«Меняется состав, меняются постановки, но не меняется дух театра»

Жанара Каримова,Vласть

Фото из архива театра АРТиШОК

Видео и продакшн - Марат Сембаев

Алматинский театр АРТиШОК готовится к большим переменам в своей жизни. Осенью театр открывает Большую сцену на месте бывшего ночного клуба DaFreak, где уже полным ходом проводится ремонт и мероприятия в поддержку краудфандинговой кампании. О личных историях, связанных с театром, поведали постоянные зрители АРТиШОКа.

Алексей Кузьмин, зритель театра АРТиШОК: Я, наверное, лет 7 хожу в АРТиШОК, как переехал в Алматы из Чебоксар. Это было первое место, куда я попал в городе. Приятное и неожиданное место. Помню, когда я пришел на спектакль, мест не было. И я смотрел спектакль, сидя на фортепиано. Если не ошибаюсь это была постановка Back in USSR, что-то из раннего. Было так давно. Помню фортепиано и подушки. В театр было вообще не пробиться, если честно.

Все, что АРТиШОК дает в своем театре, мне все интересно. Я не хожу один, беру друзей или знакомых. И каждый раз, возвращаясь после спектакля, мы разговариваем. 15 минут полной тишины – все переваривают, и после этого идет обсуждение. И выделить определенный спектакль сложно, мне нравится все.

АРТиШОК – театр, в котором периодически зритель участвует в постановках. Есть возможность физически стать персонажем. Все моменты были очень приятные и запоминающиеся.

Самое главное (в переезде на большую сцену-V) не потерять формат, который был изначально заложен. По большому счету, театр - это закрытый клуб для людей, которые пришли получить эмоции. И большая сцена не размажет те эмоции, которые дает театр. И та связь, которая идет между актером и зрителем, она не пропадет. Главное, чтобы эти моменты остались, тогда сцена не имеет никакого значения.

Те спектакли, которые идут в АРТиШОКе, заставляют задуматься. Там нет ничего пустого, все наполнено. Моменты, отраженные в спектаклях, не могут не оставить следа, поэтому мы 15 минут идем в тишине, потом обсуждаем. Причем обсуждение может быть довольно интересным.

Первые спектакли были легче, мягче, а темы, которые театр затрагивает в последних спектаклях, острые. Если брать «Уят», то это укол локальной ментальности.

Невозможно угодить каждому зрителю, если человек ходит в АРТиШОК, он в любом случае будет ходить. Бывают спектакли, которые заходят с первого раза, а бывают моменты, до которых нужно дозреть. Вернуться и посмотреть под другим углом.

Наталья Слудская, журналист-редактор: Трудно сказать, сколько лет я смотрю постановки АРТиШОКа, потому что раньше театр сам ходил к людям. Я встречала актеров на улице, контактировала близко и всегда высоко оценивала, потому что эти ребята беспокойные, талантливые, где-то их идеи граничат с безумием. Но при этом это всегда свежо и ярко, интересно в художественном плане.

Я знакома со многими отдельными персонами, которые работали и работают в АРТиШОКе. Считаю, что это уникальный сплав, достаточно мощный, свободный в художественном самовыражении и внутренней свободе. Того с чем у нас сейчас большие проблемы. АРТиШОК демонстрирует это в течение долгих лет. Меняется состав, меняются постановки, но не меняется дух театра.

Я очень лояльна к любым творческим поискам, к любым вещам, которые демонстрирует театр. Я бывала на спектаклях, которые мне не очень понравились. Но это ведь субъективное мнение. Мне могло не попасть в настроение или тему. Может быть, он действительно один из неудачных или еще как-то. Я не собираюсь судить о театре по его этапам или отдельным постановкам. Театр – это нечто живое. И у АРТиШОКа эта жизнь, ясность ума, везение, оно вас сопровождает в течение всей жизни. Со спектаклей, которые мне нравятся, я выхожу совершенно потрясенная. Они делают меня другой. И в этом для меня ценность театра. Я знаю, что у каждого человека, театра бывают удачи и неудачи. Бывают периоды подъема и спада. Бывают проблемы внутренние и объективные со стороны. Но самое главное, что вы сохраняете этот дух и желание нести зрителю свое «Я».

