Кое-что сейчас про школьные годы напишу.

В английском языке есть словечко bully. оно вообще не подвергается адекватному переводу. «Хулиган»? Но это слово имеет оттенки именно хулиганства, а далеко не все bully занимаются разбиванием окон/фонарей или поджогом мусорок. «Забияка» или «задира»? В обоих словах есть что-то детское, легкое, а следовательно, невинное. Не подходит. Bully — это не про весело и задорно, это не про рыжего пацанчика из пятого класса, который постоянно на всех прыгает, ко всем пристает и нет-нет, получает по шее, и дальше жизнерадостно прыгает на кого-то. И у глагола, который в английском языке производится от bully — bullying, тоже нет точного перевода. Но, поняв смысл bully, легко можно понять значение глагола — это то, что они делают.

В английском к этому термину часто пристегивается прилагательное mean, которое переводится миллионом разных способов, но в конкретном случае означает что-то среднее между «плохой», «гадкий», «подлый». «Подлый» ближе всего. Такой злонамеренный, говорящий и делающий намеренно неприятные вещи, неблагородный, одним словом — подлый. То есть, если bully — то mean. если нет этого, то просто кичащийся своей физической силой пацанчик, не особо умный, но не злонамеренный. Bullies — они именно злонамеренные.

У нас в школе таких было штуки четыре. Вокруг них всегда вились уродцы поменьше масштабом, но именно вот таких, терминологию для которых я тут пару абзацев устанавливал, — их было, кажется, четыре.

В нашем классе были разные ребята. Был крепкий и крупный Макс, который мог, при желании, отметелить кого-нибудь, и нередко использовал именно уважение к своей физической силе как аргумент — но он никогда не злоупотреблял им. Был Азим, который при мелком росте и тощей телесной конструкции отличался бешеным нравом и кидался в драку, невзирая на параметры противника. С ним боялись связываться, потому что в его глазах перед дракой появлялся эдакий безумный блеск — но он был одиночкой, и не окружал себя шакальей стаей. Были ребята крепкие и хиленькие, были адские ботаны, типа Ваньки, и дворовые именно что хулиганчики, вроде Тараса, — разные были ребята. Но ни за кем из них не водилось именно этой злонамеренной подлости, этого вот meanness.

Они всегда ходили группой. Никогда я не помню, чтобы видел кого-то из них поодиночке. Они упивались своей физической силой — но знали, что на каждого из них найдется куча пацанов, которые, выскочив раз на раз, легко их отпинают. Поэтому, будучи сильнее многих, они всегда ходили стаей или в окружении стаи.

Они находили удовольствие в унижении и запугивании окружающих. Они пихали тебя плечом, или приставали к тебе на переменах, или тусили по школьным туалетам или на школьных задворках, ловили отбившихся от группы сошкольников, били их, материли, «ставили на счетчик», отбирали какие-то вещи или просто рвали и портили одежду или школьные принадлежности. Какая была в этом нужда? Кто покушался на их право ходить по школьным коридорам с наглым видом, ощущая себя королями мира? Не знаю, да мне и пофиг. Самое главное, что они вселяли в окружающих их страх. И это самое большое унижение — бояться. Это позорит тебя больше, чем внезапные пинки, или подзатыльники, или оскорбительные слова.

И они были непредсказуемы. никогда не знать, что может спровоцировать такого отморозка, — это еще больше усугубляло чувство страха. А они этим упивались.

Подумать только: ведь им было столько же, сколько и нам — 12, 14, 17 лет. Тоже ведь дети... но они были bullies, им, в отличие от 95 процентов окружающих, нравилось то, что они делают.

Избежать насилия или запугивания можно было, только став совершенно незаметным. Уйти нафиг с их радаров. Но это означало полностью потерять всякую индивидуальность, перестать быть не просто собой — вообще КЕМ-ТО. О да, они не любили тех, кто выделялся.

Мне всегда психологически было непонятно — и до сих пор непонятно, — как можно так жить и так думать. Как можно сознательно, не имея за душой никакого резона или повода, отравлять жизнь окружающим. Ведь в их действиях не было ни логики, ни осмысленной концепции — нелепое безмозглое повторение и без того ненормальных «районовских» и «зоновских понятий» не в счет.

