Калетаев шутит по поводу кризиса, просит у официанта воды и заразительно смеется, так же как и несколько лет назад, когда часто мелькал в СМИ. Его радость не внушает оптимизма – вопросы в голове не самые веселые. Но это профессиональные издержки: порою приходится портить людям настроение. Мы разговариваем с ним про его личные успехи (он по совместительству еще и председатель попечительского совета президентского профессионального спортивного клуба «Астана»), о том, почему на взлете политической карьеры он оказался в национальной компании, и почему он может уйти из нее спустя шесть лет.
«В КАЗАХСТАНЕ ВЕРЯТ ТОЛЬКО В РАСКРУЧЕННОЕ»
Калетаев: Без проблем.
Ахматова: Смысловой правки не будет, если вдруг вы что-то мне расскажете, а потом передумаете, оно все равно выйдет.
Калетаев: Хорошо.
Ахматова: Начнем с того, что вам близко. Результат матча Галатасарай-Астана вас удовлетворил? Можно поздравлять?
Калетаев: Вы знаете, если говорить о матче, надо начинать с самого начала. Три года назад я начал лично заниматься футбольным клубом «Астана», мы его приняли, когда он был в непростой, скажем так, ситуации: финансовые долги, мы поменяли весь менеджмент, определили стратегию клуба. Изначально у нас задача стояла – Лига Чемпионов, причем, ее групповая стадия.
Ахматова: Амбициозно…
Калетаев: Да, задача была амбициозной, на первый взгляд, но реалистичной. а) я видел потенциал б) чего скрывать, были финансовые возможности и в) было желание. И все эти вещи соединились, и мы дошли до этого результата. Конечно, это усилия многих людей – игроков, тренеров, менеджеров… Хоть это и не основная моя работа, я сам уделял этому внимание - часами разговаривал с тренером, с менеджером, отсматривал футболистов. Да, задача была выполнена, и еще раз повторюсь – она была реалистичная с самого начала, может кто-то и скажет, что она была амбициозной, но я верил, что мы войдем в групповую стадию лиги чемпионов, теперь задача закрепиться в ней, не быть бабочкой-однодневкой
И здесь уже вторая часть вырисовывается. Надо заниматься инфраструктурой. Нас многие обвиняли в том, что у нас нет базы. Знаете, может быть, мы и поступили немного авантюрно, но мне казалось, что сначала надо было имя сделать, чтобы поверили. У нас в Казахстане вообще в чем проблема? У нас не верят, пока ты что-нибудь не сделаешь...
Ахматова: Не прогремишь?
Калетаев: Да. Посыл был наш немного авантюрный. Теперь надо, пользуясь именем, создавать инфраструктуру - укреплять детскую академию, строить футбольный центр - проект уже разрабатывается, землю нам выделили в Астане, столичный акимат во главе с акимом нам сильно помогает. Я теперь ставлю системную задачу перед менеджментом футбольного клуба - пятилетний план развития…
Ахматова: Я вмешаюсь - говорите вы хорошо, убедительно, но сразу вопрос: почему, вы думаете, именно у вас получилось? Ну, вот не больно ладится же с футболом на казахстанской земле.
Калетаев: А если не верить, оно никогда не получится. Надо верить! Вот у нас почему не ладится с футболом… Ваши слова. (Смеется)
Ахматова: Ну, скажем честно, не только мои.
Калетаев: Действительно, не только ваши слова. Но это так, потому что мы не верим сами. Я вот в интернете читал статьи про прошедший матч, один ваш коллега - не помню, кто именно, классно написал - еду на матч, таксист спрашивает: «На футбол?» - «На футбол» - «Ай, все равно проиграем». Изначально уже мы себе закладываем эту программу – «ай, проиграем». Ну дык, если не заниматься этим, конечно, проиграем!
Я снимаю шляпу перед Кайратом Боранбаевым, который на протяжении последних 5-6 лет упорно занимается ФК «Кайрат», ну, может, он пошел по другому пути - начал команду создавать, инфраструктуру, реально же «Кайрат» - народная команда. «Астану» считают немного элитарной командой, мне, кстати, нравятся эти сравнения. Так вот Кайрат Боранбаев этим планомерно занимается. Через 2-3 года, я понимаю, что мы вынуждены будем покупать выпускников «Кайрата». Он же к этому направленно шел, причем вкладывал свои деньги. Получается же у человека. Супер!
Ахматова: Ну, помимо веры, вы же чем-то еще берете. Вот мне сказали, что у вас какой-то особенный менеджер в клубе. Наверняка есть какой-то системный подход?
Калетаев: Генерального менеджера я отсматривал. Была идея пригласить иностранного, потом я нашел парня, который в Ливерпуле закончил учебу по специальности «футбольный менеджер», единственный в Казахстане дипломированный специалист по футбольному менеджменту. Молодой парень, Кайсар Бекенов, год он работал исполнительным директором, мы пригляделись к нему, в принципе он вписался. Вся португальская пресса называла его Джонни Депп - очень похож на Джонни Деппа! Один в один!
Ахматова: Джонни Деппа в молодости?
Калетаев: Да! Посмотрите! Когда мы с «Бенфикой» играли, вся португальская пресса вышла с заголовками - «У Астаны менеджер - Джонни Депп». Он потом вернулся и говорит (ну, молодой же парень): «Может, мне прическу поменять?» - «Не-не!», - говорю, «Не меняй! Это будет наша фишка!» (Смеется)
Ахматова: Вы на матче были? Голос вроде есть.
