Лист ожидания
Это проект о трансплантологии в Казахстане, теме сложной, противоречивой, но очень важной. Это проект об истории, успехах и проблемах этой сферы – объективно и с разных сторон. Почему трансплантология в Казахстане сейчас не развивается и что нужно сделать, чтобы это исправить? Лист ожидания – не просто название, это люди. 3440 человек.

«Это сродни чуду: незнакомый человек оказывается твоим генетически близнецом»

Оксана Акулова, фото Радмира Фахрутдинова и из архива Ажар Шакеновой

Пересадка костного мозга и пересадка органов – совершенно разные вещи. Но и то и другое – трансплантация, спасающая жизнь тяжелобольных людей. Не поговорить о ней в проекте, посвященном этой теме, невозможно.

***

- Спасибо вам огромное, что пришли!

По реакции терапевта Республиканского центра крови, к которой меня отправили на осмотр, понимаю, что желающие стать потенциальными донорами костного мозга заходят сюда не так часто. Чуть позже узнаю, что в Алматы я сто пятьдесят седьмая (или что-то около того) в этом году.

- Вот, вам нужно заполнить анкету, - врач протягивает мне несколько листов.

Информированное согласие на вступление в казахстанский регистр доноров гемопоэтических стволовых клеток. Ничего необычного: ФИО, место работы, телефон, ссылка на страницы в соцсетях – любая информация, благодаря которой через много лет меня можно будет найти.

- Кто чаще всего решает стать донором? - попутно задаю вопросы.

- Те, кто сталкивался с заболеваниями крови – родственникам ставили такой диагноз, знакомым, коллегам. Просто неравнодушные люди. Увидел человек пост в соцсетях о том, что кому-то нужна помощь, узнал, что есть регистр костного мозга – приехал…

Чтобы попасть в регистр потенциальных доноров костного мозга, нужно прийти в любой центр крови в любом регионе Казахстана. Но только в Республиканском центре крови в Алматы и Научно-производственном центре трансфузиологии в Нур-Султане есть специальная лаборатория тканевого типирования. Здесь проводят исследование ДНК и HLA-фенотипа крови (это специальные белки, набор которых индивидуален – V). Чтобы не произошло отторжения донорских клеток или тканей, HLA-фенотип должен максимально совпадать у донора и того человека, которому их пересадят, иначе в трансплантации нет смысла.

В два этих центра можно обратиться в любой день и сдать кровь. Во все остальные лучше сначала позвонить. Практика такая: специалисты в регионах записывают телефоны людей, которые хотят стать донорами, позже обзванивают их и предлагают прийти в один из назначенных дней. Для чего это делают? Кровь должны исследовать в специальных лабораториях в течение 48 часов. А их всего две. Большинство образцов отправляют в центр трансфузиологии. Пересылать в Нур-Султан две-три пробирки с кровью дорого и нецелесообразно - их должно быть больше. Поэтому стараются собрать как можно больше людей. В столице кровь исследуют, данные заносят в регистр потенциальных доноров костного мозга. Он тоже находится в Нур-Султане на базе Научно-производственного центра трансфузиологии.

- Что еще мне нужно будет сделать, чтобы попасть в регистр? – спрашиваю, пока заполняю анкету.

- Ничего особенного, только сдать кровь... 

Аппарат для извлечения стволовых клеток из крови

Действительно, ничего особенного. 5-6 миллилитров крови из вены – буднично, как обычный анализ. Три небольшие пробирки – одну, чтобы проверить, нет ли у меня инфекций, из-за которых я не могу быть донором, и две других – для развернутого исследования. На их основании составят своеобразный паспорт моей крови. Он, в электронном, зашифрованном виде будет храниться в казахстанском регистре доноров костного мозга. Если когда-нибудь - вероятность 1:10 000 - кровь незнакомого мне человека, нуждающегося в пересадке, окажется максимально совместимой с моей, меня разыщут и еще раз зададут тот самый вопрос:

- Вы готовы стать донором костного мозга?

***

- Часто говорят, что онкологию можно предупредить: здоровый образ жизни, спорт, отсутствие вредных привычек и стрессов. К сожалению, в случае с заболеваниями крови это практически не работает. Они возникают, будто бы из ничего, внезапно и без видимых причин. Такие диагнозы ставят и пожилым, и младенцам.