В детстве я дрался, и частенько небезуспешно — среди нашего поколения во дворе только мой друг Федор был сильнее меня. Но я всегда дрался по принуждению, когда уже не было, куда отступать. И с Бахой, тогда, в 1990-м, и с Ромой годом позже — все это было лишь нормальным процессом выстраивания мальчишеской иерархии, и моя мать меня всегда учила: «драться не надо, но если надо — то надо драться и побеждать». Я до сих пор вступаю в физическое противостояние только когда загнан в угол. Ведь можно же договориться?

А эти всегда были рады перейти на физическое насилие. Впрочем, это были не драки — это были избиения. Это всегда двое или трое, или больше — против одного.

Мои одноклассники были мне понятны — мы дрались и с ними, всякое бывало, но я знал, что они со мной одной крови. Мы читали одни и те же книжки, смотрели одни и те же фильмы, — на наших глупых разборках всегда лежала тень Дартаньяновского благородства. Если кто-то собирался драться, это всегда была схватка один на один, в окружении толпы зрителей, они же секунданты.

Эти — всегда вместе, всегда толпой, всегда озлобленные, несправедливые, неблагородные. подлые, одним словом. Могут и в спину ударить, и ножом начать размахивать. И втроем на одного.

И я долго, после очередных оскорблений, утешал себя разными такими мудрыми мыслями: «умный всегда уступит первым», «наверное, их жизнь совсем не сладка, раз они себя так ведут» и прочее. Но, вот сейчас копаюсь в себе и понимаю, — нет, все не то. Они просто мерзкие звереныши, злобные, невежественные, с убогим узеньким мирком внутри, агрессивные. Была бы моя воля, я бы их... впрочем, Бог с ними. Самое глупое: они же слабаки были. По-настоящему сильный всегда благородный. И, как правило, добрый. А эти — Тараканища из стихов Чуковского.

Я с большим удовольствием как-то раз, годы назад, выслушал про судьбу троих из этого квартета. Лузерами были, ими и остались. Не люблю мстительность и редко нахожу ее в себе, а тут довольно так головой покивал. Собаке — собачья доля.

Но я к чему все это?

I hate bullies. Это мое кредо.

И когда ментально возвращаешься в свои школьные годы, и начинаешь через призму тех ощущений оценивать что-то, что происходит сейчас, многое становится ясным и простым.

Я вот старался не высказываться активно про президента Путина. А тут скажу. Он же просто bully. Не надо ломать голову над геополитикой и дотошно анализировать прессу и соцсети. У соседа начались проблемы, Майдан и все дела, — и этот выпрыгивает из угла, со стомиллионной одураченной толпой за спиной, и начинает стараться как оболгать соседа, так и отжать у него все, что плохо (или хорошо) лежит. Ну, подлый отморозок. Все же уже на этом уровне ясно. Он не ведет себя как благородный человек. Он не ведет себя как сильный человек. Он bully. И такие лузеры обычно плохо кончают, поскольку у такого поведения нет перспектив. Как мои школьные отморозки — пока они душили сверстников, физически и морально, мы читали книжки, учились коммуницировать, делали уроки.

Или вот стая ребят, которая после плаката с композитором-поэтом устроила, с позволения сказать, «флэш-моб» — забежала в гей-клуб с криками «землетрясение!», а затем выбежала оттуда с криками «кругом геи, мы лучше умрем!». Ну ведь типичное поведение bullies: толпой, безмозгло, ни в чем не разобравшись, без идеи и смысла. И потом — гетеросексуалов 90 процентов, геев — 10. И чо, толпой давить — это нормально? Позорники.

А потом за ними пойдут классические bullies — те, кто уже годами избивают геев — и не геев даже, — в подворотнях. Тоже втроем на одного. Меня так били в 2005, хотя я отроду не был в гей-клубах, и вся моя вина была в том, что я ношу длинные волосы и люблю гулять по городу в одиночестве.

А уж кого я совсем не могу понять, и кого сильно осуждаю, так это вменяемых умных взрослых людей, которые вместо того, чтобы сдерживать эти инстинкты, ради рейтингов и количества уникальных пользователей потворствуют разнуздыванию злобы и нетерпимости в толпе.

А толпы, знаете ли, зачастую собираются вокруг bullies.