Калетаев: Голос есть, но я кричал! Я - очень эмоциональный болельщик, футбол и велогонки - это моя эмоция.
Ахматова: Вы играете сами в футбол? Или играли?
Калетаев: Ну, так… немного. Сейчас так, честно говоря, не играю особо…
Ахматова: Ну, почему футбол-то?
Калетаев: Ну, я не скажу, что я был фанатом футбола; я велокомандой «Астана» начал заниматься шесть лет назад, тогда мне президент федерации велоспорта, мой друг Кайрат Келимбетов, сказал: «Займись»…
Ахматова: «Не до велосипедов мне», сказал Кайрат Нематович?
Калетаев: (Смеется) Кайрат Нематович попросил, да: «Не до велосипедов мне, Дархан». Я занялся. Я никогда до этого не занимался этим. И меня увлекла сама суть. А еще меня в самом начале этой деятельности задел один человек. Я тогда только пришел в «Самрук», он зашел и говорит, что вот, де, есть поручение, надо финансировать велокоманду. Так как я курирую эти вопросы, он пришел ко мне. Не буду называть его имя. А мне интересно было, и я его стал спрашивать. Как это происходит? Куда деньги пойдут? Как это работает? И человек мне говорит: «Да зачем вам это? Вы деньги дайте. Вам же сказали деньги дать, вы там ничего не поймете…»
Ахматова: Задело?
Калетаев: Задело! Так задело, я думаю: «Да пошел ты!»
Ахматова: А вы сам вообще не спортсмен?
Калетаев: Нет. Но я подумал: «Я тебе покажу «не поймете». И сам начал досконально разбираться в этом вопросе, изучил все гонки. Перезнакомился со всем мировым велоспортом! Со всей элитой! Сейчас появляюсь на всех велосипедных тусовках, я там уже свой. Саша Винокуров не даст соврать! То же самое с футболом - ну, на матчи ходил, смотрел игры…
Ахматова: А за кого болели? До «Астаны»?
Калетаев: Ну так… За «Барселону» болел.
Ахматова: С какого момента?
Калетаев: Ну, не знаю… Хотя знаю. Когда я ездил в Барселону, попал на их стадион, меня захватило это все. Я на игре Челси один раз был. А тут мне так понравилось - 90-тысячный стадион поет гимн - кайф такой! И мне так понравилось! Думаю: вот он момент единения. Кстати, одну из игр «Астаны» мы смотрели на площади. Три тысячи человек, тут недалеко собрались и смотрели. Вот тогда я почувствовал - наконец-то! У нас была эта проблема - мы хотели, чтобы «Астану» признали болельщики. И на игре с «Галатасараем» я окончательно понял, что признали. Адреналин! Ты видишь, что не только тебе одному это надо, а еще 30 тысяч человек на стадионе, еще сотни тысяч у телевизора болеют!
Ахматова: А что кричали, кстати? Вы видели эту памятку болельщика, которая широко разошлась по соцсетям? Где надо было кричать: «Верим в Астану, несмотря на девальвацию»?
Калетаев: Я в интернете прочитал. Ну… креативно, что-то придумывают фанаты.
Ахматова: То есть, вы нормально к такому народному креативу относитесь?
Калетаев: Нормально. Чуть-чуть про девальвацию, мне кажется… Ну, ладно. (Смеется)
Ахматова: Вам кажется про девальвацию в «кричалках» неуместным?
Калетаев: Не то, чтобы неуместным, просто какое отношение девальвация имеет… Хотя, да, вообще-то, отношение имеет прямое! Мы попали в девальвацию. Бюджет трещит сейчас по швам, если бы не эти деньги УЕФА, которые нам должны прийти, мы бы вообще, были бы в такой…. (Смеется)
Ахматова: Вы с матча ушли довольным? Или расстроенным?
Калетаев: Довольным… Знаете, когда в этом году на Вуэльте у нас сняли капитана Винченцо Нибали с велогонки, я давал интервью, (не хочу вдаваться в детали, но я понимал, что это были происки) и я сказал: «Мы все равно выиграем». И мне дома супруга говорит: «Ты даешь интервью, а вдруг он не выиграет». А я сказал, что я верю! Надо верить. А команда взяла и выиграла. А потом я давал интервью российскому «Спорт-Экспрессу» про ФК «Астана», и они меня спросили, какая задача у групповой лиги? Я сказал, что у «Астаны» задача взять очко. И мы взяли очко. То есть, я отвечаю за свои слова. Сейчас же это модно: «Я отвечаю!» (Смеется)
Ахматова: Да вы в теме! У вас и фейсбук есть?
Калетаев: Нет, просто я читал. Вот мы про спорт все, но это же мое факультативное занятие.
Ахматова: Ну, вот я хочу этот спортивный блок закрыть вопросом достаточно прямым. Говорят, вы - человек прямой, а я не люблю слухи тиражировать, и я их проверяю. Говорили, что параолимпийский любимый вами комитет, который вы возглавляли, у вас отобрали.
Калетаев: М-м-м… Ого.
Ахматова: Да-да.
Калетаев: Ну, как там можно отобрать, это же избираемая должность. Нет-нет!
Ахматова: Ну, тогда расскажите, почему ушли.
Калетаев: Ну…
Ахматова: Тут просто: я спросила, вы говорите – так это или нет.
