«Когда я ездила в аул, бабушка всегда мне сшивала қалта (мешочек из ткани). Вот это — қалта. Чаще всего она собирала в этот мешочек құрт, талқан, тары, сарқыт, иногда клала туда деньги. В прошлом году она принесла в нем мне приданое, там было постельное белье, одеяла, посуда, разные изделия, сделанные из золота и серебра», — рассказывает художница, указывая на изображения лоскутных одеял и қалта в первой подборке картин «Жеті қарақшы» (Большая медведица)
«Для меня эти қалта - переносчики. Они переносят не только вещи, но и мысли, знания и любовь. Это также можно рассматривать с социальной точки зрения. Моя бабушка родилась в 1942 году, для нее это является привычкой. В ее сумке всегда было полно қалта. Последующие поколения, например, моя мать, всегда говорила ей: “Есть же пакеты, зачем тебе это”. Вот эти лоскутные одеяла, сделанные из обрезков тряпья - тоже изображение эпохи моей бабушки», — добавляет она.
Аида Әділбек — не только художница, но и куратор. В 2016 года она окончила академию искусств имени Жургенева по специальности художественный критик. В 2020 году, Әділбек окончила магистратуру в университете Голдсмит в Лондоне.
«Вместе с Ділдә (Ділдә Рамазан, куратор с В.) мы думали о том, как мы можем объяснить деколонизацию простым языком. Мы поняли, что если мы поставим самих себя в центр, то это и есть процесс деколонизации. Долгое время в контексте колониальности мы сравнивали себя с другими странами, себя ставили на второе место. Мы говорили что Шымбұлақ — вторая Швейцария, Яссауи — второй Аристотель. Этот проект — будто бы моя личная история. Если мы обратим внимание на себя, то обнаружим очень много интересного», — говорит Аида.
Художница рассказывает о том, что долгое время обществу не были интересны казахские вещи, казалось, что это не относится к настоящему искусству. Сейчас этот стереотип исчезает. По ее словам, в казахском искусстве наступает эпоха возрождения и в это время можно прощать небольшие ошибки.
«Казахский язык и культура долгое время были на втором месте. Если раньше добавлять всюду обычное ою (казахский орнамент) было просто модно, то теперь оно полностью проникает в нашу жизнь. Бабушка говорила, что не обращала внимание на то, что эти қалта являются столь важными для нашей культуры. Со временем, третье поколение начнет смотреть на эти вещи под другим углом. Всё это должно пройти эпоху “моды”, после чего, я верю, что через исследования, оно получит новое дыхание», — говорит Аида.
Аида Әділбек
Справа от «Жеті қарақшы» находится часть выставки с книжками «Бата беру» (Дать благословение). Это коллекция бата (благословление), которая была собрана бабушкой художницы. Она начинается с бата о новом годе и завершается бата, которую дают пожилым людям. Несмотря на то, что бабушка Аиды Әділбек собирала эти бата кусками, художница считает это народным знанием.
«В свое время моя бабушка пела в хоре. Тогда она записывала песни, которые они пели. У нее было много блокнотов. Иногда она смотрела телевикторины и записывала разные факты, вроде названий разных столиц. Одна часть этих блокнотов была посвящена различным бата и пожеланиям, которые ей нравились. У каждой была своя цель - одна для новорожденного, другая для молодых, молодоженов, девушек, парней и многое другое. Мы сделали хронологию согласно темам в книге. Несмотря на то, что эти бата и пожелания писались мне или кому-либо другому, я считаю, что это народное достояние. Только в последние годы я стала это понимать», — добавляет она.
«Моя бабушка научила меня этому всему, донесла до меня, но как мне быть со всеми этими знаниями, как мне их дальше передать?, — задается вопросом художница. — Я младшая в семье. Когда у моего старшего брата родились дочери, я впервые в жизни подумала о том, что я могу оставить после себя этим детям. Когда рождаются новые люди, ты понимаешь, что взрослые уже стареют и в один день они уйдут на тот свет. Тогда я почувствовала, что являюсь связующим звеном. Тогда я начала переживать о том, как мне сохранить, как передать духовные и материальные ценности, когда-то переданные мне».
Художница считает передачу этих знаний и традиций между поколениями «циклом». Она показывает это через название этой выставки.
«Тары растет в земле, потом ее измельчают и превращают в талқан. Мне это показалось циклом. На западе Казахстана много используется тары и талқан. Я пью чай с тары, добавляю талқан в завтрак. Земля в ауле, где я жила - была песчаной. Раньше мы собирали в небольшой мешочек землю из нашего аула, как талисман, ведь эта земля считалась святой», — рассказывает она.