Это первая плохая новость. Чтобы сразу расставить все точки над «i» c нее начинает разговор руководитель центра онкогематологии Национального научного онкологического центра Вадим Кемайкин. Вторая - в скринингах тоже мало пользы.

- Мы можем хоть каждый день пунктировать костный мозг, результат будет в норме, а на каком-то этапе сделаем анализ и увидим, что у пациента острый лейкоз, - констатирует доктор. - Люди живут, как все, работают, рожают детей – и вдруг этот диагноз, как снег на голову. 

Вадим Кемайкин

Костный мозг – это мягкая ткань внутри полости костей (тазовых, ребер, грудины), которая содержит стволовые клетки. Именно они развиваются в лимфоциты, лейкоциты, эритроциты и тромбоциты и образуют компоненты крови.

Если организм дает сбой и перестает их вырабатывать, у человека диагностируют одно из онкогематологических заболеваний: острый лейкоз, лимфому, апластическую анемию, миелому. Таких пациентов может спасти трансплантация костного мозга. Она бывает нескольких видов и отличается в зависимости от того, кто становится донором – родственник или посторонний человек. Поэтому пересадка может быть родственной (полностью или частично совместимой) или неродственной. Донора подбирают так же тщательно, как и при пересадке органов. Ведь и при переливании может произойти отторжение клеток и тогда пациент, скорее всего, погибнет. Идеально, если у пациента, нуждающегося в пересадке, есть родные братья или сестры. У них самый высокий процент совместимости - 2,5:10. Меньший – у родителей и родственников. Если среди близких донора нет, его ищут в мировом регистре. Найтись он может, в какой угодно стране. Национальность, возраст, пол, конечно, имеют значение, но далеко не решающее.

- Пересадка костного мозга – последний шанс для человека с заболеванием крови?

- Это шанс вылечиться, избежать рецидива, - уточняет Кемайкин. - Нужно понимать, что трансплантацию костного мозга делают практически здоровому человеку. У пациента острый лейкоз, он проходит лечение, и если достигает ремиссии, ему можно делать пересадку. Именно в этот момент! Это не та опция - «ничего не помогает, все уже перепробовали - давайте трансплантацию». В таком случае бесполезна и трансплантация. Поэтому так важно время, так важно быстро найти донора. Если этого не происходит, болезнь, и такое, увы, случается, может вернуться.

Пересадку костного мозга делают не всем и не всегда. Заболевание одинаковое, а степень риска, что оно вернется, разная. Врачи это видят. Если риск низкий, вероятность рецидива мала. Трансплантацию, особенно если нет родственного донора, можно не делать. Средний, и не дай бог, высокий – нужно бить во все колокола и искать человека, чьи стволовые клетки максимально подойдут для пересадки. Без нее пациент долго не проживет. Но найти донора непросто! В Германии, где самый большой национальный регистр – 12 миллионов доноров (у нас, для сравнения, - всего 8 000), этот процесс занимает от двух до четырех месяцев. Человек сменил телефон, адрес, переехал в другой город. А поможет только и именно он! Даже один подходящий неродственный донор в той же стране, в которой живет пациент, – это уже большая удача. Не всегда и не всем она улыбается. 


 ***

Итак, как это происходит? Раньше из костей таза брали от одного до полутора литров костного мозга, выделяли из него стволовые клетки и вводили их человеку, нуждающемуся в пересадке. Делали это под наркозом. Процедура была болезненной и многих отпугивала. Сейчас этот способ практически не используют. Действуют иначе. Все максимально напоминает привычную донацию крови. Человек ложится в кресло, у него забирают кровь из вены на левой руке, она попадает в специальный аппарат (он выделят из крови стволовые клетки) и снова - в вену, но уже на правой руке. Лежать так придется три-пять часов. Иногда еще и на следующий день.

