Сегодня во дворце им Балуана Шолака прощаются с двумя полицейскими, которые имели полное право не умирать. Сегодня хоронят Аяна Галиева, того самого, который ранил алматинского стрелка, но сам погиб. И второго – Гани Нуриманова, который после 25 лет службы в прошлом году вышел в отставку, но не забыл, какому делу он отдал жизнь. Теперь - буквально "отдал". Он пытался остановить преступника, будучи одетым в гражданскую одежду и преградил ему путь словами о том, что он полицейский, а не гражданский вовсе. Гани Нуриманов тогда не знал про мотив «ненависти» Руслана Кулекбаева к полицейским. И подписал себе приговор. Не учитывать ненависть - смертельно опасно.
«Врачи борются всеми силами за жизнь еще троих сотрудников полиции, к счастью, троим стало лучше, двое переведены из реанимации в нормальные палаты. О каждом из погибших можно много говорить. Это сильные, смелые, достойные люди – у них все было впереди, они пользовались уважением коллег и друзей, были опорой своих близких, растили детей… Так, у Аяна Галиева осталась 10 летняя дочь и 7-месячный сын. Когда вчера мы были у них дома, брат и мама рассказывали, что 10 лет они ждали ребенка… Родился долгожданный сын. Всего 7 месяцев и на самом деле… Аян каждый день занимался им, хотел, чтобы он стал батыром… героем», - Бауыржан Байбек молчит и откашливается. Там, где я поставила многоточия. И в этом есть что-то очень человеческое, чего не хватало всем, кто спрашивал, почему молчит аким в дни, когда он должен что-то говорить, чтобы стало не так страшно. Теперь он говорит, что у погибших остались дети, хоть от этого и не становится менее страшно:
«У Гани Нуриманова – два сына, у Бауржана Нурмуханбетова – дочь, у Максата Салимбаева – дочь, а Тимур Бегасилов воспитывал сына», - почему-то эти слова даются труднее всего. Не только Байбеку. Возможно, потому что детям трудно объяснить, что такое мотив ненависти. И что из-за него папа сегодня не придет домой. И завтра тоже. Мотив ненависти.
«Они погибли на посту, с честью выполнив свой долг. Быть полицейским – это значит постоянно рисковать жизнью, а если надо не раздумывая жертвовать жизнью ради безопасности граждан, обеспечения правопорядка», - продолжает аким, (…) В последний путь мы провожаем погибших в результате жестокого преступления. Старшину полиции Аяна Галиева и подполковника полиции в отставке – Гани Нуриманова. Эти люди проявили настоящий героизм и отвагу. Вы знаете, Аян Галиев вступил в бой с вооруженным преступником, получив смертельное ранение, тем не менее, сумел его ранить. Это позволило сдержать бандита и избежать многочисленных жертв среди простых горожан, Аян не только проявил профессионализм и верность долгу, но и огромную человечность и благородство. Он сберег жизнь своему молодому напарнику, приказав ему вызвать помощь, а сам направился защитить мирных граждан.
А Гани Нуриманов, даже находясь в отставке, будучи безоружным, оставаясь верным долгу и профессии, хотел остановить уголовника. Несмотря на смертельную опасность, Гани не прошел мимо совершающегося преступления. Именно про таких говорят – профессия стала для них не просто работой, а призванием. Он отдал 25 лет жизни службе в полиции, и только в конце прошлого года вышел в отставку. Как говорят сослуживцы, это был очень ответственный порядочный человек, пользующийся большим уважением коллег. К сожалению, погибли еще несколько людей в форме – сегодня их также провожают в последний путь родные, друзья, сослуживцы. По желанию родственников их хоронят в родных аулах. Это: капитан полиции Бауржан Нурмуханбетов, сержант полиции Максат Салимбаев, старший лейтенант Азамат Азимжанов, уже после трагедии вчера в больнице скончался еще один офицер полиции лейтенант Тимур Бегасилов. Его похороны пройдут завтра».
Арена во Дворце им Балуана Шолака – это типичный спортивный объект: трибуны, пространство в центре. Очень трудно принять, что сегодня это не фан-зона, и не саунд-чек рок-музыкантов. Здесь – панихида. Оркестр играет траурный марш, наливая печаль в «чашку-арену». В какой-то момент кажется, что она выше нормы и здесь трудно более оставаться. Дозиметр печали мигает красным. Хочется на улицу. Никогда не видеть того, как нарядный личный состав ДВД заполняет все пространство вокруг. Вытесняя печаль, растворяя ее собой. И вот уже у печали ясный облик – два портрета в траурных рамках внутри, шесть портретов – у входа (остальных полицейский хоронили в родных аулах), и много людей в форме, которые стройными рядами идут прощаться с коллегами. А потом к родным погибших. Они собраны. Но редкая женщина в форме не темнеет лицом. Я вглядываюсь в них и не понимаю – от чего эти слезы и сжатые челюсти. О чем они думают, когда видят фуражки у изголовья двух гробов. О мести? О ненависти? О том, что любой из них мог оказаться... О том, что это их родные могли сидеть на стульях для родных погибших?