Познавать мир через действия взрослых
Во второй комнате выставки, под названием «Көбелек» (Бабочка) находится видео монолог, посвященный различным социальным ролям женщины в обществе.
«Я думаю о том, какой становится женщина в момент беременности, после рождения ребенка и после становления бабушкой. Из-за того, что я этого не переживала лично, мне было сложно это изобразить. Потому я решила, что нужно писать это от собственного имени. Я говорила про влияние взрослых на меня, про их любовь, про то, как я могу выражать свои чувства по отношению к младшим».
Тут демонстрируется короткометражный документальный фильм художницы «Алақан» (ладонь). В картине показываются кадры, как бабушка готовит құрт и читает легенду про «Жиренше шешен» (знаменитый острослов-оратор в казахском фольклоре - В.) своей внучке, кадры, как мать поливает цветы и другое.
«В фильме изображена повседневная работа моей бабушки и матери на дому. Скрытый смысл этого в том, чтобы показать незаметную, неоплачиваемую и тяжелую работу женщины в домашнем быту. Потому что эта работа никогда не заканчивается. Я снимала это с тем смыслом, что все, чего касаются руки женщины - может лечить всех окружающих ее людей, может дать им новый смысл и свет. Я родилась в семье, где было много женщин. Я многому научилась от женщин, да и в ремесле моими наставницами были женщины»
В 2021 году художница стала членом центральноазиатской исследовательской группы DAVRA, открытой Саодат Исмаиловой. Группа участвовала в выставке Documenta в Германии, тогда Аида и предложила снять документальный фильм.
«В этом проекте мы рассматривали разные мифологические феномены, такие как феи или чильтаны. По сути они известным тем, что являются защитниками. Я же хотела рассмотреть искусство с точки зрения быта. Я сообщила своим коллегам, что хочу отснять то, как моя бабушка делает курт. Эту работу я рассматриваю как защиту, ведь оно мне близко и понятно, — говорит она. — После того, как я вернулась с учебы на каникулы, я впервые поняла, что мои родители и бабушка стареют. Каждый раз, когда я приходила, бабушка приносила мне курт. Если моя бабушка в один день уйдет, то никто из нас не знает как делать курт. Тогда я подумала, что надо отснять процесс приготовления, чтобы сохранить рецепт».
Время за просмотром фильма пролетает незаметно. Художница рассказывает, что съемки фильма заняли десять дней.
До начала съемок Аида прочитала книгу писателя Гастона Башляра «Вода и грезы» по совету узбекистанской художницы Саодат Исмаиловы .
«Я хотела обратиться к фильму со стороны фей, водных фей, защитниц воды. В книге рассказывается о разных формах воды: проточная вода, стоячая вода, фонтаны и прочее. По большей части женщин ведь сравнивают с водой. И вправду, и женщина, и вода являются началом жизни, феноменом, дарящим жизнь. В фильме есть такие процессы, как мойка посуды, полив цветов и готовка курта. Мне было очень важно, чтобы подобные символы были в фильме».
В фильме не показываются лица героев. Сюжет работает на основе действий женщины.
«Всё, чего касаются руки женщины, подобно исцелению и святости. Помимо прочего, мне хотелось зафиксировать отношения между нами. Когда я снимала, были моменты, когда мать говорила мне наставления. В какой-то момент мама сказала: “Здесь есть муравейник, не задави его, потому что если задавишь - они начнут кусаться”. Коллеги, которые это увидели, сказали, что я “как будто маленький ребенок, тебя всему учат и все объясняют. Ты будто познаешь мир через их действия”. У каждого дома есть бабушка и мама. У всех нас похожий быт. Потому и тепло, которое мы от них получаем, словно одинаковое», — добавляет Аида.
Аида обратилась к казахской культуре в 2018 году. Рассказывает, что эта выставка стала для нее большой и важной терапией.
«Моя бабушка ушла в иной мир в феврале этого года. Мы готовили эту выставку вместе. Она знала, что я снимала фильм и смеялась: “ладно, раз снимаешь, то я тогда накрашусь”. Мы договаривались, что бабушка придет, посмотрит на выставку, как только она откроется. Несмотря на то, что она ушла, я посчитала, что эта выставка должна дойти до своего финала. Сначала мне было эмоционально тяжело, но процесс разговора со зрителями стал для меня терапией, потому что многие люди вспоминают свою бабушку, свою маму. Люди среднего возраста говорят, что пару лет назад никогда об этом не задумывались. Но в связи с некоторыми обстоятельствами, они начинают уделять этому внимание. Все что здесь показано, это то, что происходило у меня дома, но я поняла, как наш быт сильно похож друг на друга, что моя личная история является общей. Это словно простая беседа. Но она общая для всех нас».