По словам Сергея Чекалина, последнюю серьезную инвентаризацию насаждений города проводили 22 года назад, в 1993 году. Тогда было отобрано больше 200 модельных площадок на территории города, где анализировался видовой и возрастной состав растений. «Тогда мы выявили, что в Алматы произрастает порядка 120 видов кустарников, и при этом 90 видов пришли из ботанического сада. Остальные 30 были добыты еще раньше. Как раз в 90-х годах все сильно поменялось. Казахстан обрел независимость, вышел на мировой рынок, поэтому сейчас растения везут напрямую из Голландии, Польши, Германии и Бельгии. И никто не знает, как они будут тут себя чувствовать в Алматы, как долго они будут жить», - рассказывает Сергей Чекалин. Те 90 видов растений, вышедших из ботанического сада, испытывались в нем на протяжении 20-25 лет. Сейчас проблема заключается в том, что растения нового сорта непредсказуемы. Всего же в скверы и бульвары города попали около полутора тысяч хвойных сортов и полутора тысяч различных лиственных растений.
«В 2007 году мы участвовали в совещании акимата Алматы, где эти вопросы поднимались. Причем в этом совещании принимали участие руководители 18 частных питомников, расположенных рядом с Алматы, в которых город мог бы черпать посадочный материал. Беда в том, что в 90-е годы не город стал главным заказчиком, как это было раньше. Хозяйствам надо было выживать, находить своего покупателя. Большинство питомников ориентированы на доращивание материала из Европы. Получается у нас даже в питомниках не найдешь надежного посадочного материала, — сетует заведующий лабораторией. — Тогда единственным возможным решением было разработать процедуру долгосрочного заказа. То есть город предполагает, что ему нужно будет озеленяться, за 2-3 года он выставляет заказ, чтобы питомник, который его выиграет, уже подготовил конкретный материал. Но это так и не сработало».
В 2003 году при участии института ботаники была разработана схема озеленения города Алматы. Город был поделен на 30 экологических участков, учитывалась и доступность мест орошения, и напряженность транспортного движения, и реальное загрязнение. При такой дифференциации город был подразделен на 129 участков, где для каждого нужны были свои растения.
«К моему сожалению, сейчас эта разработка практически не используется. В ней «сидели» только испытанные видовые растения, которые мы знаем, на которые можно положиться. Когда схема разрабатывалась, АО «Зеленстрой» было главной озеленительной организацией, но система больше предназначена для проектировщиков, чтобы они работали по схеме. А вот как сейчас ведется проектирование — вопрос очень серьезный и весьма не прозрачный. Каждый год проводится тендер, каждое насаждение дается какой-то организации под уход, потенциально она при этом берет на себя ответственность за всё. Но поскольку тендер каждый год новый, у нас нет преемственности, люди не знают, что было и что есть, тут и возникают сложности. Департамент природопользования выступает только как держатель денег и распределитель средств», — рассказывает Сергей Чекалин.
«Алматы — город не ровный. Поэтому назвать один вид деревьев, который бы подошел городу – бессмыслица. Нужно оценивать экологическую ситуацию конкретного участка и для него давать рекомендацию, — поясняет Чекалин. — Даже в средней части города, вот улица Толе би, через нее проходят две реки. Значит, идет чередование областей конуса выноса (форма рельефа, которая имеет вид слабовыпуклого полуконуса — прим. V), а это очень неприятная вещь. Что касается проспекта Райымбека и ниже, там ситуация интереснее, есть выклинивания естественных подземных вод, но там идут овраги, урезы, где всегда можно найти воду. Там можно создать почти все. В верхней части города будет бешенная сушь, надо качать воду снизу.
К сожалению, была такая советская практика, когда мы сажали 2 миллиона деревьев весной, а потом 2 миллиона осенью практически на одно место.
Те сдыхали, мы сажали другие. Это бессмысленно, надо делать так, чтобы они приживались».
Говоря о деревьях, Сергей Чекалин отметил, что хвойные деревья в Алматы нужны, и они уже прижились. Сосновый парк на Наурызбай батыра – это первая реальная посадка хвойных деревьев в Алматы. Тут великолепно живут ель колючая, можжевельник виргинский и другие виды можжевельника. Есть проблемы с елью тяньшанской, поскольку это высокогорное растение, а они «избалованные и капризные».
«В целом в городе должны быть хвойные растения, не только потому что они дают фитонциды, помогая нашему здоровью, они создают определенный эстетический вид. В осенне-весенний сезон у нас нет зеленой листвы, они восполняют это, — говорит Чекалин. — Вяз приземистый (карагач - V) – это наш базовый вид. Он подходит для самых тяжелых, засушливых ситуаций. Он вынослив и дает тень, возможность закрепиться и подняться другим растениям. В свое время мы уже погорячились. Алматы – азиатский город, азиатские города – это тополевые города. Тополей стало уже не так много. Нам не понравилось, что с них летит пух – это правильно, но можно брать тополя, которые не будут пушить. Есть второе свойство у тополя, внешне вы не заметите, что это дерево больное. А внутри древесина может быть очень сильно повреждена, поэтому иногда случаются тополевые обломы. С карагачем такого не бывает. У него сразу видно, какой он, и без него нам не обойтись».
Vласть давно интересовал вопрос обрезки деревьев в Алматы, мы показали фото обрезанного дерева с перекрестка Алтынсарина – Шаляпина Сергею Чекалину.
