Как пришла идея создать объединение, начать активную работу над памятниками города, их сохранением?
Бекзат: Объединением это сложно назвать, скорее всего, инициативная группа. Поводом для того, чтобы мы впервые собрались послужил пост Кати Суворовой о том, что собираются реконструировать Государственный алматинский цирк. Возникло переживание, что его могут реконструировать так же плохо, как и Дворец Республики. Утрачивается первоначальный облик здания, нарушается архитектурная концепция. Здание цирка, Дворец спорта, Медео изначально настолько органичны, что реконструкцию нужно делать очень аккуратно, возможно даже не нужно изменять вид или применять какие-то новые материалы. Возможно, нужно только сохранять, освежать существующий вид, потому что иначе можно нарушить изначальную задумку архитектора.
На пост Кати откликнулось большое количество людей, началось обсуждение онлайн. Сейчас в Алматы реконструируется много зданий – это естественный процесс, потому что строения устаревают. Например, Дворец Республики технически устарел. Нужно было менять сцену, освежить оборудование, освещение, соответственно отделку тоже. При этом, Дворец вместе с гостиницей «Казахстан» и подъемником на Кок-Тобе являются одним архитектурным ансамблем, реконструкцию нужно было сделать аккуратнее, чем было сделано. Огромная панель на весь фасад, примененные материалы и все – ощущение теплоты и органичности здания пропало.
Вдруг кто-то из нас, не помню уже кто именно, предложил встретиться и переговорить на эту тему. Мы обсуждали, и пришло ощущение того, что нужно заняться вопросом сохранения самого цирка. Встретились, составили для себя какой-то план действий и отсюда вытекло все остальное. Начали встречаться несколько раз в месяц.
Написали письмо в управление культуры при акимате от имени инициативной группы о том, чтобы реконструкция протекала максимально безопасно для архитектурной концепции этого здания. Адиль Нурмаков и Дарья Климова побывали на встрече с уполномоченным лицом при управлении. Началась работа над выяснением как собираются реставрировать цирк, какая компания будет этим заниматься, насколько она компетентна в данном вопросе, какие она имеет возможности для правильной реконструкции. Хотя «правильная реконструкция» неправильное словосочетание, «должная реконструкция» будет точнее.
Дана: Даже не реконструкция, а реставрация. Цирк – это один из значимых объектов города. Я лично исключаю реконструкцию. Реставрировать у нас вообще не умеют, потому что у нас нет специалистов. Конечно, есть, но это то поколение людей, которое уже сменилось. Среди нового поколения нет людей, которые бы этому учились. Например, для того чтобы отреставрировать Мавзолей Яссауи привлекались специалисты из Узбекистана и Турции.
Вернемся к цирку, вы написали письмо, стали вместе общаться.… К чему вы пришли на тот момент? Прислушались ли к вашему мнению?
Бекзат: Да, прислушались. То, что в обществе возникла инициативная группа, неважно большая или маленькая, которая интересуется такими процессами, дисциплинирует административные органы. Я точно знаю, что один из авторов проекта «Медео» - Владимир Зеликович Кацев, проводил авторский надзор, реставрировали «Медео», поэтому облик этого строения сумели сохранить, не нарушив концепции. В случае с Дворцом Республики этого сделать не удалось. Я считаю, что реконструкцию сделали очень жестко и нелепо, испортив ансамбль. Когда здание строилось, это был Дворец им. Ленина. О нем писали в мировых изданиях, в советские годы он точно входил в сотню самых лучших архитектурных ансамблей мира. Это было достижением для казахстанской архитектуры.
Задача нашей группы заключается в нескольких этапах. Принципиальная задача заключается в том, чтобы мы могли влиять на процессы, контролировать законность тех ли иных решений, чтобы мы могли привлечь внимание общественности. Как только власти понимают, что всем все равно, они делают все по-своему. А если они поймут, что всем не все равно, они начнут работать более адекватно, что ли. Сфера строительства закрытая, это большие деньги, а там где большие деньги, там много махинаций.
Дана: Во всем мире существует такая практика, когда власти решают проводить реставрацию или ремонт, я уже не говорю о реконструкции, это выносится на суд публики. В газетах или на телевидении задается вопрос местным жителям: «Как вы смотрите на то, что мы сделаем такой проект?», показывают проект памятника архитектуры или здания. Все прозрачно, идет диалог между властями и народом, а не так, что кто-то решил, заплатил деньги и без проблем делает то, что хочет. Мы не ценим нашу историю.
