Приезжаю, значит. Областной актив уже весь в сборе. Ждут. Предупредили. Тогда с этим строго было. Республиканская газета, все-таки. А их в то время было всего-то три-четыре на всю страну. Две центральные – коммунистические. Ну и две молодежные. И тираж у «ЛС» был тогда за триста тысяч. Не то, что сейчас. А какие люди в ней работали! Легенды…

Ну вот, приезжаю. Захожу в обком партии. Меня встречают на уровне первого секретаря. Серийные пузатые дядьки в трафаретных пиджаках с карманами.

Объясняю, так мол и так. Нужен герой. Животновод. Желательно с трудовыми заслугами. Ну и чтобы семьянин, «облико морале» и все такое прочее.

Начальники подумали-подумали, потом загудели в один голос:

- О-о-о, это вам к Эпеке надо! Только к Эпеке. Мамырбекову.

- Он у нас как раз такой. Образцовый.

- И шерсти государству сдает больше всех, и мяса, и овцематки у него просто прелесть какие труженицы…

Словом, кандидатура хоть для «Правды».

Посадили меня в шестьдесят девятый «Уазик» и с ветерком на жайляу. Со мной еще два инструктора. Они мне по дороге все про Эпеке подробности рассказывают. А дорога длииииннная. Едем, значит.

А меня все подмывает спросить: «Что это еще за Эпеке такое?»

Дело в том, что у нас, у казахов, нет мужского имени на «Э». Ну, я, во всяком случае, не слыхал. Встречаются, конечно, родители с фантазиями. И потом, мы же, казахи, ужас, как детей любим. Вот и соревнуемся в чадолюбии. А потом живут люди с говорящими именами.

Помнится, был у нас такой, весельчак и балагур, душа компании. Звали Комбайн. Через дом от него жила Щайнек-апа. У ней и в паспорте так было написано. Дочь у них была – Пердыгуль.

А еще, в универе на филологическом училась студентка, хорошенькая такая. Пимагуль звали.

Сосед наш по лестничной площадке, тихий, интеллигентнейший человек. По-моему, профессор биологии. Всю жизнь с ним расшаркивался: Ареке да Ареке. А потом вывесили список должников за свет в подъезде, так он оказывается – Аргазм.

В поселковой стройчасти бухгалтером работал Ишанбек Сранович. Бригадиром был там же – Мутоляп. Жена его – Карлыгаш Кабановна…

Где-то на глаза попадалось имя – Акпантокпантураркожа. Просто страшно за его детей. Куда с таким отчеством?
А как вам табличка на двери в поликлинике: «Уролог-андролог Сексембаев А.М.»?

Про революционные и социалистические имена не буду сильно распространяться. Все слышали и знают. Мне лично нравятся Кукуцаполь – Кукуруза царица полей. И Первосрака – Первая советская ракета. Есть еще вариант – Перкосрак, то есть, Первая космическая ракета. Имеется тематическое продолжение: Урюрвкос. «Ура! Юра в космосе».

Да, боже мой, у соседей наших, в Киргизии живет человек по имени Биллклинтонбек! Лично знакомился.

У таджиков есть имя – Дододжон. У армян – Маньяк. Ожерелье означает. И Панос – в значении Удивительный. Светлый. (Тоже случается).

У дагестанцев и азербайджанцев довольно распространено – Пирдаз. У некоторых славянских народов есть Будило – встающий рано, значит.

На Украине можно встретить людей по фамилии – Нестреляй и Ненадо. Полагаю, вполне актуально звучат.

Встречаются еще Дурнопейка, Бздюк, Отютюнчик, Шмаровоз и Сухозад.

У французов есть имя – Минет. Котенок в ласкательной форме. У шведов – Пук и Пиппи. У португальцев – Кака. У индусов – Анал. У персов – Какули и Какулия. У испанцев – Хули и Крысан. У немцев – Кунигунда. Сокращенно – Куни. У арабов – Биляд и Насри. У афганцев – Гандал и Шиза...

Сразило наповал имя – Ебинизер. К нему есть производные формы: Еби, Ебинер, Ебизер, Ебер, Ебень, Эбень, Эби, Эбби, Эбинер.