Калетаев: Раз так уж так напрямую спрашиваете…
Несколько лет назад председатель агентства предложил мне возглавить параолимпийский комитет, мне эта идея сразу понравилась! Ну, классная же. Я начал заниматься - так интересно стало. Вначале было непонятно. А потом так интересно стало. А помните, Азиада? Мы тогда там начали выигрывать и столько медалей. Вообще! Такое наслаждение. И эти люди… Им же много не надо было - дать возможность заниматься. У нас к ним всегда странное было отношение - а им надо было просто, чтобы к ним как ко всем относились, как они того требуют, нормальное человеческое отношение. Они - герои! И я от этого получал некое моральное удовлетворение; и в какой-то момент, со всех сторон разные … эти… эксперты начали говорить: «А не много ли Дархана Калетаева в казахстанском спорте?» Велокоманда, футбольный клуб, баскетбольный клуб, президентский клуб «Астана», исполком федерации футбола.. Ну и я, честно говоря, думаю, правда что…
Ахматова: Ну, ладно уж, Дархан Аманович, не похожи вы на человека, который говорит: «Вот критикуют меня что-то, пойду я, наверное». Не про вас это, кажется.
Калетаев: Не-не, я не обращал внимания на критику. А сам подумал… А потом Кайрат Боранбаев изъявил желание. Тем более, у него на это были чисто такие… личные мотивы, есть на это причины. У него был внутренний позыв. Вообще я при параолимпийском комитете создал попечительский совет, куда входили банкиры, известные бизнесмены - Кайрата Келимбетова попросил возглавить этот совет - и все банкиры туда быстро зашли (Смеется), и я Кайрата Боранбаева тоже включил в попечительский совет. Кайрат всегда интересовался, спрашивал, что к чему, и как-то он обмолвился, что хотел бы возглавить.
Я подумал немного. Вы еще поймите, я же не олигарх, не бизнесмен, я постоянно эти деньги искал. То в «Самруке», то еще где-то. Потому что много видов спорта, на которые ищешь деньги, тяжело с этим. А Кайрат - все-таки состоятельный человек и я подумал, что он может дальше все это развить. Может, вы подумаете, что я хвалюсь, но все-таки на какой-то уровень же я это вывел.
Ахматова: Сейчас следите за комитетом? Вам нравится, как все это развивается?
Калетаев: Да, слежу. Нравится. Интересуюсь всегда. Буквально вчера с Кайратом Боранбаевым разговаривали. Я всегда ему свои мысли озвучиваю.
Ахматова: Вы сказали, что у Боранбаева были личные причины на то, чтобы возглавить комитет, вы можете их озвучить?
Калетаев: Ну… я знаю, какие это причины, но наверное, это не для прессы.
«Я ПОДУМАЛ, ЧТО СТРОИТЬ ПИАР НА БЛАГОДАРНОСТИ - НЕПРАВИЛЬНО»
Ахматова: Хорошо. Вы сказали, что получали удовлетворение от работы с параолимпийским комитетом, в «Самрук-Казына» вы курируете социальные проекты, как вы будете продолжать эту деятельность в условиях кризиса?
Калетаев: Уже пересматриваем… Большие сокращения в выделении средств, по благотворительным программам мы оставили только те, что связаны с фондом Аружан Саин, оставили все программы, которые указаны в коллективных договорах наших предприятий. Потому что коллективные договора - это обязаловка, надо ее выполнять, хотя тоже тяжеловато. Но многие проекты мы сократили…
Ахматова: А по какому принципу это происходит? Мне рассказывают люди, которые отвечают за гораздо меньшие бюджеты в каком-нибудь банке, что очень сложно выбрать между двумя фотографиями детей, которым нужна помощь.
Калетаев: С этим я тоже, кстати, столкнулся. 3-4 года назад нам приходили обращения от родителей больных детей, эти обращения рассматривались комиссией, которую я возглавлял. Действительно - смотришь, этому ребенку или человеку нужны деньги на лечение… Но там мы все равно исходили из принципа - наш работник или нет. Но я понимал, что это неправильно! Вначале я вводил какие-то экспертные советы, которые этим занимались, но потом я смотрю - для этого штат надо держать. Потом я подумал и посоветовался с руководством и говорю, а давайте мы выберем фонд, который этим занимается. У нас же их немало. Я почитал, интересовался, поговорил с одним, другим, все авторитетно сказали – вот есть Аружан Саин. Я ее пригласил, послушал. А ей же в обществе доверяют! И я говорю: «Аружан, давайте так, вы нам даете программу, говорите, сколько вам надо денег в год, мы говорим, сколько мы можем дать, ну, и все - дальше вы уже сами». То есть, внутрь мы не лезем, говоря официальным языком: «Вы становитесь бенефициаром благотворительной программы фонда «Самрук-Казына». Все. Мы подписали с ними меморандум, и прекрасно уже третий год работаем. Мы хотели увеличивать ее программу, но сейчас в связи с кризисом пока не получится. Хотя я считаю, что если мы в другом месте сократим, нам надо будет по этим программам с Аружан идти дальше. Останавливать мы эту программу точно не будем, развивать будем. Посмотрим в конце года на показатели.
Ахматова: А эти сокращения сложно даются? Вы же понимаете, за этими официальными формулировками - чьи-то жизни.
Калетаев: Да, я понимаю. Вот мне наши ребята, крутые пиарщики предлагали - давайте опубликуем письма благодарности от родителей, от детей. Ну, наверное, для имиджа Фонда, это и круто было бы опубликовать все 300 писем с благодарностями. Ну, на этом строить пиар... Я подумал, что это неправильно… Я говорю: «Ребят, ну, давайте их сохраним, что ли». Может, потом какой-то альбом выпустим, внутрикорпоративную книгу. А так, когда наши пиарщики говорят - давайте вот этого в соцсети отдадим или другого, я не соглашаюсь, считаю, что не надо.