- Происходит процесс забора клеток для пересадки в Национальном научном онкологическом центре в Нур-Султане. Только сюда госпитализируют казахстанских доноров костного мозга, - рассказывает руководитель Национального регистра доноров костного мозга Ажар Шакенова. – В регистре хранится вся информация о донорах, но личные данные видим только мы - специалисты, имеющие непосредственное отношение к этой базе. Трансплант-клиники (неважно, казахстанские или иностранные) - только код донора и его генотип. Если происходит совпадение показателей крови донора и человека, нуждающегося в пересадке, врачи направляют нам запрос. Мы сами связываемся с потенциальным донором. Очень важно найти его и получить согласие на пересадку. Если человек сказал: «Да, я готов!», начинается подготовка к трансплантации. Сначала донор проходит всестороннее обследование. Если все в порядке и противопоказаний нет, начинается процесс стимуляции стволовых клеток. Донор принимает специальные медицинские препараты, за счет которых происходит выброс стволовых клеток в кровеносное русло. Последний этап - непосредственно процедура забора клеток. 

Ажар Шакенова

- Кто не может стать донором костного мозга?

- Люди, которые болеют или когда-то перенесли гепатит B и C, туберкулез, сифилис, ВИЧ – вообще любые серьезные инфекции, онкологические или тяжелые заболевания, инфаркт или инсульт, проходящие процедуру гемодиализа. Беременность или кормление грудью – временное противопоказание. Это, конечно, неполный список. Очень важно, чтобы донор был здоров! И врачи пристально следят за этим, делают все, чтобы не навредить ни ему, ни пациенту. При трансплантации костного мозга человеку передается иммунная система, состояние здоровья того, кто ему эти клетки отдает. И еще большое значение имеет возраст: в регистр могут попасть только граждане 18-45 лет.

- Когда человеку исполняется 45 лет, его исключают из базы?

- Нет, не исключают. В регистре можно состоять до 60 лет – это возрастной максимум для доноров. Объясню, почему такая разница. Может пройти много лет, прежде чем человеку позвонят и скажут: «Ваши клетки могут спасти чью-то жизнь». И чем он моложе, тем больше запас времени. Этого вообще может никогда не произойти!

- Вы сказали, что донор приезжает в центр онкологии и его готовят к процедуре переливания крови. Как долго он там находится?

- В среднем, 7-10 дней. Мы заранее связываемся с его работодателем, объясняем ситуацию. Донору оформляют больничный лист. Дорогу в Нур-Султан из любой точки Казахстана и обратно оплачивает государство, госпитализацию тоже. Как правило, на второй день после процедуры забора крови донора выписывают. На его здоровье она не влияет. По крайней мере, в нашей практике такого не было.

- 7-10 дней? Если честно, вы меня озадачили - столько сложностей…

- На самом деле в этом нет ничего сложного. В любом случае всегда можно позвонить к нам, в центр трансфузиологии, и попросить, чтобы вас исключили из регистра доноров. Всякое может быть: человек сам заболел, переехал в другую страну – мы просим предупреждать об этом. То, о чем вы говорите, то, какие чувства это вызывает, очень важно. Нужно понимать, на что ты идешь и делать это осознанно! Представьте, врач видит, что есть совпадение по базе, говорит об этом пациенту – у него появляется надежда на выздоровление. Разыскивают донора. Повторю, он вправе отказаться в любой момент, даже после процедуры активации стволовых клеток. С другой стороны всегда человек. И если его уже готовят к трансплантации, то полностью уничтожают его костный мозг, а это - летальный исход. Вот, что будет, если отказаться в последний момент. Об этом нельзя забывать. Донор и реципиент ничего не знают друг о друге (обычно сообщают только возраст того и другого). Это мировая практика: встречи запрещены, как минимум, два года. Но неродственная пересадка костного мозга сродни чуду: незнакомый человек оказывается твоим генетически близнецом. И ты можешь его спасти!

***

Ержан Досымжанов стал донором костного мозга в апреле 2021 года. Его клетки отправили в Москву четырехлетней девочке, которая не первый год борется с лейкозом.    

