Кумар. У остальных 13 участников либо не было залогового имущества, либо их идеи были неприоритетными. В чем тогда заключается смысл этой программы?

Объясняю, во-первых, это итоги прошлого года. У нас население отличается очень большим недоверием ко всему, что происходит, в том числе и к власти. Поэтому раскачка этих вопросов идет очень тяжело. В прошлом году из 14 получается один. Но там действительно у кого-то залогового имущества не было, а банки на это сложно идут. Грубо говоря, есть и прохиндеи из них, у которых проекты были явно невозвратные.

И что изменилось в этом году?

В этом году ситуация изменилась. Я же говорю, что мы только 19 ноября прошлого года запустились. На сегодняшний день за это время через Центр поддержки предпринимательства 177 человек получили квалифицированную консультацию вплоть до помощи разработки бизнес-плана. Из них 20 или 21 конкретных инвестиционных проектов на общую сумму 131,9 млн. тенге. Эти проекты сейчас находятся на разных стадиях.

Вот, расскажите, как аким города, почему сюда стоит или не стоит ехать?

Преимущества - географическое положение, природно-климатические условия. Сам по себе город небольшой, а потому здесь относительно тихо и спокойно. Если хочешь черпануть немного цивилизации, то 75 километров и ты в областном центре. Здесь всё построено с перспективой, можно развивать и развивать. Например, у нас можно открыть лакокрасочный завод, благо и подсолнечника много и Китай рядом.

Отрицательные моменты - первое это нерешенная проблема с градообразующим предприятием. Второе – в коммунальной сфере навести тот подъем, который позволит снизить тарифы. Третье – на законодательном уровне внести такие изменения, которые бы позволили нам принять брошенное жилье в коммунальную собственность. Для нас это очень актуальный вопрос. Когда мы начали работать по программе модернизации ЖКХ, оказалось, что очень трудно найти дома под ее реализацию. И мы нашли только три дома, так как в других домах по 8-10 квартир стояли бесхозными. Люди уехали в Россию, квартиры бросили, а мы их к себе на баланс принять не можем. А по программе необходимо 100% согласие всех собственников. У нас такая схема не работает. Тоже получается слабое место – брошенное жилье. И четвертое, это пассивность самого населения, низкая активность. У нас приезжие более быстро раскручивают бизнес, чем наши местные.

А ехать сюда стоит. Хоть мы сейчас и находимся не в лучшем состоянии, но это означает только то, что пути вниз у нас уже нет. Только наверх.

Не могу не задать вам вопрос о прошедшем недавно тестировании в корпус «А», которое, как известно, вы завалили. Как вы думаете, данный факт может как-то отразиться на вашей дальнейшей карьере?

Ну, как-то повлиять, конечно, может. Это не исключено. Единственное, что здесь прокомментирую, это то, что сложилась такая ситуация, когда была необходимость, чтобы в этом тестировании участвовало как можно больше людей из тех, кто соответствует определенным требованиям, чтобы было из кого выбирать. То есть представьте, что если вот объявили тестирование, а туда пришли Мишка-Микишка и Колупай с братом, то тогда бы и резона не было его проводить. Поэтому по всем регионам, тех, кого посчитали достойным, у кого есть потенциал какой-то, в том числе и мне предложили подать документы в резерв корпуса «А». Я согласился, написал заявление и подал документы. Пришло время, и мы поехали в Астану на тестирование, где его сдавали и те, кто в резерв шел, и те, кто на подтверждение, это акимы районов, городов областного значения и так далее. Я там тестируюсь и по одному (по всем остальным набираю 8,9,10 баллов), закону по обращению граждан юридических и физических лиц, не добираю один бал. Семь проходной, а я набираю шесть. Я был уверен, что там какая-то ошибка. Давай идти к руководителю, подавать на апелляцию. Ну и потом у меня времени не было, я уехал сюда работать. Позже позвонил и узнал, что вопрос мой рассматривается. Я там был в тренировочном полете. Один бал не добрал.