Бекзат: И потом нет связи с общественностью. Зачастую это проблемы не только в организации этих процессов властью или городской администрацией. Это все-таки проблема общества. По большому счету, архитектура затрагивает и культурный класс. Сейчас люди стали об этом думать, интересоваться.
Сколько прошло времени с тех пор, когда вы решили объединиться?
Бекзат: Это было примерно в феврале, думаю, года еще нет.
Дана: Это инициатива. Мы переживаем за Алматы. Город начал терять свой первоначальный образ из-за этих безликих новостроек. Мне так печально, что на многие градостроительные ансамбли, такие как стадион и цирк, не открывается обзора.
Бекзат: Мы поделили свою группу на три направления: «Прошлое» будет заниматься сохранением архитектурных памятников; «Настоящее» — существующей городской средой, мы бы хотели влиять на то, как сейчас происходит изменение города; «Будущее» посвящено проектам, которые могут формировать облик города.
Из кого состоит группа?
Бекзат: Нас 7 человек. Четверо из нас архитекторы: я, Дана, Иван и Тимур. Один режиссер, один политолог и один дизайнер-флорист. На самом деле это неважно, чем мы занимаемся. Главное, что мы профессиональные горожане Алматы (улыбается). Что мы сделали? На этот вопрос ответить достаточно сложно в связи с тем, что это инициативная группа, мы не общественная организация, на нас нет никакой ответственности ни перед кем, мы несем ответственность перед самими собой.
Мы не давали никому слова, мы не брали на себя ответственность изменить ситуацию в городе. Этим мы занимаемся для души, и проводим ту или иную акцию только исходя из личных побуждений, собственных убеждений.
Алматы – это сложный город. Среди моих друзей и знакомых большая часть хотят уехать отсюда.
А куда они хотят уехать?
Бекзат: Это неважно. Важно, что это настроение существует.
Возможно, они предпочли бы любой другой казахстанский город?
Бекзат: Нет, те, кто хотел уехать в Астану, уже сделали это. Те, кто остался в Алматы, хотят уехать за границу. Это связано не столько с городом, сколько с самой страной. Люди путешествуют и видят, насколько хорошо живется в Дании, Чехии или в Германии. Это все относительно. Я подозреваю, что люди выбирают не города, а людей, которые в них живут.
Расскажите о тех акциях и мероприятиях, которые вы провели за этот небольшой промежуток времени, я знаю, что вы проводили акцию у фонтана «Зодиак»...
Бекзат: Акцией это ни в коем случае называть нельзя, это больше вечер, посвященный памяти Владимира Кацева - одного из архитекторов, который создал облик города. Он сделал много объектов, но ключевые из них: цирк, Дворец спорта, каток «Медео», горнолыжный комплекс «Шымбулак», фонтан «Зодиак». Мы провели маленькое мероприятие, инициативное, сделанное не для кого-то, а для нас самих. Мы хотели почтить память Кацева в день его рождения. Об этом узнало немало людей, это радует.
Мы хотели назвать площадку на этом фонтане именем Владимира Зеликовича. Это была свободная и частная инициатива, которую не поддержал художник фонтана Владимир Твердохлебов. Мы изготовили памятную табличку. Сейчас она в ожидании своего законного места. Надеемся, что оно найдется.
Чем еще вы занимались?
Дана: Одно из наших достижений — принято решение взять на работу реставратора в градостроительный совет. Раньше не было ни одного реставратора, были строители и архитекторы. Как мы потом выяснили, с ними никто не советуется, они просто числятся в списке, но никакого влияния на процесс не оказывают. Сейчас приняли на работу человека, было решено сделать капитальный ремонт цирка, а не реконструкцию. Пока работы приостановлены, так как у них нет бюджета.
Бекзат: Как мы говорили в начале, нужно понимать, что как инициативная группа мы не можем многого сделать. Мы можем только привлекать внимание к некоторым проблемам. Мы будем впрягаться в это дело так сильно, чтобы не произошло того, что произошло с Кукольным театром. Может быть, само новое сооружение неплохое, это интересный объект. Но как его можно называть памятником архитектуры, если это новое сооружение?
Дана: Да, оно до сих пор в списке архитектурных памятников города.
Бекзат: Если здание не реконструировали, а сделали заново, то оно не может быть памятником архитектуры.