Не стоит бояться перемен. Я ужасный ретроград, если бы меня не трогали, и жизнь не заставляла, я бы точно сидела на той самой кочке в своем болоте, где я сидела и 10 лет назад. Всегда хорошо пробовать новые пространства. Вас это обяжет к новым идеям, расширениям собственных возможностей, внутренних границ. Не говоря о том, что театр будет выглядеть по-другому и большее количество народу сможет зайти. Мне всегда нравится, когда возникает что-то новое. Не бойтесь. Новая площадка – это новые возможности.

Я не иду по пути ожиданий, а принимаю то, что мне дарит жизнь. Если у вас есть новая постановка, я о ней слышу, знаю, что друзья начинают делиться впечатлениями. Я тоже хочу на нее попасть. Иногда получается, иногда – нет.

Я верю в театр, в состав актеров и режиссеров, в людей, в совершенно мощный, честный сплав, который выдает на протяжении стольких лет прекрасные работы. Я думаю, театр справится с новой площадкой.

Первый спектакль? Черт его знает, это было так давно. Но я могу сказать одно. Вряд ли мы сейчас найдем человека, если возьмем этот срез думающих людей или студентов, или творческих людей, или просто людей, которые любят исследовать жизнь, мы не найдем человека, который не был в АРТиШОКе. Это совершенно исключено. Это часть города, часть городской славы, часть нашей атмосферы, истории каждого из нас.

Искусство не меняет тебя резко. Ты выходишь с фильма или спектакля, чувствуешь, что в тебе задеты какие-то струны, что в тебе требуется новый взгляд на какие-то вещи, но это происходит не сразу. В этом и прелесть искусства, что оно влияет на человека перманентно, но не резкими скачками. Невозможно быть бесчестным человеком, сходить на спектакль и выйти оттуда кристально честной личностью. Меня лично затронул «Уят». Это абсолютно мой спектакль, не смотря на то, что я нашла к чему придраться. И мы обсуждали эти моменты с Чингизом Капиным. Но в целом это совершенно потрясающая работа. Я бы сказала гениальная. Очень близкая. Это то, о чем мы все думаем, живя здесь. Вопросы, которые задает себе каждый здравомыслящий человек, то, о чем вы говорите в спектакле. И вы делаете это очень смело. Я даже готова поверить в то, что у нас есть демократия, когда я вижу такие спектакли. Я не знаю, как это меня поменяло, но это спектакль о нас всех, о моей юности и годах, в которых я живу сейчас. Ничего не поменялось, как и вопросы, которые ставит перед собой человек.

Сергей Прокофьев, бухгалтер: В АРТиШОК я хожу с 2010 года. Первый спектакль был Back in USSR. Смена поколений АРТиШОКа – это всегда интересно, это новые идеи, эмоции и люди, которые могут показать что-то новое. У меня несколько любимых спектаклей – это «Аккомпаниаторша», «Прямопотолеби», «Уят». Кажется, я могу перечислять бесконечно, потому что я посмотрел все спектакли с 2010 года. На некоторых я был по 3-4 раза. Когда я смотрю один и тот же спектакль, меняется восприятие, потому что меняются акценты, как в «Прямопотолеби». Каждый раз как в первый раз.

В театре я задумываюсь о многих моментах в жизни, потому что АРТиШОК показывает их. На злобу дня, как говорится. И мы можем задуматься над тем, чем не задумываемся в офисе или еще где-то.

В АРТиШОКе ты можешь посмотреть на это все со стороны. Оголить свои эмоции, чувства и весь скелет, понять, как это выглядит, как это видят другие люди.

Мне кажется большое пространство как для актеров, так и для зрителей очень удобно. В маленьком помещении ты, как зритель, слышишь все посторонние звуки. У меня был случай, когда я пришел на постановку с подругой, а рядом с нами сидел мужчина, который чихал, кашлял и производил какие-то звуки. Подруга просто не могла смотреть, очень сильно отвлекалась. Наверное, в большом пространстве этого будет меньше. Кроме того очень круто видеть актеров, которые могут свободно перемещаться на сцене. Я думаю, что это здорово, что АРТиШОК вырос и у него есть возможность выйти на большую сцену, иметь такое помещение и приглашать больше зрителей.