Ахматова: А какие у вас еще принципы работы в национальной компании?
Калетаев: Принципы… Ну, принципы - довольно открытые, прозрачные, все публикуем.
Ахматова: Подождите, я не об этом. На вашем месте большинство руководителей согласилось бы с предложением пиарщиков - если бы вы письма опубликовали, вы бы не соврали, люди действительно вас благодарят. Ну, вы же не пошли на это - есть какой-то фильтр. Вот через что еще вы не переступаете?
Калетаев: (Пауза) Не обманывать, не обещать того, что не смогу сделать. Если пообещал, буду делать все от меня зависящее.
Ахматова: Бывало так, что сделали все, что от вас зависит, но не получилось?
Калетаев: Надо честно признавать - бывало. Тогда пытаюсь объяснить тому, кому обещал, пытаюсь переформатировать возможные варианты. Ну, вот так, наверное…
«У МЕНЯ ВСЕ ЕЩЕ ВПЕРЕДИ»
Ахматова: Для меня ваше самое яркое публичное выступление (возможно, потому что я не здесь живу, а в Алматы) состоялось во время вашей работы в Нур Отане.
Калетаев: О-о-о!
Ахматова: Это было выступление в дискуссионном клубе Айт-PARK у Нурлана Еримбетова несколько лет назад.
Калетаев: Это песня!
Ахматова: Лебединая, я бы сказала. Простите.
Калетаев: (Смеется)
Ахматова: Я просто помню, что Еримбетов смог вас там… раскрыть, скажем так.
Калетаев: Ну, я был моложе… Эх. Лет на 6-7.
Ахматова: Вот об этом периоде я и хочу с вами поговорить. Тогда, как принято выражаться, загорелась ваша звезда, запылала… И после вашей работы в администрации президента, и после поста заместителя председателя партии Нур Отан, вам чего только не прочили, и чуть не преемником называли, простите, я знаю, не любят в Астане этих слухов. Но вы как-то раз… и осели в «Самруке» и достаточно долго работаете в нацкомпании
Калетаев: Шесть лет.
Ахматова: Почему?
Калетаев: Ну, не знаю, президент меня направил сюда. Хотя были и другие предложения.
Ахматова: Какие?
Калетаев: На дипломатическую работу звали.
Ахматова: Отличная работа! Грелись бы где-нибудь.
Калетаев: Я себя не чувствую дипломатом… Честно говоря, я вообще вне страны плохо себя чувствую. Мне многие говорили: «Поезжай, поучись». Не знаю… Я, конечно, часто выезжаю за границу, но я так свою страну люблю! Не буду патриотические оды петь. Вот многие по Алматы ностальгируют, а я себя в Астане чувствую как рыба в воде! Реально! В Алматы приезжаю, 2-3 дня - и все! Мне чуть начинает так…
Ахматова: Скучно?
Калетаев: Не скучно! Меня тянет сюда, в Астану. Все-таки вот вырос в этом…
Ахматова: (Смеется) В чем? Сформулируйте, Дархан Аманович!
Калетаев: … Левобережье! (Смеется)
Ахматова: Творческая работа? В «Самруке»?
Калетаев: Ну, да. Творческая
Ахматова: И что вы там… творите, создаете?
Калетаев: У нас есть такая шутка: «Что вы творите» - «Ну, мы же не твари, чтобы творить!» (Смеется)
Ахматова: Ох. Непереводимая игра слов.
Калетаев: Президентский профессиональный клуб создали за это время, объединили все проекты, центр партнерства запустили, там – Артур Платонов, Мурат Абенов - ребята же очень креативные. С тем же Нурланом Еримбетовым мы создали карту социальной стабильности - нажмешь кнопку, и появляется вся информация по отдельному региону - сколько в области компаний, сколько там рабочих, какие проблемы.
Ахматова: И где вы такое подсмотрели?
Калетаев: Сами придумали! У меня была идея.
Ахматова: Вы как обычно ставите задачи? «Я хочу так-то!»
Калетаев: Не-не, мы «штурмуем». Зову людей, которые в этом направлении работают, сижу с ними, придумываю, я понимаю - когда человек непринужденный, он начинает раскрепощаться. Когда ты говоришь: «Хочу. Делай», он запишет в блокнотик и уйдет. А я люблю спрашивать людей, которые больше меня в этой теме понимают. Тогда бывает результат: карта социальной стабильности, я считаю, наше «ноу-хау», мы ее и в правительстве показывали и в АП, для всех национальных компаний ввели показатель социальной стабильности. И потом, я стараюсь, себя не грузить лишней информацией. Стараюсь распределять весь функционал.
Ахматова: То есть, вы менеджер?
Калетаев: Менеджер?
Ахматова: Ну, кем вы себя позиционируете?
Калетаев: Я? Да. Менеджером….
Ахматова: Вы сказали, что вы не дипломат.
Калетаев: Не-а.
Ахматова: Почему?
Калетаев: Не знаю.
Ахматова: Вам трудно молчать, когда надо промолчать?
Калетаев: Да. Наверное. Когда надо промолчать, я мог бы в какой-нибудь стране что-нибудь ляпнуть, зачем страну подводить.
Ахматова: Международный скандал?
Калетаев: Ну.
Ахматова: А здесь как вы с этим живете? На Левобережье?