Хотелось бы еще рассказать о еще одном направлении нашей работы. Вы наверняка бывали за границей и обращали внимание на то, что инвалиды могут спокойно передвигаться в метро, автобусе, их видно в магазинах, театрах, везде, даже на горнолыжных курортах. У нас же нет ни пандусов, ни специальных приспособлений для преодоления тротуаров, бордюров или рельс. Как мучаются матери с колясками! И это происходит в центре города. У нас нет практически ни одного хорошего пандуса в новых сооружениях. В советский период сооружения возводились нормально, с хорошими пандусами. Сейчас это делается просто для галочки. Пандус есть? Все отлично! Никто не парится о том, что на нем можно убиться.
А какие проекты у вас на будущее? Отслеживаете ли вы другие мероприятия по реконструкции?
Бекзат: Есть несколько пилотных проектов, которыми занимаются другие организации под эгидой больших компаний. Один из проектов ведут зарубежные специалисты, они проектируют по улице Тимирязева промежуток дороги, чтобы выделить 60 сантиметров дорожного полотна для велосипедистов. Проблема в том, что изменить существующую среду очень сложно, гораздо легче заложить в будущее.
Смотрите, какая ситуация. Из 100% строительства в Казахстане, это неофициальные данные, это просто мои расчеты, 80% направлены на частное или коммерческое строительство, то есть это жилые комплексы, коттеджи, дома, торговые центры, магазины; 10% направлены на строительство административных зданий и 10% на культурные сооружения. Вспомните хоть одно новое административное сооружение в Алматы.
Не могу назвать.
Бекзат: Новое здание полиции, телевидения, ЗАГСа у нас в Алматы есть? Нет. Если всю это ситуацию интерполировать на практикующих архитекторов, скажем на меня, то 90% времени мы занимаемся частным строительством: мы проектируем рестораны, бизнес центры, коттеджи, квартиры. Нам не перепадает спроектировать театр или спортивный комплекс. И скорее всего такие объекты будут переданы зарубежным специалистам. По простой причине - наличие опыта.
Например, бизнес центры, которые вы проектируете, предусмотрены ли в них пандусы?
Бекзат: Разумеется. Я всегда борюсь с клиентом, со своими заказчиками, чтобы это все было учтено. В рамках «Настоящего» у нас есть проект, который называется «Пандус Алматы». Он направлен на то, чтобы, во-первых, постараться исправить существующую ситуацию. Мы хотим привлечь организации, у которых есть деньги и взять пару объектов, например, аптек с плохими пандусами, и сказать: «Ребята, дайте нам добро. Мы проектируем на основе конкурса хороший пандус». Компания, у которой есть деньги, вложит деньги в установку пандуса. Сейчас мы занимаемся съемкой социального вирусного видеоролика об этой проблеме. Правильная формулировка такая: «Организация доступа для горожан с ограниченными возможностями». Это не только пандусы, это правильно раскрываемые и установленные входные группы, это беспрепятственный проезд. Это целый комплекс мероприятий, который, к сожалению, не учитывается и никем не контролируется. На мой взгляд, это могло быть хорошим индикатором: как только инвалиды смогут выйти на улицу и пользоваться городской средой, то да, мы будем жить в «правильном» городе и в «правильном» обществе.
Есть ли в городе любимые или нелюбимые вами сооружения?
Бекзат: Не существует такого здания, которое бы могло существовать автономно без учета среды, в которой оно построено. Я люблю то или иное здание, именно потому что оно находится в конкретном месте. Здания подчиняют себе все окружение, включая улицы и благоустройство. Мне очень нравится наш цирк, это уникальное сооружение. Когда он проектировался, строительные нормы придумывались впервые авторами проекта и потом распространялись по всему Союзу. До нашего Алматинского цирка не было нормативов, предусматривающих большую функциональность арены. Мне очень нравится «Медео». Представьте, как много было сделано, как менялся ландшафт окружающей среды.
Существует огромное количество сооружений, которые проектировались в комплексе с окружающим ландшафтом. Например, здание Академии наук. Улица Шокана Уалиханова не зря запроектирована как аллея с фонтанами. Как аллея Семиречье на улице Тулебаева. Такие решения планировки города нужно ценить и пытаться сохранить.
На одной из встреч, организованной нашими друзьями «Арман Алмат-Ата», Алмас Ордабаев, заслуженный архитектор Казахстана, поделился интересным наблюдением, которое для меня стало откровением:
«Почему Алматы мы любим больше летом? Не только потому что тепло, а потому что заложенное в архитектуру города озеленение дает отличную атмосферу, оно прячет угрюмые здания».