Нэля Скуратова, пенсионерка: Я - коренная алматинка, живу в Алматы уже очень много лет, 65 точно. Я большой театрал, но прикипела к АРТиШОКу, поскольку театр меня заинтересовал, как молодёжный и экспериментальный. Для меня это было очень важно, потому что классические театры уже поднадоели, репертуар устарел. АРТиШОК привлек именно новизной, составом молодых артистов, которые ставили очень интересные эксперименты. Они начинали очень давно, я помню их как минимум 10 лет, когда они начинали как просто мимы, бродили по городу в разных нарядах. Потом были постановки, максимально приближенные к зрителю и эмоционально воздействовали просто невероятно. Слушать и смотреть их всегда огромное удовольствие. Новый подход к спектаклям, к вещам, которые мы не знали и не видели. Даже старые постановки воспроизводили по-новому. Конечно, это не могло оставить равнодушным. Поэтому каждый спектакль, который появлялся, всегда заинтересовывал, и всегда было стремление его увидеть, услышать.

Хочу сказать о «Толстой тетради», «Случай в зоопарке», Back in USSR - постановки, близкие мне. И все это воспринималось очень интересно, соответствовало тому духу, и в тоже время молодежь это чувствовала по-своему. Может, поэтому эти спектакли запомнились. Так я смотрела абсолютно всё, старалась не пропускать ничего. Всегда есть желание посмотреть что-то еще, новые эксперименты.

Именно то, что театр привлекает новые силы, новые лица, именно это и привлекает, потому что каждый человек несет с собой свою тему. Я скучаю по тем артистам, которые были, конечно, но пришли сейчас молодые актеры, которые настолько энергичные, позитивные. Настолько они хотят дерзать и что-то делать, что я просто глядя на них радуюсь душой. Значит, театр будет жить, развиваться. Как это может не радовать?

Для меня каждый артист театра, как друг.

Большая сцена – это очень важный вопрос, это то, что необходимо на данном этапе развития. Возрастающее количество актеров, сложные условия для такого количества, для новых экспериментальных постановок. Бытовые проблемы бывают. Вы уже заслуживаете лучших условий.

Хочется, чтобы люди понимали и помогали. Это дело не только театра, но и всего города.

Далида Накупова, директор по работе с клиентами SPN Communications: Я хожу в АРТиШОК с того возраста, когда мои дети смогли оставаться одни. До этого все время страдала, что у меня не было возможности попасть в театр. Первый спектакль, который я посетила, был в то время, когда моей младшей дочке исполнилось около 2,5 лет. Это был детский спектакль «...начиная от бабушки и кончая слонами...», мы ходили на него два раза в разные сезоны. Была возможность, посмотреть каким образом театр работает изнутри, для детей это очень важно, тем более для таких маленьких. Младшей было 2,5, старшей – 7. Старшая была знакома с театром, младшая – нет. И она полюбила АРТиШОК, потому что это театр, который встречает тебя с первых нот, первых ступенек, мимолетных чувств, которые на всю жизнь остаются с тобой.

Когда я смогла вернуться в театр после долгого перерыва, я стала смотреть спектакли, о которых мечтала. Мне очень хотелось посмотреть спектакль «Концерт №2» по творчеству Бродского. Я его обожаю, и смотрела несколько раз. Это как читать одну и ту же книгу. «Концерт №2» - это поэзия, та ритмичность стиха, которую я хотела ощутить, придя в АРТиШОК. Театр дает возможность видеть вещи на злобу дня, которые цепляют и дают возможность жить в настоящем, в ежедневном потоке.