Калетаев: Нормально, я всегда открыто высказывался.
Ахматова: Вы не страдали из-за этого?
Калетаев: Ну… Если вы это называете страдание…
Ахматова: Многие говорят, что если бы не ваша эта прямолинейность, вы бы сделали блестящую политическую карьеру.
Калетаев: Да все впереди еще! Мне только 42 года, 43 будет, вы чего, все впереди!
Ахматова: А вы сами чувствуете, что иногда надо промолчать?
Калетаев: Бывает, да. Но я, честно говоря, не заморачиваюсь над этим. Ну, сказал и сказал! Что теперь?
«ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН ОБЪЯСНЯТЬСЯ?»
Калетаев: Неа. Вообще. Абсолютно. Моя семья переживает, правда – жена, мама. Я всегда дома говорю - да перестаньте, проехали!
Ахматова: Ну, давайте возьмем последний громкий случай. Вы помните, о чем речь? Пост Дениса Кривошеева о том, что вы сами себе дверь открыть не можете.
Калетаев: А. Ну, написал человек. Ну, и ладно. Его мнение.
Ахматова: Вы нормально к этому относитесь?
Калетаев: Да пусть! Ну, если человек не мужик, что с ним разговаривать.
Ахматова: Могли бы звонить, подключать пиарщиков.
Калетаев: Кто он такой, в конце концов. Не, ну, если он на такие вещи внимание обращает. Я не хочу вообще про это говорить.
Ахматова: Нет уж, давайте теперь поговорим.
Калетаев: Во-первых, в «Самруке» все двери - электронные, они карточкой открываются. У меня есть дурная привычка - я все теряю, редко ношу с собой - часы, ключи, карточки эти вечно теряю. У моего помощника есть карточка, он открывает, когда я забываю. Пик! И открылось. Ну, знаете, пикают - открываются, может это он заметил? Я не знаю! Честно говоря, когда я не прав, я - очень компромиссный, я признаю. Но тут я даже вспомнить не могу, тот день еще такой был загруженный, я потом анализировал, может, я о своем думал? А вот это вот кстати еще! Он написал «со свойственным ему выражением лица». Какое у меня свойственное выражение лица?
Ахматова: Вот уж не знаю.
Калетаев: И я тоже ко всем приставал, какое у меня свойственное выражение. Вроде всегда улыбаюсь.
Ахматова: А вы как про эту публикацию узнали? Вам сводки на стол кладут?
Калетаев: Нет, в машине ехал, в iPhone копался, новости смотрел, интернет открываю – на nur.kz увидел.
Ахматова: Какие вы эмоции переживаете в минуты, когда считаете, что вас критикуют по несправедливости? Злость? Гнев?
Калетаев: По правде говоря, я - человек импульсивный. Конечно, тогда было… «Блин, ну чо за фигня?». Не злость, но такая досада. И сразу думаю: «Сейчас начнут полоскать, комментарии все эти». Но потом, минут через 20 успокоился. Думаю: «Да пошли вы все!»
Ахматова: А вы не пытались… объясниться?
Калетаев: А почему я должен объясняться?
Ахматова: Вы знаете, вообще я не намеревалась вас об этом спрашивать.
Калетаев: Да нормально.
Ахматова: Просто, если это правда, вы бы в этом не признались, если нет, то смысл спрашивать?
Калетаев: Нет, я вам рассказал, как помнил. Может, это так и было - дверь мне открыли. Но смысл - другой.
Ахматова: И потом, лично я такие истории не очень люблю. Непонятно в чьем несвежем белье копаешься. Но именно сейчас мне это показалось важным, потому что вы достаточно открыты. И эта открытость или ее видимость, не вяжется с имиджем астатинского чиновника.
Калетаев: Почему это я чиновник?
Ахматова: Были, по крайней мере, ну и потом все у вас - все еще впереди, как вы сами говорите. Я все-таки снова вас возвращаю к этому вопросу. Вам органично с этим характером, с таким темпераментом?
Калетаев: Органично. Я очень себя хорошо чувствую
Ахматова: Никто из старших товарищей вам не говорил еще в те времена…
Калетаев: Говорили.
Ахматова: …«Ну, чего ты, Дархан, помалкивай».
Калетаев: Говорили. Но Бог миловал - все мои старшие товарищи - нормальные люди. Они так говорили: «Дархан, тут надо было промолчать, но смотри сам». Многие знают, что я самостоятельно принимаю решения и скажем так, мне бессмысленно что-то говорить, если я его уже принял.
Ахматова: А вот говорите, что президенту не смогли отказать.
Калетаев: В смысле «отказать»?
Ахматова: Я вас спросила, почему вы осели в «Самруке»…
Калетаев: Ну, президент сказал: «Пойдешь»? Я сказал: «Пойду».
Ахматова: Почему согласились? Потому что президент попросил?
Калетаев: Ну, почему попросил? Сказал и сказал.
Ахматова: Но спросил вас? Он же всегда спрашивает: «Пойдешь»?
Калетаев: Он взрастил меня, и на тот момент знал, как лучше меня использовать. А, может, в тот момент надо было меня как-то вывести, чтобы сохранить для чего-то. Ну… было же такое время.
Ахматова: Давайте поподробнее.
Калетаев: Ну, время такое. Нападки…
Ахматова: То есть, он вас считает ценным кадром?
Калетаев: Я не могу так сказать, это у него надо спрашивать, я не могу так сказать.
Калетаев: Да нет… это было его решение, зачем его обсуждать.
Ахматова: Я хочу про ваши ощущения узнать.