У нас в городе много угрюмых зданий. Ведь типология безликая. Природа – лучший художник, когда расцветают деревья, город становится очень красивым.
Мне не нравится слишком плотная застройка жилых комплексов. Например, на Достык-Жолдасбекова. Понимаете, городская инфраструктура не может осилить такую плотную застройку в центре города. Коммуникации, дороги, скверы страдают от этого. Так же мне не нравится, что разрешили строить по аль-Фараби. Город проветривается только тогда, когда воздух остывает и с горного массива спускается прохладный воздух. Застройка по аль-Фараби и выше проспекта нарушает этот баланс. Воздушные потоки возвращаются, не могут пройти дальше. В советское время по Гагарина, Розыбакиева, по всем вертикальным улицам города жилые дома строились с расчетами воздушных потоков. Сейчас все делается с расчетом прибыли, поэтому экология в городе сильно ухудшилась. Поэтому мне не нравится все, что построено, по крайней мере, выше трех этажей по аль-Фараби.
Дана: Как реставратор я считаю, что архитектура XX века достойна того, чтобы быть внесенной в список памятников архитектуры. Даже типовые дома, потому что они были разработаны по уникальной системе и построены по всем советским нормам. Строили одну серию, поняли свои ошибки, и последующие серии были модернизированы. В этом видно развитие советской архитектуры. Все здания мне дороги, особенно в историческом центре. Это мой родной уголок, каждый дом и каждая веточка мне дороги. Конечно, мне бы хотелось развития города, но городу нужно расти в другом направлении, не в центр, а за его пределы. Сегодня это, к сожалению, не так. Возможно, что-то изменится.
Алматы не предназначен для строительства зданий высотой более 12 этажей. Это доказано. Все, что выше мешает дышать городу. Я читала одну статью, в которой японский специалист рассказывал о том, что в Японии из-за сейсмики очень серьезно относятся к новым постройкам. Побывав здесь, он сделал вывод – устоять при сильном землетрясении смогут только советские дома с ядром жесткости. Такие здания есть на Калинина-Красина (ныне Кабанбай батыра-Уалиханова – прим. редакции) и еще где-то. Их немного, они экспериментальные. Такие здания ныне уникальны.
Бекзат: Вообще архитектура Алматы это довольно сложное определение, так как мы живем в небезопасной сейсмической зоне.
Может городу нужны арт-проекты? Раскрашивать дома, например, как освежили девятиэтажки напротив Парка первого президента?
Бекзат: Знаете, есть один сомнительный момент, связанный с этим. Здания проектировались с учетом этих цветов, с учетом орнаментов на окнах и балконах. Никто не гарантирует, что когда их окрасят в другой цвет, они будут выглядеть лучше. А это большие ресурсы. Может быть, это будет хорошо в течение 5 лет, а на долгосрочную перспективу… Нужно быть автором этого здания, чтобы принять правильное решение, а многих авторов уже с нами нет.
С точки зрения арт-проектов, я наблюдаю такую вещь – искусство не может развиваться принудительно. Если у нас не появилось ни одной арт-площадки, как в России или в Киргизии, то она и не появится, даже если выделить пространство художникам. Искусство должно развиваться во всех слоях общества, оно не должно быть элитарным, особенно городское. Оно как часть культуры не должно быть недоступным. Если у нас до сих пор не появились арт-пространства, значит, в них нет необходимости. Все, на что Алматы способен сегодня это – «Үй 54», дом, который объединил всех творческих людей. «Арман Алма-Ата» проект, который направлен на улучшение городской среды, пригласили двух английских урбанистов, которые проанализировав ситуацию в Алматы, предложили на месте бывшей фабрики на АДК сделать арт-центр, это тысячи квадратных метров. Ну, хорошо, давайте сделаем арт-центр. Но кто будет им пользоваться? Где взять столько людей, чтобы тысячи квадратных метров были арт-центром? Если бы в обществе была необходимость, то эти арт-центры появились бы сами. «АRТиШОК» - современный театр, хороший театр, до сих пор в подвале сидит. Сколько лет он еще будет там сидеть? Это же ужасно. Галерея «Тенгри Умай» сколько лет сидит в подвале? У нас все искусство в подвале сидит. Был Центр современного искусства, который поддерживался Фондом Сороса. Закрыли. Мы не нуждаемся в иностранных деньгах на развитие искусства и культуры, как сказал наш президент. Поэтому хоть 10 тысяч метров дай, пока люди не начнут этим интересоваться, этим заниматься, все бесполезно. В определении слова «архитектура» кроются ответы на многие вопросы:
«Архитектура непременно отвечает за организацию окружающей среды, которая отвечает жизнедеятельности человека, техническому развитию общества и его эстетическим воззрениям». Архитектура держится на трех китах. Первое — она организует материальную среду для нашей жизнедеятельности. Второе — она развивается так же, как и технологии в стране, то есть, если мы видим высокотехнологичные западные проекты, то они появляются именно там, где есть такие технологии, мы можем только копировать чужие разработки, мы не развиваем свои. Третье — на мой взгляд, самое важное, архитектура развивается напрямую в соответствии с эстетическими воззрениями общества.