У японцев есть имя – Дайсуке. Означает – Превосходный помощник. И Ботан – пион, значит.

У греков – Пердита и Примус. Есть еще Сосси. А еще – Онаний и Повсикакий. И женское – Феогнида. Вполне себе древние имена.

Про евреев говорить не буду. Они что угодно могут превратить в фамилию. Даже у нас на телевидении работал оператор – Сруль.

На Хайнане меня сопровождал гид с бейджиком на груди: «Dzin Hui». Голос у него еще был такой звонкий-звонкий.

В Сирии у меня остался друг. Ученый-мамлюковед. По национальности он – иранец. Зовут Достали. Друг у него есть – Нафик. Жену друга зовут – Хана. Счастье, значит, обилие и блаженство.

Но что-то я отвлекся. Просто тема благодарная. И бесконечная. Лучше вернемся к Эпеке.

Едем мы, значит, по извилистой пыльной дороге. Разговоры разговариваем. А меня все догадки разные мучают. Ну не Эдуард же, в конце-концов? Вряд ли – Элвис. И уж точно не Эдмонд.

Ну, добрались, наконец. Выходим из машины

И… Картина маслом! Ну, чистый Лувр, твою мать! Красота! У подножья величественных гор мирно щиплет травку отара овечек. По синему-синему небу плывут пушистые облака. Чуть поодаль стоит аккуратненькая белая юрта. Рядом – навытяжку чабан. Уже вырядился. Костюм надел с орденами и медалями. Наверняка, тоже успели предупредить. Жена в платке и камзоле с узорами. Ну и дети чабанские. Куча. Помытые по случаю. Выстроены по росту.

Я подхожу, протягиваю руку:

- Ассалаумалейкум, аға! Ермек менің атым (Ермек меня зовут).

- Уагалейкумассалам! – отвечает заслуженный человек и, глядя в глаза, простодушно так добавляет – Эпизод.

Ну, вот. Ларчик, оказывается, просто открывался. А я то, голову ломал...

Что ж, думаю, Эпизод так Эпизод. Хотя, если поднатужиться и поскребсти в памяти, так далеко наша родная казакпайская фантазия еще не заходила.

Посидели. Чаю попили. Мяса поели. Милые, простецкие люди. Настоящие. От земли.

Записал я, значит, расширенное интервью на репортер. Диктофонов тогда еще не было. Чувствовалось, что Эпизод-ага человек опытный. Оттарабанил свою часть орденоносной биографии как по писаному и замолк. Повисла небольшая пауза. И тут он нагибается ко мне и с улыбкой так заговорщески спрашивает:

- Ну и? Чего не задаешь свой главный вопрос?

Ну и я ему с улыбкой. Задаю:

- Ну-таки почему?

И он рассказывает.

Дед его – Мамырбек, был чабаном. И отец его – Саяк, тоже был чабаном. И как-то однажды, когда отец в очередной раз выгнал на выпас своих баранов, в степь наведалась горластая шумная толпа. Отец из любопытства подъехал ближе. Оказалось – кинематографисты. Приехали снимать натуру. В годы войны «Мосфильм» перевезли в Алма-Ату. А вместе с ним и многих знаменитых деятелей искусства. Весь день до самого вечера Саяк крутился рядом с этими забавными людьми. Вернулся только к ночи. И тут выскакивают к нему навстречу с возгласами:

- Суюнши, Саяк! Суюнши! Жена твоя родила сына! Десятого!

Как назовешь?

А чего тут думать? Понравилось Саяку загадочное слово – Эпизод.

Вот и все, собственно.

Не стал я спрашивать Эпизод-ага, а что было бы, если б отцу понравилось, скажем, какое-нибудь другое необычное слово? Хлопушка, например? Или, штатив? Камерваген? Да и вообще, честно говоря, на съемочной площадке иной раз такие слова можно услышать, что не дай бог...Как потом жить? Не представляю.

Но история имеет продолжение. Дело в том, что у самого Эпизод-ага – девять детей, и последнего – младшего, любимого, назвали Қадір. Понятно – кто назвал. Вот и получилось – Кадр Эпизод-улы Мамырбек.

Вот, что значит сила искусства! Как я после этого не окажусь в кино?

А очерк я тогда написал. Хвалили еще на планерке.