«Это какое-то скульптурное изображение. Это можно было бы назвать санитарной обрезкой, если бы тут осталась кипа молодых веток. А здесь либо это совсем засыхающее растение и они обрезали там, где что-то живое оставалось, но кронированием это уже не назовешь. Эстетического эффекта данная обрезка иметь не будет. Скорее всего, это санитарно-аварийная обрезка. Если стоит дерево с отсохшими макушками, то их пробуют обрезать. Сухое надо убирать, потому что это опасно, может упасть на машину или на человека», — заключил он.
Наш собеседник одобряет инициативы по озеленению города, однако, по его мнению, перед тем, как сажать деревья, людям необходимо в первую очередь понять, что будет с поливом.
«Из своего крана это делать накладно. Если этот вопрос решается, то бога ради, можно прийти к нам или в другую организацию и спросить: «А что лучше посадить?» Консультация поможет выбрать лучшее растение для определенной локации, — уверен Чекалин. — Вот, к примеру, озеленение около Французского дома. Там клумбы из древесных растений, но расстояние не соответствует жизнеобеспечению растений на 3-5 лет. В парке культуры и отдыха тоже есть несколько массивных клумб. Такие же мы встречаем в новом сквере напротив парка президента. Сейчас не так много парков создается, и они не делают погоды. Беда в том, что когда идет частное озеленение при новой застройке, там преобладают новые красивые сортовые растения. От каждого растения есть польза, но в них нет надежности. Когда было совещание, мы напрямую задавали вопросы представителям питомнических хозяйств, которые либо продают растения, либо доращивают: «Вы даете гарантию, что в течение 20 лет посаженное растение выживет?» Кто робкий, тот промолчал, а кто посерьезнее, тот дал отрицательный ответ».
Vласть: А если количество машин останется прежним, но озеленять город будут правильно, поможет ли это экологии?
Чекалин: Давайте посмотрим на вещи объективно. У нас были очень хорошие предки, они сделали хорошую архитектуру города. Я еще в детстве застал это. У нас была двухрядная дорога для машин, потом однорядное пространство с каждой стороны, где был газон, потом еще пространство с 2-4 рядовым озеленением. Сейчас по основным улицам стали снимать зеленые насаждения, радоваться нечему, но и выхода нет. В 1980 году было порядка 100 тысяч машин, в 1993 – 250 тысяч, а сейчас полмиллиона. Объективно никуда от этого не деться. Конечно, каждый кустик, каждое дерево вносит свою лепту, но реальный вклад делают только массивные насаждения.
Чтобы прочистить воздух, нужен хороший фильтр, парки, такие, как наш ботанический сад.
Когда мы бедное несчастное дерево сажаем у дороги, оно больше боронится, дай бог ему выжить. Тут есть еще один не очень позитивный момент: в советское время были нормативы насаждения общего пользования по численности населения. Хоть мы и говорим «город-сад, город-парк», уже в 70-80 годах Алма-Ата не выполняла нормативы по паркам и скверам. Мы кое-как дотягивали до 10-11 квадратных метров на человека, при итоговом нормативе в 24 метра. То есть проблемы уже достаточно старые. В Казахстане нет вообще норматива озеленения на душу населения.
Чтобы хоть как-то выправить ситуацию в городе, при населении в минимум полтора миллиона человек по средним нормативам советских мерок, нужно 2250 гектаров парково-скверных насаждений. Надо как минимум 20 парков площадью как наш ботанический сад. А у него площадь 103,6 гектаров. Когда Алматы стал расширяться, была задумка, что на новых территориях, присоединяемых к городу, будет возможность добавить городу того, чего не доставало. А на самом деле мы этого не получили и не получим.
Это возвращает нас к проблеме орошения. Сейчас уже людям начинает воды не очень хватать. Поэтому когда мы говорим: «О, мы сейчас все озеленим», у меня вопрос: «Как вы польете?» Этот вопрос насущный, мы можем организовать акцию, но она будет пустой, если мы не обеспечим полив. Вот течет река Весновка, вроде бы и каскады и все красиво, но в ней вся вода расписана по потребителям. И она дефицитная. Если мы сейчас будем интенсивно качать из нее воду, она не только превратится в болото, мы еще и нарушим хозяйственное орошение ниже по течению. Когда-то считалось, что у нас есть выход. Есть ливневая канализация. У нас по весне обычно достаточно много дождей идет, и вот за счет ливневой канализации мы собираем воду, копим, потом используем все лето. Все было бы замечательно, кроме одного: это мегаполис. Когда стали анализировать эту воду, то поняли, что ни одна санэпидстанция не даст добро. Это будет ядовитая штука, причем и для человека. Этот вариант казался панацеей, но теперь нужно искать совершенно другие источники воды. Часто разговор заходит о капельном орошении. Оно хорошо, но нужно знать к какому растению оно подходит, а к какому – нет. Представьте, стоит у нас многолетний дуб, если мы ему под ствол будем капать капельками воду, а у него впитывающая поверхность уходит на 15 метров, что хорошего мы ему сделаем?»
Чекалин рассказал, что проблема загрязнения воздуха не нова, в 80-х содержание свинца в крови у алматинцев было «аховое». Тогда впервые сделали комплексную государственную программу по охране окружающей среды. «К 90-ому году мы довели содержание свинца в крови до нормы. Все зависело от качества бензина в городе. Сейчас с этим трудно. Нужно переходить на газ и электротранспорт», — считает ученый.