Театр – это то искусство, которое достаточно ритмично в своем проявлении. Театр – это живая структура, которая идет в синтезе, в привязке ритма жизни, это не может быть чем-то закостенелым. Душа театра АРТиШОК видна в любом составе, ее ничем не скроешь. Дух АРТиШОКа складывается из практически невозможных сегодня составляющих для современного театра, который находится в условиях города. Тем более не такого большого города, чтобы театр мог существовать сам по себе, независимо.

АРТиШОК – это то пространство, которое дает возможность обществу внутри города синхронизировать свое дыхание друг с другом и дает возможность ритмично дышать, чувствовать жизнь.

В театре это, наверное, главное – показать реальность, дав ее в той интерпретации, которую видит художник, автор, а актеры могут передать. С таким маленьким составом актеров показать столько персонажей, эмоций – это очень трудно. Я вижу эту работу и ценю.

В конце апреля алматинский театр АРТиШОК объявил о старте краудфандинговой кампании на строительство большой сцены на месте бывшего ночного клуба DaFreak. Поддержать театр можно на сайте start time. Краудфандинговая кампания продлится до 28 июля. А Vласть в течение нескольких ближайших месяцев будет рассказывать о том, как Театр строит Театр.

Жанара Каримова, Vласть

Фото автора, Кирилла Федорова и Алина pixsy

Иллюстрация Ольги Халецкой

Я решила, что стану актрисой, когда мне было, наверное, лет 15. Часто бывает такое, что кто-то с детства о таком мечтает. А я…я просто влюбилась в одного артиста театра Лермонтова. Постоянно ходила туда на спектакли. В какой-то момент я захотела поступать в театральный. Это была большая новость для моей мамы, потому что она у меня доктор архитектурных наук, и она очень хотела, чтобы я поступила в КазГАСА на архитектора. Тогда бы она передала мне все свои книжки, как она любит говорить. Я очень долго с ней бодалась. Мне понадобилось 10 лет, чтобы мама начала развешивать календари АРТиШОКа у себя в кабинете и говорить всем: «Это моя дочка». Как-то из моей семьи никто не верил, что я смогу это сделать.

Если мне говорить «нельзя», я буду делать все наоборот. Мне было 16 лет, и я хотела поступить в академию Жургенова на театральный факультет. Решила найти студию, где я бы смогла подготовиться, потому я про театр тогда ничего не знала. 10 лет назад в городе не было никаких студий, это сейчас их выше крыши. Я написала тогда на еще существовавший форум театра Лермонтова. Спросила, есть ли у них студия. Актриса Настя Тёмкина написала мне, что в АРТиШОКе набор школы студии и посоветовала мне её.

Я пришла, был очень большой конкурс. 6 человек на место. Думала, что меня не возьмут, но поступила. Два года мы с Настей Тарасовой учились в школе-студии. Галина Пьянова была нашим педагогом, также как и Вероника Насальская. Спустя два года мы вошли в труппу театра. Вначале я еще думала поступать в академию, но потом поняла, что за эти два года получила такой огромный объем знаний, который никакая академия искусств наша не дала бы. Но мама настояла, чтобы я получила хоть какое-то образование. Так я поступила на грант в академию на искусствоведение, проучилась 2 года и больше не смогла там находиться. Это тяжело, когда не твоя профессия. Даже если ты думаешь: «Ну, вдруг что случится, я этим смогу деньги зарабатывать». Но это все равно тяжело, так существовать. После этого я поступила в консерваторию на арт-менеджмент, окончила её через 4 года.

В детстве я мечтала о музыке, попросила родителей отдать меня в музыкальную школу. Мне было 5 лет. Сама. Сама попросила! Я окончила музыкальную школу, но проблема в том, что очень часто детям попадаются не лучшие педагоги. У меня ощущение, что меня там поломали. Было такое отторжение, я только ради хора осталась, потому что мне нравилось петь. Но оттого, что там очень сильно прессуют: «Давай! Играй! С утра до ночи!» У меня просто моральных сил не было идти дальше в училище, хотя я понимаю, что у меня есть ярко выраженный музыкальный талант. Я бы состоялась, как музыкант, но не смогла продолжать.