Ержан Досымжанов

- Как я попал в регистр доноров? Ситуация, можно сказать, курьезная, - вспоминает мужчина. - Я юрист по образованию, сейчас работаю старшим прокурором в прокуратуре Павлодарской области. В 2014 году коллега попросил меня сдать кровь для родственника. Приехал в центр крови, там мне дали какой-то буклет, я почитал, подписал несколько бумаг и, как выяснилось через шесть лет, попал в регистр доноров костного мозга. Честно сказать, в тот момент не знал, что это такое. Сдал кровь и забыл. В 2020 году мне позвонила Ажар Шакенова и сообщила, что мои клетки на сто процентов подходят девочке из России. Я могу ей помочь.

- Вы сразу согласились?

- Я попросил время подумать. Звучит страшно: «донор костного мозга». Почитал статьи на эту тему, посоветовался с друзьями, с врачами проконсультировался. Мне объяснили, что никакого вреда для здоровья в этой процедуре нет. Трансплантация проходила не сразу - в апреле 2021 года: у девочки не наступала стойкая ремиссия, а делают пересадку только в этот момент. Мы почти год ждали, когда позвонят и скажут: «Все, можно делать добро».

Ержана госпитализировали в столичный центр онкологии, стали готовить к трансплантации. Из Москвы прилетела лечащий врач девочки. Она должна была забрать клетки. От нее мужчина узнал, что малышка не первый год борется с лейкозом – ей уже делали пересадку костного мозга от донора в Германии (он подходил на 90 процентов). Но клетки не прижились.

- Нового донора искали по всему миру, а нашли в Казахстане – в соседней стране, - говорит Ержан. – Наши клетки совпали на сто процентов.

- Донору костного мозга около недели нужно лежать в больнице, принимать какие-то препараты, чтобы активировалась выработка стволовых клеток – как вы все это перенесли?

- Можно сказать, я человек военный: вижу цель – выполняю ее. Да, тебе колют специальный препарат, он вызывает определенный дискомфорт – немного поднималась температура, кости пульсировали. Неприятно. Но это незначительная жертва. Думаю, она несопоставима с тем, что ты можешь спасти чью-то жизнь. Когда осознаешь это, готов немного потерпеть. Мне стало легче, именно с физической точки зрения, сразу после процедуры. Я еще сутки пробыл в больнице (врачи хотели понаблюдать за мной), а потом уехал в Павлодар. Сразу вышел на работу. Чувствую себя хорошо.

- Вы бы хотели (не сейчас, конечно, через несколько лет) увидеть эту девочку?

- Да, хотел бы познакомиться и с ней, и с ее родителями. Не для того, чтобы услышать слова благодарности - мне просто интересно. Не стал бы рассказывать о своему поступке, если бы меня не просили врачи: надеюсь, кто-то посмотрит на меня и тоже решит стать донором костного мозга. Вообще же моя роль в этой истории незначительна: мне нужно было просто пойти и сдать клетки, чтобы мучения ребенка закончились. Если бы я этого не сделал? Отказался? Считаю, это подло. Недавно у меня тоже родилась дочь, и я могу поставить себя на место родителей этой девочки. Это случай, что я смог стать причиной выздоровления ребенка, и ему за это благодарен.  

«Если ты чего-то по-настоящему хочешь, это обязательно сбудется…»

Читать

Оксана Акулова, фотографии Владимира Третьякова, графика Марии Аманжоловой

Двойное чудо – так о своей операции говорит Кайрат Букенов. Три месяца назад ему сделали пересадку сердца – он четвертый за последние два года пациент, который получил донорский орган, а вместе с ним и шанс на новую жизнь.

Дом

Знакомимся и Кайрат протягивает мне листы А4, исписанные убористым почерком – биография с 13 лет (тогда он узнал, что у него серьезные проблемы с сердцем). Жизнь – по полочкам. Обстоятельно, в деталях. И дни сейчас – четко по расписанию. Его он мне отправил накануне, чтобы могли договориться о встрече, встроиться в график.

8:00 – первый прием лекарств.

9:00 – завтрак

10:00 – второй прием лекарств

10:30-13:00 – прогулка

13:30 – обед

14:00 – третий прием лекарств, консультация у врачей

16:00 -19.00 – хозяйственные вопросы.

