Urban Forum Kazakhstan: В команде нашего фонда два руководителя, архитектор и политолог. Мы часто в работе замечаем пересечения между этими дисциплинами. Видите ли вы связь между архитектурой и политикой?
Райнер Махламяки: Конечно, есть связь между политической атмосферой в обществе и развитием самого общества. В Финляндии после Второй мировой войны произошел бум в развитии как промышленности, так и архитектуры. Думаю, масштабность этого перелома была уникальна - вопрос стоял о выживании целой нации, и внутри нее сформировалось единство ценностей и осознание того, что каждый гражданин должен будет сделать вклад в строительство нового общества. Для архитекторов это тоже означало, что их работа не ограничивалась проектированием в обычном смысле этого слова. В условиях серьезных вызовов для страны профессионалы ведь не могут оставаться в стороне от общих задач. В те годы архитекторы строили новую Финляндию, выполняя довольно много работы бесплатно, на волонтерских началах.
Например, они разработали типологию массового жилья для расселения в городах и на селе более полумиллиона финнов, которые переселились с территорий, занятых после войны Советским Союзом. Этим занимался институт стандартизации, который создали архитекторы и работали в нем бесплатно.
Кроме того, правительство тогда решило, что символом новой Финляндии станут и новые общественные объекты - библиотеки, административные здания, больницы и так далее - которые покажут, что общество воспряло и вернулось к жизни. Конечно, все эти строения были необходимы, потому что многие из них были разрушены войной, но восстановление шло и на уровне ценностном, духовном, и здания олицетворяли обновление страны.
— А в каком качестве государство видит архитекторов в Финляндии сегодня?
— Не только в Финляндии, но и в других европейских странах, государства приняли так называемую политику в области архитектуры. Это своего рода обязательство властей по улучшению качества дизайна городской среды, создания условий для этого и поддержке усилий в этом направлении. Это признание потребности в качественной архитектуре и декларация о намерениях содействовать ее развитию. На основе этого обязательства выстраивается дальнейшая правовая база и необходимые политические шаги. Зеленые технологии, энергоэффективный дизайн - часть этого комплекса. В ближайшие годы нам всем еще предстоит выработать ответ на климатические изменения. Другой компонент - учет текущих потребностей и запросов жителей, пользователей городского пространства. Они формируют ценности для дизайна будущего проекта, и, по большому счету, для всей современной архитектуры. Так что архитекторы сегодня работают, учитывая политические приоритеты и интересы общества.
— Извините, а какое место здесь занимает бизнес - заказчики, инвесторы - т.е. те, кто оплачивает проекты?
— Конечно, частный бизнес делает архитектурный проект возможным и потом реализует его. Хорошая и действенная политика в области архитектуры должна создавать условия для того, чтобы не только государство и архитекторы, но и строительные компании тоже принимали на себя обязательства по созданию здоровой, комфортной, устойчивой среды для ваших городов. Это должна быть командная работа, трио, но в нашем случае именно государство берет на себя ответственность по созданию платформы для этого, а также по созданию рамок, ограничений - в хорошем смысле - что разрешено, а чего делать нельзя.
Например, городские власти от лица общества, а не бизнес, определяют назначение того или иного участка и ограничения - по масштабам, высотности, по тому какими функциями будет наполнен объект здесь. Бизнес тоже может предложить свое видение развития для участка, но городские власти должны принимать решения, руководствуясь общественным интересом.
— В постсоветских странах бизнес занял самую важную позицию, и интересы капитала часто превалируют не только над общественным запросом, но и над действующими нормами. Эксперты называют это «турбокапитализмом».
— Есть разные модели бизнеса, но у любой компании первостепенной целью всегда будет максимизация прибыли учредителей или акционеров. Это смысл их существования, и это закон рынка. Но если жизнь всего общества подчинена этому закону, то такое общество сломано, оно не работает. Мы должны понимать, что у бизнеса есть право делать деньги, но государство должно не допустить засилья частного бизнеса.
С другой стороны, правительства тоже бывают разные, и нередко они создают больше проблем для принятия качественных решений, чем способствуют этому. Государство в идеале должно быть не препятствием, а драйвером для развития - создавать условия, стимулирующие инвестиции, трудоустройство, экономический рост.
— Вернемся к вашему рассказу о политике в области архитектуры. Вы сказали, что ее цель - создание среды, в которой будет процветать качественный дизайн. А кто решает, что этот проект - хороший, а а другой - плохой?
— Политика в области архитектуры - это своего рода соглашение о том, что ее участники готовы следовать определенным принципам, правилам сотрудничества. Одним из важных инструментов политики выступает разработка местными властями генплана развития для отдельных районов. Эта работа разбита на несколько фаз. Во-первых, граждан должны как следует проинформировать, чтобы они могли участвовать в этом процессе. Городские власти организуют разные формы вовлечения жителей в открытые обсуждения планов и отчитываются об их исполнении. Еще один практический механизм - это обязательное проведение открытых архитектурных конкурсов.
— Что происходит, если городская власть спрашивает у жителей их мнения о том или ином проекте, но горожанам он вообще не нравится и они не хотят его реализации?
— Очень просто. В таком случае городские власти - в данном случае, в лице управления городского планирования - должны «откатить» весь процесс назад, и проект должен быть пересмотрен. Это прописано в законе. К слову, это случается довольно часто, поэтому на каждом этапе процесса согласования проекта предусмотрены «контрольные точки», чтобы обеспечить его качество.