В нашем театре прелесть в том, что ты можешь делать то, что хочешь. Нет указаний сверху. Всё зависит от твоих желаний. Если ты действительно хочешь, то ты будешь петь, играть на саксофоне, танцевать.

Родители начали ходить на спектакли в 2008-2009 году. Когда мне было лет 18-19, мы окончили школу студию. Они уже тогда начали приходить. Но 10 лет мне понадобилось на то, чтобы в меня поверили. Это очень странно, потому что во многих детей верят сразу, им не нужно доказывать свой талант.

У меня любимой ролью становится роль, в которую я вложила очень много своих сил. Например, в спектакле «Толстая тетрадь», где я играла мальчика. Это был непростой, сложный и очень большой спектакль. У меня была огромная стопка текста, которую я учила наизусть. Самое большое переживание, что этот спектакль ушел из нашего репертуара. Несколько артистов выпало из состава, но делать такой большой ввод очень трудоемко. Поэтому мы решили, что лучше сделать новые спектакли, чем тратить время на такие многострадальные, с которыми вечно что-то происходит. Сейчас я в принципе люблю все спектакли, которые мы сделали в этом сезоне: и «Уят», и «Новые времена», и «Созвездия».

Очень часто спрашивают: «А какое у тебя амплуа в театре?» Мы даже недавно обсуждали, что у каждого есть амплуа. Но я понимаю, что я даже не люблю об этом задумываться. Чем разнообразней роли, тем мне самой интересней. В спектаклях Анны Зиновьевой, которая поставила у нас «Корову», «Аккомпаниаторшу», «Толстую тетрадь», я сыграла две роли мамы. И когда у нас было распределение на «Толстую тетрадь», она мне предлагала опять роль мамы. Я сказала: «Аня, третья мама в твоем спектакле. Извини, я больше не могу, хочу другое что-нибудь». Хотя роль интересная. Аня мне потом говорила: «Ты, наверное, для меня - идеал мамы». Но я принципиально просила другую роль. Я села бы на свои штампы и ничего нового не выдала бы. Поэтому «Толстая тетрадь» была для меня таким интересным поворотом.

Каждый из спектаклей нашего 16-го сезона был для меня крутым из-за разнообразного опыта. Я очень этому рада. Мы работали с потрясающим, удивительным режиссёром Борисом Павловичем. У меня в окружении очень мало людей, которые были бы идеалом, на которых бы хотелось быть похожим во всем. И Борис для меня такой человек, показатель во всем.

В каждой роли есть маленькие нюансы, которые работают лучше, чем поход к психологу. Потому что ты действительно начинаешь понимать что-то большее о себе. Я долго не могла ответить себе на вопрос: «Почему я пришла в эту профессию». Что меня здесь держит? И я вывела мысль, что эта профессия невероятно помогает понять себя. Я думала: «Как я могу играть других людей, если я себя нормально понять не могу». Через эти роли я больше понимаю себя и соответственно весь окружающий мир. Интересной работой стал спектакль «Созвездие», потому что это наш первый спектакль про любовь. И это для всех, я думаю, сложная и глубокая тема. Удивительно, как люди могут делать друг другу больно. Как-то все время выводить друг друга оттого, что им самим больно. Вместо того чтобы просто честно в глаза сказать: «Я тебя люблю, но мне очень плохо». И у меня сейчас в жизни такая ситуация. Ну, не получается так сказать, потому что страшно, потому что ты боишься остаться один, потому что ты не знаешь, что будет завтра. Это так сложно. И в «Созвездиях» интересно эти вещи проверять. Вначале человек занят своим эгоизмом, только собой, есть только «я», а не «мы». А когда он переступает через это, перед ним открываются другие вещи.

Деньги и творчество – это две стороны, которые всегда тебя разрывают. Здорово в такой профессии иметь пассивный источник дохода, чтобы просто не думать, как тебе завтра платить за квартиру. Ты уходишь на лето, а летом у тебя работы нет, на что ты будешь жить? Я не скажу, что коммерческие работы были диким ударом по моему эго, что мне было неприятно плясать перед людьми, которые ели. Дело не в этом. Просто в какой-то момент, когда этого слишком много, ты начинаешь так уставать. Ты тогда понимаешь, что деньги – это ерунда, хоть они у тебя есть, но ты больше не можешь, потому что это ни разу не творчество. Это просто выживание. Я думаю, что мы за эти несколько лет сумели доказать, что мы можем существовать на те деньги, которые получаем с билетов. И практически сократить до минимума эти работы, не умерев с голоду.