«Здесь находятся родители Аяна и Гани – вы воспитывали достойных отважных сыновей, показавших подрастающему поколению и нам всем огромный пример мужества отваги и патриотизма. Вы воспитали героев, которые вечно останутся в памяти народа. Мы скорбим вместе с вами», - говорит аким людям с выплаканными глазами. Они кивают.
Заместитель начальника ДВД Алматы, полковник Ержан Оразбеков выразил соболезнования родственникам всех погибших от личного состава ДВД Алматы, сухо и навылет говорил о заслугах погибших, иногда сбивался дыханием.
«Добрые их имена навсегда останутся в наших сердцах», - заключает он и уходит, развернувшись на пятках. Ему тоже трудно.
Начальник управления специализированной службы охраны Алматы сменяет его у микрофона. И снова нужные и ненужные одновременно слова. Нужные, потому что заслуженные. Ненужные - потому что не могут повернуть время вспять.
«Полицейские, погибшие при исполнении своего долга в мирное время», - говорит он, словно высказав вслух наконец-то, почему эти похороны, как будто бы хуже, чем какие-то другие, - «Такое не забывается… мужества… отваги… героизма… На своей бессмертной вахте…», - говорит он почти штампами, которые приобретают особый смысл в "чашке-арене".
На сцену выходит щуплый парень. Без бумажки. Будто безоружный. Снова. Это он - тот самый напарник Аяна Галиева - Нурсултан Картбаев, с которым они охраняли департамент госдоходов, напротив которого задержали Кулекбаева. Аян сказал Нурсултану звонить в дежурную часть, а сам побежал задерживать террориста. Картбаев секунду молчит. Как будто чувствует себя виноватым за то, что может сейчас здесь молчать. И говорить, хотя и с трудом:
"Я – сержант Картбаев, коллега старшины Галиева. В тот день в департаменте госдоходов мы вместе приступили к дежурству, услышали снаружи звуки стрельбы, Аян-аға отправил меня доложить о происходящем, а сам выбежал на улицу. Я позвонил в дежурную часть, направился следом, увидел, что Аян-аға в перестрелке ранил преступника и продолжал его преследовать... И преступник ранил его. Я догнал преступника, надел наручники... Аян-аға сохранил мне жизнь, не только мне, но и всех, кто был там поблизости. Я его мужественный поступок никогда не забуду. Он пожертвовал собой", - говорит Нурсултан на казахском и уходит. В новую, теперь, жизнь.
Старший брат Аяна - Саян рассказывает, как они вместе в 90-х приехали покорять Алматы, "простые парни из аула":
"Что я могу сказать про братишку? Светлый, золотой мальчик. Он, как полагается по казахским обычаям младшему сыну, говорил, что будет заботиться о матери сам. Он любил своих детей, баловал их, заботился. Таким он был братишкой, настоящим героем (на казахском он говорит "арлан", что-то труднопереводимое дословно между "батыр" и тот, про кого говорят уважительно "мужик"). Он с детства спортом занимался, увлекался рыбалкой, охотой... Мы вместе мечтали достичь многого. Пусть его дети – 10-летняя дочь и сын маленький – доживут до тех лет, до каких не дожил он", - говорит он. И голос его звучит уверенно. Впрочем, и брат тоже не сомневался, когда между долгом и жизнью, выбрал первое.
Еркебай, дядя второго полицейского Гани Нуриманова рассказывает о том, кто осиротел в их семье - мама, отец, брат, семья, дети Гани:
- Он не увидит, как они живут и радуются... Гани был гордостью семьи, он рос, равняясь на отца, слушал его, уважал. Он был адал, - говорит дядя. И заметно, что он не знает, как теперь всем донести, кого они потеряли. Но кажется, все понимают. И слова про долг и мужество в кои-то веки не звучат сегодня фальшиво.
Политолог Айдос Сарым скажет, комментируя ситуацию для журналистов, самые страшные слова за сегодня: "Пора понять, что терроризм пришел в страну и пришел надолго". Наверное, лучше это не услышать и еще лучше про это не писать. Но вот - два гроба, которые выносят, когда военный оркестр выверенными нотами играет траурное, вот - полицейские и курсанты, что провожают в бесконечность коллег, стоят, вытянувшись по стойке "Смирно!" так прямо и так тихо, что становится не по себе.
И только один из майоров, перед которым проносят тела, геометрически точно, будто опасным лезвием, а не рукой, вонзает ладонь в голову у фуражки. Отдает честь. Еще раз. В последний раз. И можно было бы подумать, что он держится. Только подбородок дрожит, как у ребенка. Смотрю на него, кажется, равнодушно, но кто-то из коллег толкает меня в плечо: "Не плачь". Я-то думала, что за столько лет научилась писать про трагедии спокойным лицом, но, видимо, нам всем придется учиться жить заново. Там, где стреляют из ненависти.