19:00 – визит сосудистого хирурга, обработка и перевязка ран

21:00 - четвертый прием лекарств

23:00 - отбой

И почти все время дома – он и крепость, и лазарет, и место для прогулок, когда на улице плохая погода или нет сил куда-то идти. Минимум контактов – только в случае острой необходимости, избегая скопления людей. Если и встречаться, то на улице. Так и поступили. Кайрат стоит на ступеньках возле подъезда, а я прошу вспомнить, о чем он думал, когда два месяца назад уезжал на очередную, рядовую для него операцию, в Национальный научный центр кардиохирургии.  

- Я на себе все время сумку с батареями носил, из нее кабель шел в живот, а потом - к сердцу, к специальной помпе, которая вместо левого желудочка кровь качает. Так работает аппарат LVAD - искусственный левый желудочек. Я бы без него долго не протянул, издалека начинает. - Это мостик к пересадке сердца. Нас, вот с таких аппаратом, больше двух сотен человек в Казахстане. Лет пять назад, когда их активно ставили, у всех была надежда. В то время в год делали 15 пересадок, может, чуть больше. Потом проблемы в этой сфере начались, пандемия, и все резко пошло на спад. Люди поняли, что операции может и не быть, многих паника охватила. Кто-то же думал: вот-вот, практически завтра. Оказалось, завтра может и не наступить. Чем дольше аппарат стоит, тем больше проблем.

Аппарат LVAD Букенову установили в мае 2016 года. Говорят, что он рассчитан на пять лет работы. У нас пашет и дольше – вариантов у пациентов нет. И у Кайрата не было.

- Инфекция шла по кабелю и покоя мне не давала – она меня до ручки довела, - продолжает. - Боль постоянная, ноющая, гной, все время на антибиотиках, перевязки каждый день. Жена за мной ухаживала, она лучше врачей многих. Больше трех лет мучился: что ни делали – только хуже становилось. Такое состояние и морально убивает, и физически. Понимаешь: одолевает тебя болезнь. Уже и душ принимать толком не мог: боишься, вода все равно на рану попадет. Не поднять тяжелое, не пробежать, да что там – с внуком гуляю, на горку подсадить его не могу. Чувство неполноценности появляется. Старался на этом не зацикливаться. Есть и есть: как неизбежность все воспринимаешь, как закат и восход.

Осенью врачи Национального центра кардиохирургии вызвали Кайрата на ревизию в столицу – проверить, как аппарат работает. «Почистят кабель, и станет легче», - с такими мыслями 20 сентября 2021 года он выходил из дома. О чем-то большем даже не мечтал. Пересадка сердца? Что-то из области фантастики. Знал, что за последние два года посмертных доноров почти не было. Просто доехать до больницы, уснуть в операционной, а потом проснуться, но уже без этой боли.  

Набережная

Каждый день (два, а то и три раза) - гулять по набережной реки Есентай. Прошагать минимум пять-семь километров. Благо, совсем недалеко от дома, есть, где остановиться и на что посмотреть. Идем по привычному маршруту. Обычным шагом для среднестатистического пешехода, быстрым – для человека, пережившего пересадку сердца меньше трех месяцев назад.

- Я всегда быстро ходил - привычка, не могу я шаркать ногами, как старик – улыбается.

- Кайрат, можете на скамейку присесть? – просит фотограф.

- Давайте, хотя обычно я не останавливаюсь. Редко – с женой посидеть, поболтать о чем-то. А так – иду и иду. Или коляску перед собой качу: я часто на прогулки двухлетнего внука брал, Алима. Когда он родился, жить захотелось. Уже не хотелось куда-то ТУДА уходить.

- Раньше были такие мысли?

- Никогда! На себя это не примерял. Само собой так получилось. Когда писал для вас свою историю, поймал себя на мысли: какая-то жизнь корявая получается - сплошь препятствия. Ну, ничего, мужественно их преодолевал, не сдавался. Знал, что появится донорское сердце. Был убежден, что его дождусь. Я в листе ожидания стоял пять с половиной лет, с того момента, как мне установили искусственный левый желудочек. Долго? Это как посмотреть. Сейчас мне 59 лет, в 13 начались проблемы со здоровьем. Получается, 46 лет я болею. И с каждой пятилеткой – давно это заметил - мне становится все хуже, хуже и хуже. Наверное, свыкся с тем, что нездоров. Относился к болезни как к рутине. Нельзя в гору бежать. Тот же внук бежит, а я не могу. В такие моменты вспоминал, что болен. Все остальное время – нет. Живу и хорошо! Хотя понимал, что это подвешенное состояние: мгновение – и нет тебя. 