Депрессия периодически бывает. Слышала от многих артистов, что у кого-то чуть ли не каждый день мысли: «Может быть, уйти, может бросить». Думаю, что у каждого индивидуально. Я очень часто испытываю такое перед началом лета, потому что сезон закрывается и нужно либо искать какие-то подработки, чтобы хоть какие-то средства были. Это очень сложный вопрос. Я сама все время об этом думаю, всегда переживаешь. У нас у большинства в театре детей нет, кроме Насти и Гали. Но я, например, думаю: «Как я могу взять ответственность за ребенка, который у меня будет, если я сама себя кое-как обеспечиваю». Эти мысли заставляют грустить. Но, наверное, надо не грустить, а искать выходы, новые возможности. Так сидеть грустить можно миллион лет. Все равно хочется жить как человек, чтобы и на работе все было, и семья была, чтобы не считать каждую копейку. Это сложно.

Я тяжело отношусь к таким вещам. Это моя проблема. Нужно быть в этом плане легким, если ты хочешь заработать деньги. Может где-то преподавать или вообще что-то другое делать. Просто я видимо какая-то консервативная, мне сложно скакать в другие места. Но я хочу себя приучить, потому что знаю, что это моя проблема. Очень восхищаюсь Чингизом, который вертится, как волчок, все время. Он работает и на телевидении, и прекрасный детский педагог, и в театре, и везде. Я совсем не такая...

Обычно у нас летом есть отпуск, но этим летом сомнительно, что он будет, ибо все будут строить нашу Большую сцену. Если мы будем открываться в сентябре-октябре, то в августе начнутся репетиции. Я всегда после лета очень долго влетаю в процесс. Когда ты долго отдыхаешь, ты теряешь актерскую форму. Мне требуется больше времени, чтобы просто себя в порядок привести, свои мысли.

Я очень жду наш будущий сезон, у нас будут гастроли в Европу, Россию. Гастроли всегда очень вдохновляют, потому что ты со своими близкими людьми видишь что-то новое, получаешь опыт. Я вообще люблю путешествия. В марте играла в спектакле в Берлине, это было после «Созвездий» в рамках фестиваля «Откровение». Приехал режиссёр Тильман Хекер, со-режиссёр Роберта Уилсона, он увидел меня в этом спектакле и пригласил в Берлин. Мы там делали маленький трейлер-спектакль. И он мне говорил, если найдутся спонсоры, то мы будем дальше продолжать над ним работу. Это было очень интересно. У меня был дикий страх, я боялась, что не смогу работать на английском языке, потому что у меня давно не было практики. Но это было потрясающе. Когда я уезжала, все ребята плакали, говорили: «Мы тебя так любим, не уезжай в Казахстан. Здесь же так хорошо». Я отвечала, что у меня спектакли, и я должна вернуться. Но даже просто поработать в новой команде очень интересно. Я поняла, что абсолютно неважно, на каком языке ты говоришь, потому что люди одной профессии все равно друг друга поймут. Очень хочется такое повторить. В октябре мы поедем на фестиваль, повезем во Францию «НОРД-ОСТ». Потом у нас есть приглашение в Челябинск на фестиваль, насколько я помню, со спектаклем «Аккомпаниаторша». Еще у нас в январе есть возможные поездки. Это очень здорово, когда есть гастроли, это ведь и возможность посмотреть другие спектакли.