Калетаев: Конечно, я потом анализировал, думал - может, я что-то неправильно сделал, конечно, ошибки были.
Ахматова: Но вы назначение в «Самрук» считали понижением в вашей карьере?
Калетаев: Понижением? Это трудно сравнивать. Нур Отан - это общественная организация.
Ахматова: Партия…
Калетаев: Ну, да! общественная организация.
Ахматова: Партия «Ауыл» у нас - общественная организация.
Калетаев: Нур Отан - тоже общественное объединение
Ахматова: Это формальности.
Калетаев: Почему? По закону!
Ахматова: А де-факто?
Калетаев: Ну, правящая партия, да… Но потом я решил, что в «Самруке» у меня будет новый этап. За эти шесть лет я узнал то, что раньше вообще не нюхал. Структуру экономики. Я ведь до этого никогда экономическими вопросами не занимался. Шесть лет – это большая школа.
Ахматова: Усталости не чувствуете?
Калетаев: Усталости нет. Хочется… большего. Когда чувствуешь потенциал, это не усталость. Ищешь что-то новое, чтобы азарт, драйв!
«Я ПРОШЕЛ ВСЕ СТУПЕНИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ СЛУЖБЫ»
Калетаев: Да.
Ахматова: Я посмотрела вашу биографию, вы из маленького населенного пункта в Восточно-Казахстанской области?
Калетаев: Правильно. Окончил университет в Усть-Каменогорске, потом президентскую школу - здесь.
Ахматова: Ваше становление было…
Калетаев: (Смеется) Советско-номенклатурным?!
Ахматова: Ну, в общем да! Отдает им, несмотря на вашу сравнительную молодость.
Калетаев: (Смеется).
Ахматова: Меня ваша диссертация заинтересовала: «Социально-политическая консолидация казахстанского народа». Нашли вы вокруг чего консолидируется народ?
Калетаев: Давно я на эту тему не разговаривал. Вокруг страны, вокруг земли. Чтобы эта страна дальше жила, процветала…
Ахматова: Хватку идеологическую не утратили, Дархан Аманович!
Калетаев: Страну надо воспринимать не как, например, что-то абстрактное - государство. Это - моя семья. Благополучие страны - мое благополучие.
Ахматова: Ваши дети где будут учиться? Или уже учатся?
Калетаев: Младший сын - здесь, старший - закончил. Сейчас работает в бизнесе.
Ахматова: Многие люди с Левобережья, как вы выразились, отправляют своих детей за границу и связывают их будущее с «заграницей» же. И это во многом определяет то самое социальное недовольство. Вот вы говорите - моя страна - моя семья. Ваша семья будет жить здесь?
Калетаев: Конечно. А куда мы поедем? Кому я нужен?
Ахматова: Вы ж понимаете, что ребенок ваш поедет учиться и может там остаться. Вот вы что говорите сыну своему?
Калетаев: Я даю ему самостоятельность - с малых лет он сам принимает решения, он, когда закончил учебу, я спросил: «Что ты хочешь?» Он сказал, что хочет самостоятельности.
Ахматова: А он у вас отеческого совета спрашивает?
Калетаев: Честно говоря, у нас маленькая разница - он родился, когда мне было 20 лет, у нас такие больше дружеские отношения, вместе побалдеть можем, сейчас он уехал, звонил ночью, когда матч шел, смотрел в каком-то баре, за границей где-то…
Ахматова: А кто ваши родители?
Калетаев: Мама работала медсестрой, отец сейчас инвалид, он работал в разных структурах, экономист по образованию, но уже последние лет 20 он дома по инвалидности.
Ахматова: И как вы попали в Астану?
Калетаев: По окончанию института я приехал в Алматы, был семейным уже, ребенок был. Приехали - сняли квартиру, устроился я тогда на работу - у меня, как вы заметили, неплохой казахский, и я устроился в комитет по языкам специалистом первой категории, если вы посмотрите мою биографию, я был специалистом первой категории, ведущим специалистом, главным специалистом, начальником отдела, заместителем директора департамента, директором департамента, прошел все ступени!
Ахматова: Все круги, я бы даже сказала.
Калетаев: Был заведующим сектором АП, потом заведующим одного отдела, потом другого отдела, причем я в Администрации возглавлял основные отделы - отдел внутренней политики, и оргконтрольный отдел, потом стал заместителем руководителя администрации президента, то есть, с 1994 года я прошел все ступени госслужбы! Только год был промежуток - я учился в президентской школе. И вот, в 98-м году я переехал в Астану.
Ахматова: И в какой момент вас заметил президент?
Калетаев: В администрации президента уже.
Ахматова: Как вы думаете, в чем ваше конкурентное политическое преимущество?
Калетаев: Я бы не сказал, что у меня есть конкурентное преимущество, просто я пытаюсь быть конкурентоспособным, ну… может быть то, что мне часто ставят в вину - прямолинейность - может это, напротив, и есть мое преимущество? Открытость.
Ахматова: Из-за которой у вас были конфликты?
Калетаев: Были.
Ахматова: Не получали какого-то повышения на этой почве?
Калетаев: Тоже было.
Ахматова: Не учит вас жизнь?
Калетаев: (Молчит)
Ахматова: Ну, хорошо, мне про вас такую удивительную вещь сказали, что вы даже хвалебные статьи о себе не заказываете.
Калетаев: А зачем?
Ахматова: Ну, как зачем? Вы так говорите, будто мы с вами не на левобережье беседуем. Прямо Эльдорадо, куда бы деться.