— В Алматы недавно была ситуация с проектом строительства комплекса высотных зданий в районе малоэтажной исторической застройки. В своей лекции вы сказали, что в Хельсинки, как и во многих других европейских городах, действует запрет на высотное строительство в центре города. Для чего вводятся такие ограничения? Не должен ли город развиваться?
— В разных городах своя история и идентичность, что влияет на градостроительный облик. Берлин, скажем, был разрушен во время Второй мировой войны, потом пережил падение стены и возвращение статуса столицы. На мой взгляд, он до сих пор находится в поиске своего лица, что позволяет импровизировать со стилями, сохраняя, впрочем, профиль по высотности. Другое дело - Париж, где почти вся территория города считается охранной зоной с жесткими ограничениями по строительству. Новые проекты реализуются в особо отведенных районах типа Дефанс.
Что касается Хельсинки, у него исторически сложился гармоничный, спокойный профиль без высотных зданий с несколькими церквями, которые расставляют некоторые акценты. Да, кому-то он может показаться монотонным, но он приятен. Кроме того, таков характер города. Историческая идентичность очень важна. Есть города - или их части - чей облик завершен. Берлин, скажем, еще не завершен - там есть где строить и есть потребность в новом строительстве. В других городах, включая Хельсинки, нам необходимо искать иные места для нового строительства.
Думаю, важно понимать ценность исторических районов и зданий, принадлежащих к разным эпохам, потому что в них отражена история поколений.
— Как понять, что проект не вписывается?
— У Ээро Сааринена, финского архитектора, долгое время работавшего в США, была очень простая аллегория для того, чтобы объяснить важность сомасштабности в контексте. Он говорил: «Представьте, что у вас есть стол, и вам нужно сделать к нему стул - конечно, он должен и подходить к столу, и учитывать масштаб помещения, где они оба будут стоять и так далее».
Завершенное здание должно быть в гармонии с тем, что его окружает, а город и его жители должны иметь рычаги влияния на такие проекты, предлагаемые бизнесом. В Хельсинки действуют механизмы для того, чтобы либо привести проект к гармонии со средой, либо иметь возможность отменить такой проект.
Я расскажу вам один пример из Хельсинки. Несколько лет назад всемирно известное бюро из Швейцарии Herzog&de Meuron получило заказ от норвежской отельной сети спроектировать гостиницу в Хельсинки. Они встречались с мэрией и договорились о выделении участка на набережной неподалеку от центральной площади. Участок был долгое время не занят - проходили конкурсы на проектирование музея архитектуры и дизайна, но из-за недостаточного финансирования он так и не был построен.
Herzog&de Meuron придумали проект, который значительно выделялся на фоне всего, что есть в этой исторической части Хельсинки. Он не был высоким - более того, я могу признать, что его дизайн был хорошим и интересным. Когда его представили жителям, пришло очень много горожан, включая профессионалов. Как руководитель ассоциации архитекторов, я участвовал в том обсуждении. Хотя проект с его системой стеклянных фасадов, использованной позднее в концертном зале Гамбурга, был очень красив, но место для него было выбрано крайне неудачно - он выглядел там просто как нонсенс.
После жаркого обсуждения проекта жители и депутаты городского совета обратились к нам, чтобы получить мнение профессионального сообщества, и правление ассоциации дало заключение, что проект не подлежит реализации в Хельсинки. После этого город также отверг предложение одного из самых известных бюро в мире.
— Urban Forum Kazakhstan изучал тему развития нецентральных районов - у нас были исследования и экспертные обсуждения на эту тему, а недавно городская администрация Алматы тоже объявила развитие окраин своим приоритетом. Вы являетесь автором проекта Dixi в районе Тиккурила (г. Ваанта) - по сути, промзоне, которую ваш проект должен был ревитализировать и создать там новый центр притяжения для бизнеса и локальных сообществ. Какие уроки можно выучить из этого проекта? Можете ли вы дать если не рецепт для оживления окраин, то, может, базовые рекомендации, с чего следует начинать такую работу?
— Этот проект сложился как математическая схема, где несколько векторов сошлись в одной точке. Во-первых, локация - железнодорожный вокзал - находится недалеко от аэропорта, который расширяется огромными темпами. Большинство авиапассажиров добираются до аэропорта на поезде, а Тиккурила - ближайшая к нему станция. Кроме того, здесь пересекаются множество потоков пассажиров общественного транспорта, совершающих поездки в Хельсинки и обратно. Этакая “горячая точка” в масштабе всей страны, перекресток многих путей.
Во-вторых, существовала политическая воля и стратегия для ревитализации Тиккурилы, одного из района Ваанты, которая в свою очередь примыкает к Хельсинки. Реализовать эти планы решили именно с нашего проекта, потому что требовалось усовершенствовать инфраструктуру этого транспортного хаба. Городские власти осознавали, что не могут себе позволить строительство старомодной железнодорожной станции. Так появилось видение развития района, и город при помощи архитекторов-консультантов разработал первичный план и функциональное наполнение.
Одним словом, в самом начале должна быть реальная потребность в том, чтобы сделать что-то с районом. Нельзя произвольно поставить там и тут красивые здания - это вряд ли сработает. Поэтому главная рекомендация - исходить из того, что является самой главной проблемой и самым большим потенциалом района. Хороший проект ревитализации будет решать проблему и использовать потенциал для развития. В случае Тиккурилы ключом к решению был транспортный вопрос - он был и проблемой и преимуществом района. Еще один совет - рассчитывать план ревитализации на долгую перспективу и разбивать его на этапы. Мы начали проект в 2010 г. и лишь сейчас завершаем его последнюю фазу.