Прибытие новых актеров очень вдохновляет, все равно нас тут не так много и мы все варимся в своем соку. Было очень сложно. Еще и Гали не было с нами 2 года. У меня был внутренний кризис, я хотела уйти из театра. Мне хотелось просто найти «нормальную» работу и зарабатывать деньги. Мне было совсем плохо. Галя приехала, и как раз пришли ребята первый на тренировку спектакля «Уят». Галя попросила остаться на тренинг, я осталась. И просто от присутствия новых людей и того, что хоть что-то мы начали делать, сразу внутри все начало жить. Я наших новых ребят обожаю, у них прекрасное образование, прекрасное воспитание и актерское, и человеческое. С ними для меня работать одно удовольствие. Я очень рада, что они к нам пришли. Это большой подарок небес.

У меня давно было ощущение, что сцена стала маленькой. Это случилось уже лет 5 назад. Появилось ощущение, что стены давят, что душно, и чем больше людей на площадке, тем больше ощущение, что нужно раздвинуть стены, да побольше. Даже когда репетируешь какие-то танцы, физические тренинги, ты элементарно не можешь проверять на полную мощность, потому что боишься кого-то ударить. И у нас так было. Сложно. Таким кайфом была работа в спектакле «История уродства» на заводе просто, потому что там больше места. Ты действительно танцуешь, работаешь и не думаешь, что сейчас кому-то сломаешь нос. Когда у тебя больше площадка ты натренирован сразу. Попади ты в другое пространство, ты учишься распределяться. А тут у нас такая дурацкая привычка, мы как на пяточке ютимся в подвале, так и на большую сцену в первый раз вышли в такой же маленькой кучке, потому что забывали, что мы не в маленьком подвале. Но когда мне Галя с Настей рассказали, что у нас есть помещение DaFreak, я не поверила. Подумала, что они меня разыгрывают. Я несколько дней говорила: «У нас будет Большая сцена! Как это может быть!»

У нас будут душевые кабинки! У нас там столько места! Когда мы делали пресс-конференцию, нам сначала Настя показала помещение. Я не могла поверить: «Это что все наше? Точно наше?» Там столько комнат, что можно заблудиться. Я очень надеюсь, что это будет большой шаг – делать что-то новое, еще лучше, еще интереснее для наших зрителей, и для нас самих.

У меня есть мечта – пустить Чингиза Капина на канатах из края сцены в край. Как в прекрасном фильме New Year's Eve, где великолепная Мишель Пфайффер в театре на фоне большой панорамы Нью-Йорка летает на канатах из одной стороны в другую.

Я очень рада, что работаю именно в таком месте. В последнее время я со всех сторон слышу, что люди говорят: «У вас такой удивительный коллектив. Мы такого никогда не видели, чтобы настолько нежно все друг к другу относились. Вы так друг друга любите». И я очень часто себя заставляю об этом думать. Все равно же ничего не бывает «ванильно-зефирного», все равно же ругаемся, кто-то на кого-то злится. Тем не менее, я всегда себя заставляю думать о том, что эти ссоры, это так, приходящее. Но то, что делаем мы вместе, ради этого стоит гасить свой непростой характер, стоит забивать на большие деньги. Все-таки то, что мы производим это то, ради чего стоит хотеть и дальше продолжать быть среди этих людей. В последний раз мы играли «Песенник» и во дворе мы встретили нашу соседку, бабушку. Она ветеран. Когда она сначала мимо нас проходила, говорила: «Вот джинсы рваные, что за мода. Вот в носу сережки. Ой, шорты короткие». Минут 10 она ворчала, а потом мы пригласили ее на «Песенник». Она пришла и после спектакля сказала: «Вы не обращайте внимания на то, что я вам говорила. Это я шутила. Вы такая удивительная команда. Вы друг друга с полувзгляда понимаете, с полуслова. Я такого никогда не видела. Вы такие молодцы, удивительные. Спасибо вам, что вы есть. Вот переедете на Большую сцену, мы будем часто к вам ходить. Потому что когда рядом, ты всегда этого не ценишь. Вот мы рядом, никогда к вам не ходили, хотя столько лет тут живет. Вот переедете, мы будем ходить часто». Это было так приятно. Меня все время греет эта мысль... И я надеюсь, что мы будем держаться и дальше.

«Меняется состав, меняются постановки, но не меняется дух театра»

«Актёрство помогает понять себя». Монолог Виктории Мухамеджановой