Отреставрированное здание Кукольного театра.
Получается, что тот облик города, который мы видим, это то, чего мы заслужили?
Бекзат: Абсолютно. По-другому не может быть.
Вы поймите, если бы мы не ходили в эти торговые центры, бизнес их не стал бы строить. Они не дураки. Если бы стояли очереди в Театр им. М. Ауэзова или в «Артишок» или в Лермонтовку, люди бы задумались: «Блин, надо открывать другой театр или увеличивать существующие». Архитектура – это зеркало общества.
Потому что люди к этому не готовы?
Бекзат: Город развивается в любом случае: торговые и жилые комплексы, огромные коттеджные массивы. Это то, что нам сейчас нужно. Почему у нас все горы в этих коттеджах? Этому есть объяснение. Раньше во времена советского периода, даже если у тебя было много денег, много власти, ты все равно должен был жить в доме, который тебе построила советская власть. У тебя была, конечно, большая квартира с тремя санузлами, но это была квартира. Иметь больше, чем у соседа было стыдно. Люди дорвались до денег и власти, и начали строить себе дома на тысячу квадратов, где живут три человека. Я построил много коттеджей, и для меня это до сих пор загадка. Пока ты будешь вытирать пыль на первом этаже, на третьем уже опять пыль ляжет. Это эстетические воззрения людей. У них есть деньги, надо показать какие мы крутые, покупать дорогие автомобили и строить большие дома. Поэтому и архитектура так развивается, архитекторы просто заключают наши желания и идеи в форму. Идея такая: показать какой ты крутой. В Астане тоже самое. Сам город Астана – это город амбиций. Геополитически может и нужно было построить город, но так помпезно все застраивать не было никакой необходимости. Лучше бы развивали инфраструктуру существующих городов за такие огромные деньги. Но это вот наши воззрения эстетические, так видит наш президент. Я не критикую, я просто констатирую факт, что это показуха. Она на всех этапах, во всей иерархии прослеживается. Даже официант покупает себе Iphone, чтобы показать какой он крутой. Так развивается наше общество. На мой взгляд, вот этим нужно заниматься. Тогда архитектура начнет меняться. Люди начнут ходить не за шмотками в торговые центры, и смотреть зомбирующее кино, а ходить в театры и библиотеки. У нас ни одной библиотеки не построили, только астанинскую, и то с ней такой бардак произошел. К проектированию привлекли топовую компанию в мире – компанию BIG. И они с ними просто опростоволосились. Представителям компании пришлось уехать из страны.
А что там случилось?
Бекзат: Они спроектировали уникальное здание Национальной библиотеки в Астане. Проект этого сооружения выиграл огромное количество конкурсов. Но выели все деньги, наняли не тех подрядчиков, неправильно контролировали процесс строительства.
На мой взгляд, пока плохо дело. Думаю, мы потеряли как минимум одно поколение. Как сейчас мыслит подавляющая часть молодежи? Им сейчас не стыдно иметь больше, наоборот, стыдно не иметь. В моем детстве было стыдно чего-то не знать, все соревновались в знаниях. Сейчас не стесняются. «Знаешь кто такой аль-Фараби? — Не знаю. Ты живешь на улице Фурманова, ты знаешь кто он? — Нет, не знаю. А почему я должен знать?». Как сильно поменялась система ценностей. Именно поэтому у нас в городах появляются букмекерские конторы, алкогольные лавки и кофейни. Что хорошего в данном контексте нам дает очередная кофейня? Ничего.
Я верю, что есть процент из молодого поколения, которое, например, получило зарубежное образование и сможет трезво оценить ситуацию. Сможет создать новый вектор развития нашего общества. Который будет затрагивать не только экономику и политику. А так же образование, медицину и культуру.