Потом появляется в интернете информация, что в Восточном Казахстане акимы городов Риддер, Курчатов, Серебрянск и еще двух районов не прошли тестирование, и соответственно в сентябре месяце будет решаться вопрос о прекращении с ними контракта. И информация эта пошла волной... Мне до сих пор звонят, спрашивают. Получается, что ваш брат, журналист, эту информацию передернул маленько. То есть, не вникая в то, что те акимы городов областного подчинения шли на подтверждение, а я, являясь акимом города районного подчинения, только в резерв. У меня статус другой, ниже, чем у них. И я контракт не заключаю.

А они меня поставили в один ранг и опубликовали, что в связи с тем, что мы тестирование не сдали, мы будем освобождены. Моя судьба должна решаться седьмого августа, когда будут выборы акимов уровня сел, поселков, округов и городов районного значения. Но я еще раз говорю, что не исключаю, что меня каким-нибудь приказом возьмут и снимут. Ну, снимут, и снимут.

А что с апелляцией?

Я потом от апелляции отказался, потому что в принципе я был не прав. Там в чем пролет получился, это один из самых простых законов, с которым мы каждый день встречаемся. И я его недооценил. А именно по нему сделали наиболее завуалированные вопросы. И вот на этом я ошибся.

А кто ваш основной конкурент на предстоящих выборах?

Во-первых, что касается выборов, сейчас идет пробный вариант выборов, через депутатов, не через народ. И когда народ узнает про это, они разочаровываются. Вот сейчас это делается через выборщиков. 16 человек будут решать нашу судьбу и избирать. И в данном случае, я не думаю, что это будут широкие выборы, в полном понимании демократии как таковой. А претенденты, кандидаты… насколько я знаю, среди населения нашего города тех, кто бы соответствовал определенным требованиям этой должности, нет. Честно говорю, не вижу. Скорее всего, это будет альтернатива на уровне районного руководителя, может быть отделов, подразделений, главных специалистов, заместителей каких-то.

Если вас не выберут, чем вы будете заниматься?

Два варианта. Всем говорю, что пасеку заведу, утром буду пчел выгонять, вечером загонять. Это я так шутя, говорю. Конечно, вряд ли я могу отойти от дел. Но вообще я отношусь к числу тех людей, которых называют «была бы шея, хомут найдется». Куда-нибудь, да судьба меня закинет. Не думаю, что я смогу преуспеть в бизнесе, потому что характер у меня другой. В бизнесе нужно быть более жестким, уметь куда-то прятать совесть. У меня это не получится. Поэтому четкого видения, чем бы я мог заняться, когда перестану быть акимом, у меня пока нет, но чем-нибудь заниматься буду.

Так скажу, что работа на госслужбе далеко не мед, в том числе и работа акима особенно нашего уровня. Как кто-то умный сказал, что это мальчик для битья. Она тяжелая эта работа, госслужба. Но не исключаю вариант, что буду именно на госслужбе. Может быть, на производстве здесь, если мы завод раскочегарим, смогу работать, например, главным инженером. У меня высшее техническое образование. Честно говоря, мне это даже ближе. Я себя никогда не позиционировал с государственной службой, с акимством, хотя при Советском Союзе был членом горкома партии, был заместителем секретаря парткома по идеологии на Серебрянском заводе. Как-то так судьба складывалась. Я реально на вещи смотрю, поэтому уйти от этого не удастся. Если от этого уйти, в душе будет внутреннее неудовлетворение.

У меня в жизни разные моменты были, анализировать, сравнивать есть с чем. Когда есть душевное неудовлетворение, оно терзает, оно остается с тобой один на один. Когда ночью спать ложишься, вспоминаешь и думаешь, вот ты бы это так и так сделал, а ушел и теперь другой так делает, и ты видишь, что неправильно и нужно вот так, по справедливости, по честности, а уже не можешь, уже у тебя нет ресурса. И это тоже жрет изнутри.