Про операцию

- Приехал в Нур-Султан 20 сентября. Пролечили меня, кабель почистили. Через три дня очухался. Готовился домой возвращаться. 29 сентября под вечер ко мне в палату зашли заведующая отделением кардиологии и мой лечащий врач.

«Как самочувствие? Какие жалобы?», - стандартный обход. И тут – было это совершенно неожиданно – заведующая спрашивает: «Если сегодня появится донор, вы пойдете на операцию?». Оцепенел, когда это услышал. Смотрю на нее: шутит или правду говорит? «Сегодня?», - переспросил. «Да, сегодня». В голове: «Нет, не пойду». А потом: «Нет, пойду!». Лихорадка: «Сегодня…, сегодня...». Столько лет ждал и вот – сегодня! Заведующая еще раз спросила и подчеркнула: «Возможно, если будет донор…». «Хорошо если будет, я согласен». «Точно?». «Да!». «Сообщите родным». И вышла.

А я стал звонить жене. Мы вместе уже 36 лет. Наверное, штук десять операций у меня за это время было. И после каждой супруга за мной ухаживала и сейчас ухаживает. Если бы не она, я бы, может, уже и умер. Она выслушала. «Сегодня?», - переспросила. И таким голосом… Понимаете, ее состояние: может быть, она со мной в последний раз говорила. С одной стороны – радость (столько лет мы этого ждали), а с другой… Я это прочувствовал.

***

- И я ее хорошо понимал. Когда уходил на операцию, острое ощущение внутри – холодок в душе. Пустота. В реанимацию тебя привозят и начинают паковать (так врачи это называют). Целая бригада работает: иголки втыкают, катетеры ставят, уколы. В этот момент понимаешь: обратной дороги нет.

Анестезиолог с тобой разговаривает, понимаю - специально отвлекает. «Я футбол сегодня смотрел», - и про матч рассказывает. А сам свое дело делает. Я что-то отвечаю. Ну, раз он старается, подыгрываю. Про себя думаю: «Если что-то не так, они пойдут кофе пить, телевизор смотреть, а меня вывезут в ту дверь, откуда на своих ногах не возвращаются». И ничего уже не сделаешь. И не страшно - пустота. Порог между жизнью и смертью. И ты это четко понимаешь. А такого, чтобы жизнь перед глазами промелькнула, что-то переосмыслил – не было. Кардиологи в операционную зашли: «Спокойно. Сейчас сделаем вам укол, вы уснете, а когда глаза откроете, все уже будет нормально». Глаза я открыл через одиннадцать часов. В одиннадцать часов вечера 29 сентября 2021 года операция началась и в десять утра 30 сентября закончилась.

«Где моя сумка!? Забыли ее, вдруг она упала где-то?!». Это первое, о чем я подумал, когда очнулся. Врач все поняла: «Тише, тише, у вас больше нет сумки». До сих пор к этому привыкаю: машинально хочу ее поправить, посмотреть, заряжаются ли сменные батарейки. Больше пяти лет я носил ее на себе. Это отдельный труд – все равно, что рюкзак, который круглые сутки висит у тебя за спиной, и от которого зависит твоя жизнь. Отключились батарейки – остановилось сердце. Их нужно менять, следить, чтобы техника была исправна. И теперь сумки нет. Ты свободен!

А потом: «Жив! Жив! Жив!!!». Все остальное отходит на второй план. Привыкаешь к тому, что это правда, а не сон. Хотя первое время улетаешь куда-то, то ты здесь, то где-то там. Мне в таком состоянии приснилось, будто мой дед (они с бабушкой меня до шести лет воспитывали) заложил когда-то для меня этот фундамент, ТАМ сделал все, чтобы прошла эта операция. Так мне во сне сказали. А спасли меня врачи. В прямом смысле спасли. Это такая радость. Жене говорю: «Как будто заново родился!». А она: «Так и есть». 