Калетаев: Ну, какая задача? Баллотируюсь я что ли куда-то?
Ахматова: Вы же искушенный в этих инструментах человек. Как зачем? Заглушить негатив, например.
Калетаев: Я не чувствую к себе негативного отношения в обществе.
Ахматова: А я и не про общество. Чтобы у вас здесь быть конкурентоспособным, лучше бы, чтобы про вас такого не писали. Информационные войны и все такое.
Калетаев: Я понимаю, да. Ну… я могу фору многим дать в информационных войнах. Может, когда момент наступит, я это сделаю. Пока не чувствую потребности, чисто тактически.
«Я ОСОЗНАННО РУБЛЮ СУК, НА КОТОРОМ ТАК ХОРОШО СИЖУ»
Калетаев: Ну, вот 6 октября прошлого года мы объявили о трансформации.
Ахматова: Это болезненно?
Калетаев: Очень. Более того, я думаю, «топы», в том числе и я, могут потерять свои позиции. Я осознанно сейчас делаю многие вещи в рамках трансформации и понимаю, что рублю сук, на котором так хорошо сижу. Но я же понимаю, что все равно надо это все менять. Да, хорошо сидим - прекрасные зарплаты, отличный офис, но это же должно удовлетворение приносить, драйва нет. И когда Умирзак Естаевич Шукеев это предложил, я подхватил сразу, эта идея - она правильная. И если мы реализуем хотя бы половину, уже будут результаты, движение, перемены! Перемен требуют наши сердца! (Смеется)
Ахматова: Вы согласны с тем, что штат раздут?
Калетаев: Нет. Конечно, по функционалу будем смотреть. Но это не так важно, не главный это вопрос, там же вопрос не в штате, ну, что работает в центральном аппарате 150 человек, было, что и 300 работало. Сейчас мы наметили сокращение структуры с 9 уровней до 4.
Ахматова: Ну, это все слышали. А как вы приняли это решение?
Калетаев: В прошлом году Шукеев с этой идей выступил. Ни для кого не секрет - мы наняли группу иностранных специалистов, которые нам все это разработали.
6 октября прошлого года мы объявили о начале процесса, и весь год шли по компаниям – Казпочта, КТЖ, KEGOK. Проводили анализ процессов, это очень рутинная работа, надо было наладить внутренние коммуникации, чтобы люди внутри стали понимать, что трансформация - это не только сокращения, на первый план выходят бизнес-процессы. И только сейчас начинаем понимать все это. Скоро будет принята новая структура.
Ахматова: А какова миссия этой трансформации?
Калетаев: Компания должна зарабатывать. Это не просто должен быть большой, объемный фонд в 100 млрд долларов. Мы должны понимать, из чего он состоит. Никто реально эти активы не щупал, не считал. Есть такой фонд Temasek (Temasek Holdings, крупнейшая в Азии инвестиционная компания, Сингапур – V). Мы взяли с него пример трансформации, которую он проходил вообще 10 лет, и это действительно болезненный процесс.
Ахматова: Психология?
Калетаев: Психология. Меняется сознание. Так же хорошо: сидишь шесть лет, проекты реализовываешь, все хорошо, а тут надо поменять сознание.
Главное, к чему мы должны прийти – прозрачность принятия решения на уровне гражданского общества. Там будет попечительский совет, который выбирает тех же бенефициаров. Есть компания Temasek Trust – там вообще 10 человек, я это все изучал. Надо привлекать людей, которые в своем деле понимают, как я привлек Аружан Саин.
Ахматова: То есть, ваша философия привлекать к работе компетентных людей?
Калетаев: Именно. Вот меня многие критикуют. Саша Винокуров, Валерий Тихоненко – это же бывшие спортсмены, они не менеджеры. Да, они спортсмены, но они профессионалы. Так, как Саша Винокуров знает велосипедный бизнес, его не знает никто, и я его так не изучу, я ведь, как Саша, тысячи километров не проехал. Есть минусы и в этом подходе, я понимаю. Мне кто-то говорил, что из спортсменов менеджеры не получаются, а Мишель Платини (футболист, французский тренер - V) – это исключение из правил. Но я считаю, что надо доверять людям. Я много доверяю людям.
Ахматова: Не проверяете, согласно банальной истине?
Калетаев: Всего пару раз меня серьезно подводили.
Ахматова: Какие уроки вы из этого извлекаете?
Калетаев: (Смеется) К сожалению, уроки не извлекаем же.
Ахматова: Кто – как. Вы не извлекаете?
Калетаев: Теперь пытаюсь. Хотя я вообще эмоциональный, я вот смотрю на человека, если нравится мне он, внушает доверие, ну, я ему и доверяю. Больше проверяю это потом личным общением, с Винокуровым, например, часами можем говорить по «скайпу». Хотя многие и говорят, что это плохо, что у меня много знакомых...
Ахматова: А почему плохо-то?
Калетаев: Ну, не знаю. Говорят, что я слишком открытый, общаюсь со всеми. Нет, я могу день-два дома посидеть, но потом скучно, хочется поговорить. Вот у меня есть привычка - я обедаю только дома. Пытаюсь, по крайней мере, еще со времени моей работы в администрации президента, я приезжаю домой на обед. Еще и географически в Астане удобно – все рядом. И вот я всегда пытаюсь с работы кого-нибудь на обед затащить домой!
Ахматова: А супруга ваша рада?
Калетаев: Нормально! И я прихожу с кем-то, и мы обязательно что-то обсуждаем за обедом.