Медео

Едем на каток «Медео». Здесь Кайрат не был больше года, хотя это одно из любимых его мест в Алматы. Практически каждые выходные вместе с женой выбирались сюда покататься на коньках. Погулять, подышать воздухом, подняться по лестнице здоровья. Даже когда болел и ходил с аппаратом.   

- Нормально: катаешься спокойненько, с краю. Как раньше, в гущу не лезешь. Сейчас нельзя, беречь себя нужно – никак резких движений, минимум нагрузки и общения с людьми, особенно в закрытых помещениях. Сердце должно прижиться. Период медленного возвращения в жизнь. Врачи говорят, месяца три в таком режиме, потом проще.

- О чем скучаете? Чего сейчас делать нельзя, а очень хочется?

- Купаться, нырять. Пока сумка была, ее вообще нельзя было мочить. Когда карантин закончится, минимум на Капшагай съездить. На горных лыжах покататься. Это вообще хорошее дело. Не стоял на них с тех пор, как мне искусственный левый желудочек поставили. Вообще хочется куда-нибудь выехать - давно нигде не был. Полноценным себя почувствовать.

- На работу вернуться?

- От работы меня отучил карантин. Когда его объявили, был занят добычей лекарств, перевязочных материалов. Выживал, так скажем, не до работы стало. У меня в приоритет тогда был другой: даже не здоровье – жизнь! Вообще я экономист по образованию, много лет работал по профессии, а в последние годы был индивидуальным предпринимателем, открыл небольшую языковую школу. Все вернется, я в это верю.

- Обычная жизнь?

- Да, обычная. Главное, чтобы сейчас сердце мое прижилось, родным стало. 

 - Вы что-то знаете про человека, который стала донором, спас вас?

- Только то, что это мужчина, ему было 36 лет, и жил он в Павлодарской области. Жена спрашивала хотя бы имя – в молитвах его вспоминать – не сказали. Я думаю, может, так и лучше. Всем спокойнее. Благодарен, конечно, его родственникам, за то, что дали разрешение на пересадку, за то, что мне вторую жизнь подарили. Не забуду их, но душу их тревожить не хочу. Давайте в городской кардиологический центр проедем. Это мой второй дом можно сказать, родное место. Сюда я прихожу хотя бы раз неделю: показываюсь врачу - куратору, который следит за пациентами с пересаженным сердцем, сдаю анализы, если нужно.

Приезжаем. Здесь хочется поговорить о людях, которые все еще ждут пересадку.

- Нужно верить и надеяться, - вот, что я хочу всем сказать. - От этого многое зависит. Если ты чего-то по-настоящему хочешь, это обязательно сбудется. Я тысячу раз представлял, как мне скажут: «Готовьтесь, будет операция!». Потом мы с женой много раз обсуждали, как это произошло. Цепь совпадений. Я поехал в больницу именно в этот момент. Нас из Алматы пятерых вызвали. Эти ребята быстрее вернулись домой, а я на два дня задержался. На завтра планировал улететь на первом же самолёте, и накануне вечером врачи говорят: «Возможно, будет донор». Уехал бы я раньше, не полетел бы на ревизию именно в этот момент – не было бы ничего. Это просто сказка. Я знал, что пересадки сердца последние пару лет почти не делают. Поэтому моя – вдвойне чудо. Еще раз скажу: «Нужно верить!».

P.S.

Это последний материал проекта «Лист ожидания». Мы постарались рассмотреть тему донорства – в первую очередь органного – подробно и максимально объективно. Говорили о проблемах и достижениях, общались с пациентами и врачами, родственниками доноров и людьми, которым они спасли жизнь. Мы старались показать трансплантологию с разных сторон, но, конечно, все равно не смогли рассказать обо всем – тема эта многогранна и сложна. По возможности будем к ней возвращаться. А закончить мы решили историей Кайрата Букенова по одной простой причине: у людей всегда должна оставаться надежда. Пусть и проблем много и, кажется, решить их почти никому не по силам, но без надежды никуда. Она должна быть. И, может быть, тогда и случится то самое чудо – у каждого свое…