«Я ГОТОВ ВСТРЕЧАТЬСЯ ХОТЬ С САМИМ ЧЕРТОМ»
Калетаев: Эти нападки, особенно в социальных сетях, они же не по нашей работе. Ради бога! Я, как человек ответственный за эту сферу, готов встречаться хоть с сами чертом, но не надо на личности переходить – у меня одна только просьба.
Ахматова: Вы про себя говорите?
Калетаев: Не только, про общую ситуацию – критикуйте, пожалуйста, не проблема! Но когда переходят на личности, уже не хочется даже с ними разговаривать. Это же мелко. В конце концов, мы - нормальные все люди, одного возраста, одного поколения, одной генерации. Многие говорили – заведи facebook, но я на этой волне не хочу – я даже время бы нашел на эти темы, но на этом фоне не хочу, как будто я оправдываюсь. А с людьми, которые на личности переходят, я уже не хочу разговаривать. Они же не критикуют нас как структуру, они по людям идут – такой-сякой.
Ну, может, проблема в том, что мы сами не организовываем интервью и встречи с журналистами, но отзываемся же. Может, мы уже поднадоели своей трансформацией немного? Тогда я сказал, давайте пока помолчим, а потом когда будут результаты, расскажем.
Ахматова: Может быть дело в том, что в людях, которых критикуют, видят персоналии, ответственные за принятие решений, которые не устраивают?
Калетаев: Давайте по конкретным вещам тогда разговаривать. Мы на базе Forbes организовали отрытую площадку. Я упросил модерировать ее Жанат Ертлесову, хотя и рисковал - она не очень позитивно к нам настроена, но я воспользовался своим обаянием! (Смеется) Ораза Алиевича Жандосова позвали.
Ахматова: А его кто очаровывал?
Калетаев: Тут уже Умирзак Естаевич постарался. Довольно нелицеприятные вещи нам говорили, но мы же сделали эту площадку. Господин Рахметов – у нас всегда отбивается – он, кстати, готов к любым дебатам! Его не переговорить, проблем нет. Ну, что еще мы можем делать? Звать на заседания правления? Так оно, кстати, чаще всего проводится на английском языке
Ахматова: А вы говорите по-английски?
Калетаев: Ну, я стараюсь! У меня дома все говорят, но не могут меня научить. Так вот. Я хочу сказать, что мы готовы разговаривать. И я искренне верю в трансформацию, я вам скажу так: у нас многие этим инфицированы –такие брифы бывают, друг другу глотку рвем.
Ахматова: В преддверии кризиса, все говорят, что надо менять мировоззрение, меняется и политическая и социальная тембральность, все, к чему-то готовятся. Вы готовы меняться?
Калетаев: Основным принципам, которыми я живу я, никогда не изменю.
Ахматова: Дархана Калетаева пугает кризис?
Калетаев: Нет, потому что я верю в себя. Ну, может быть придется жить чуть хуже. Так ничего, потерпим! Это не проблема. Хуже было. Так же? Не всегда же жили в квартирах по 200 метров - и в общежитиях жили, я понимаю, что какие-то, наверное, будут ограничения, скорее всего, бытового плана. Но почему я должен меняться из-за кризиса? Я должен меняться в лучшую сторону, и учиться, и быть на волне. Ну, если не верите в себя, сидите и нойте на кухне.
Ахматова: Шахтеру в Караганде, сложнее быть на волне. Вы же должны это понимать.
Калетаев: Согласен. Им сложнее. Но каждый человек в той или иной сфере может себя реализовать. Ну, мужчина должен семью свою прокормить, работать на двух работах…
Ахматова: В рамках трансформации сокращения-то будут?
Калетаев: Сокращений не будет, будет новый набор. На эти же позиции. На все, начиная от СЕО -1 и так далее. Каждый сможет подать резюме. Будет комиссия, которая будет отбирать людей, кстати, за HR полностью сейчас отвечают иностранцы.
Ахматова: Так улучшайте английский!
Калетаев: Но вопрос в другом – подам ли я документы?
Ахматова: То есть, на этом ваша миссия в «Самруке» может завершиться?
Калетаев: Why not?
Ахматова: Так подадите?
Калетаев: Я еще не принял решение. Никому не говорил эту вещь, но вам скажу – у меня в «Самруке» карьерных устремлений, скажем так, уже нет. Я понимаю, что я никогда не стану CEO «Самрука». Меня больше теперь интересует материальная сторона. Если мне предложат хорошие условия, почему, нет? Останусь.
Ахматова: А сейчас они не очень?
Калетаев: Сейчас неплохо, но девальвация… То, на что я пришел 6 лет назад и сейчас…
Ахматова: Вам ни разу не повышали зарплату?
Калетаев: Нет. Вообще.
Ахматова: И вы не просили?
Калетаев: Просил. Ну, как-то…. Руководители менялись.
Ахматова: В Нур Отане больше было?
Калетаев: Нет. Меньше. В три раза. Так вот, скорее всего, меня будет интересовать зарплата, если она меня удовлетворит, тогда, наверное, подам. Если нет… ну, надо же мне как-то семью кормить, потребности растут... Ну, это один момент. Второе – в работе немаловажен творческий процесс…
Ахматова: То есть, Дархан Калетаев ищет творческую высокооплачиваемую работу на левобережье?
Калетаев: Не ищет пока.
Ахматова: Если не подаст резюме, значит, ищет?
Калетаев: Ну, немного не так. Мне кажется, что работу я все-таки найду.